Тусовка класса «Люкс» - Шрефер Элиот. Страница 46

– Вы ведь не спрашивали меня, могу ли я лазать по горам. Не волнуйтесь, она делает пилатес 17.

Завтрак и обед Агнесс принесла, не говоря ни слова, словно угрюмый дворецкий. Хотя она не огрызалась, не повышала голос, Ной почувствовал, что она вот-вот взорвется. Закончив с Таскани, он отправился на ее поиски. Он нашел ее склонившейся над столом доктора Тейер, перед ней высились кипы бумаг, словно баррикада. Она сидела спиной ко входу.

– Здравствуйте, Агнесс, – осторожно позвал Ной, – как вы, подготовились?

– Вы насчет поездки? – проговорила она не поворачиваясь. – Да, я уже сделала необходимые приготовления. – Она помолчала и указала на груду бумаг: – Доктор Тейер желает, чтобы во время путешествия я занималась и этим тоже. Может, вы мне посоветуете, как тут быть? – Она сердито, выжидающе склонила набок голову.

– Я уверен, что доктор Тейер понимает, что вы неделю будете в отъезде и, следовательно, не сможете заниматься бумагами, верно?

Агнесс села вполоборота и устало посмотрела на Ноя:

– Ной. Ради Бога.

– Может быть, вы хотите, чтобы я с ней поговорил?

Повернутая к Ною щека застыла маской гнева.

– Нет. Все, чего я хочу, – это не участвовать в этой проклятущей поездке.

Ной переступил с ноги на ногу.

– Сожалею, что вовлек вас в это.

Агнесс резко повернулась к нему. Бледная, дрожащая, с ярко-красными губами, она напоминала сорванный дикий цветок. Ной застыл, пораженный ее гневом и красотой.

– Я тоже сожалею. Я думала, что это, возможно, будет по крайней мере забавно, но доктор Тейер не желает делать мне никакой скидки, понятия не имею, как мне прожить сегодняшний день без того, чтобы она на меня не наорала. Я не училась в Принстоне, Ной, со мной она так не церемонится – и у меня нет никакого желания провести пять ночей в палатке с… – ее голос упал до шепота, – Таскани и ее распутной подружкой Октавией!

Ной стоял в дверном проеме, скрестив руки на груди, не говоря ни слова. Казалось, Агнесс сейчас вскочит с места и бросится на него.

– Эти ребята и так достаточно трудные, – продолжала она. – Без того, чтобы нам еще валить их друг на друга. Напрасно вы это сделали. Почему вы не могли просто позволить мне делать свою работу, а сами заниматься своей? Я вообще-то и сейчас работаю, так что, может, вы пойдете и поищете себе другого идиота за двести долларов в час? Я получаю двенадцать.

– Однако, – тихо проговорил Ной, – поверьте, я desole.

Он вкладывал в это слово самый общий смысл, но тут же понял, что прозвучало это как сожаление по поводу ее низкого жалованья.

– Вы сожалеете. Ну надо же, как genereux 18! Благодарю вас, Ной, ваша жалость мне не нужна.

– Я не хотел вас обидеть. Может быть, это мой французский.

– Ной, у меня mauvaise humeur 19. Уходите. – И она снова склонилась над своими бумагами. Ной постоял немного, глядя на ее затылок, не зная, что сказать. Волосы у нее подрагивали.

Она отвернулась, но продолжала краешком глаза за ним следить.

– Уходите, Ной. Не сочтите это за грубость, возможно, это мой французский.

На следующий день Агнесс сказалась больной и не пришла. То же было и через день.

– Ангина, – насмешливо доложила Таскани. – Да, – продолжала она, упиваясь намеком на сплетню, появившуюся в ее монашеской жизни. – Может, на это раз она и впрямь забеременела. Что, если она прямо в поездке родит, а? Что тогда будет?

Глаза у нее горели диким огнем. До отлета в Марсель оставалось два дня.

– Не понимаю. – Олена держала листок с текстом, испещренным аннотациями трех разных цветов. – Если они спрашивают, какой вариант ответа, говоря их словами, «менее всего подтвержден» авторской аргументацией, какой вариант я должна выбрать: самоочевидный или наименее очевидный?

Такой вопрос можно было ожидать от детей, чьи родители преподавали литературу в Колумбийском университете, – с куда меньшей степенью вероятности от албанских иммигрантов. Ной задумался, как это лучше объяснить. Но его голова была занята мыслями о Таскани и о том, что значило отсутствие Агнесс для их марсельского путешествия. Похоже было, что он обречен во время занятий с Таскани думать об Олене, а во время занятий с Оленой – о Таскани. Если б у него хотя бы было больше времени на адаптацию. А так он сломя голову мчался из Гарлема, чтобы успеть в Верхний Ист-Сайд, и рассудок его просто не успевал переключиться на другого человека.

– Ты сегодня невнимателен, – упрекнула его Олена, легонько постучав по руке.

– Да, извини, – отозвался Ной, наливая себе еще одну чашку кофе. – Дай мне подумать. Так, поглядим. Скажи, о чем этот отрывок?

– Об иерархических различиях между определенными средствами для…

– Перестань выпендриваться. Говорю тебе: задание на понимание текстов не требует блестящей эрудиции. Представь, что ты обычный прилежный читатель без излишних интеллектуальных замашек. Не анализируй, просто выдели суть. В двух словах: о чем этот текст?

– О садовых цветах и их видах.

– Хорошо. Теперь скажи: какой вариант ответа не имеет ничего общего с садовыми цветами, не важно, самоочевидно это или наименее очевидно.

– Ладно, ладно. Хорошо, мистер Умница-американец. Теперь я поняла. Вариант с геологией – мне кажется, это оно и есть.

– Хорошо.

Сегодня Олена выучила весь заданный словарь – от «наркотический» до «разоблачать». Испытывая к СЭТу искреннее отвращение, она тем не менее была заинтригована идеей поединка, словно весь СЭТ был, в сущности, огромным тридцатипятистраничным паззлом.

– Вообще вся текстовая часть отражает своеобразие американцев как нации, – заметила она, – большинство отрывков повествуют либо о коренном индейском населении, либо о гарлемском ренессансе. Попадаются и тексты научного содержания – чаще всего о женском образовании. Еще заметна занятная страсть к мемуарам китайских иммигрантов.

Ной кивнул.

– Похоже, что текстовая часть составлялась ребятами вроде тебя – умными белыми парнями, которых терзает чувство вины. Но математика! Что за тупицы ею занимались! Взять, например, такой вопрос: «Карлос доставляет пиццу. Если за час он доставляет девять пицц, сколько он успевает доставить в течение сорока минут?» Да, Карлос доставляет пиццу, но буквально несколькими строчками ниже Ингрид ездит верхом на уроки тенниса и обратно, и вдруг задумывается о том, какова средняя скорость ее лошади. Так кто все-таки катается на лошади, а кто доставляет пиццу? Я думаю, что это очень по-американски. Все очевидные детали тщательно выверены, все неочевидные убеждают, что в очевидных ничего не понятно.

Ной был целиком с ней согласен. Но было чересчур рано для глубокомысленного комментария. Он уставился на ложбинку меж грудей у Олены, виднеющуюся из старенькой маечки. Потом резко перевел взгляд на чашку с кофе.

– Может быть, я слишком неясно выражаюсь по-английски, – подколола его Олена.

– Нет-нет, ты прекрасно выражаешься. Просто я не выспался.

– СЭТ – дерьмо. Вот и все, что я хочу сказать.

– Ничего не поделаешь, – встрепенулся Ной, – тест очень важен. Если не считать СЭТа, то только обучение в престижной школе дает абитуриенту возможность попасть в хороший колледж. Гарвард не в состоянии оценить паренька из Оклахомы. Школа там настолько отличается от какого-нибудь Эксетера, что они просто не могут проверить, насколько объективны его оценки. СЭТ изменил эту ситуацию. Не будь его, я бы не смог попасть в Принстон.

– Думаю, тебе он нравится потому, что ты в нем преуспел. Набери ты 1620 из 2400, ты бы не был в таком восторге.

«Туше».

– Да, может быть.

– Вряд ли у меня что-то получится.

– Мы можем работать более интенсивно, когда Таскани уедет. Мы справимся.