Король-Провидец - Банч Кристофер. Страница 10

В ответ на этот совет мальчишка плюнул мне в лицо и убежал, растворившись в кривом проулке между хижинами, прежде чем я успел вытереть глаза.

– Вот так вознаграждается милосердие на этих холмах, – насмешливо-скорбным тоном заметил Тенедос. – Возможно, вам следовало убить его, легат. Львята вырастают, становятся львами, и тогда с ними не так легко справиться.

– Возможно, – согласился я, взяв фляжку с седла Лукана и ополоснув лицо. По выражению лица Карьяна я видел, что он полностью согласен с таким мнением. – Но я надеюсь, что мальчишка запомнит мой поступок, и может быть, когда вырастет – если он вырастет – вернет кому-нибудь этот дар.

Я взглянул на Карьяна.

– Не трудитесь показывать мне, что вы думаете об этой идее, солдат. И спасибо за расторопность. В следующий раз я тоже буду чуть проворнее, чем сейчас.

Кавалерист усмехнулся в бороду, и мы поехали дальше.

Мне приходилось признать, что хиллмены ничем не отличаются друг от друга. И женщины, и старики были едины в своем желании получить хотя бы полминуты для предательского удара кинжалом в спину неосторожного нумантийца, а затем еще минуту для того, чтобы обобрать труп.

Сулемское ущелье превратилось в проход почти в милю шириной, окруженный низкими и пологими холмами. Мы внимательно следили за придорожными оврагами, прорезавшими сушу словно следы кинжальных ударов, но уже не ожидали серьезного нападения.

Некоторое время Лейш Тенедос ехал в молчании, а потом сказал:

– Случай с этим мальчишкой представляет собой хорошую головоломку для начинающего судьи. Должен ли я проявить милосердие и надеяться, что мое решение прервет бесконечную цепь убийств, влекущих за собой новые убийства? Или мне следует избрать другой путь и навсегда покончить с этой проблемой? Мертвые не могут мстить.

Мне не хотелось комментировать его замечание. Внезапно меня посетила другая мысль.

– Сэр, вчера вы говорили о своих радикальных идеях, – начал я, тщательно подбирая слова. – В Никее живет много людей с разными взглядами, и некоторые из них более чем радикальны. Однако Совет Десяти не затыкает им рот и не... отсылает на верную смерть, если у них нет фанатичных последователей или хотя бы большой слушательской аудитории.

– Хороший аргумент, Дамастес, – Тенедос второй раз назвал меня по имени, и с тех пор обращение на «ты» вошло у него в привычку, за исключением официальных случаев, что было крайне необычно, учитывая огромную разницу в нашем положении. Но почему-то это казалось совершенно уместным.

– Я немного расскажу тебе о себе, – продолжал он. – Как я уже говорил, я родом с Палмераса. О своей семье я сейчас упоминать не стану, за исключением того, что меня снабдили достаточной суммой денег, и я мог посвятить себя занятиям магией. Еще в детстве я проявлял признаки владения Великим Талантом; мое поведение казалось непонятным и вызывало раздражение, но в конце концов меня оставили в покое. Если позволят обстоятельства, я постараюсь отплатить за эту услугу и подыщу своим братьям достойное место в жизни.

В шестнадцать мне посчастливилось победить в состязаниях, что позволило мне уехать из Палмераса в Никею и закончить свое обучение... Иногда мне снится мой остров и резкий терпкий запах сухого розмарина под лучами летнего солнца, или терпкий вкус нашего виноградного вина, и мне хочется снова вернуться туда, чтобы уже никогда не уезжать. Но даже в те годы я предчувствовал свое предназначение.

Я уже начал было отказываться от мысли, что Тенедос не в своем уме, но это слово – «предназначение» – неприятно кольнуло меня, всколыхнув прежние сомнения.

– Я поступил в подмастерья к опытному чародею, – продолжал Тенедос, – и учился у него в течение пяти лет. В двадцать два года я понял, что пора начинать собственную жизнь и стать хозяином своих поступков.

Я путешествовал еще четыре года, посещая каждую провинцию Нумантии, изучая Искусство под руководством любого мастера, который мог меня чем-то научить. Но я знал: то, к чему я стремлюсь, лежит за пределами магии. Поэтому я прочел много книг о нашей истории и особенно о наших войнах.

Не смейся, но мне иногда хочется, чтобы моя жизнь сложилась немного по-другому, и я бы вырос в семье потомственного военного. Я ощущаю внутреннее сродство с армией, с полями сражений. Тогда я удивлялся, как удивляюсь и сейчас, почему магия не играет почти никакой роли в великих битвах. Где-то глубоко внутри себя я уверен, что так будет не всегда.

Но это будущее, а я рассказываю о своем прошлом. Как-то раз, сидя у ног старого отшельника в далеком Джафарите, я внезапно и полностью осознал, какие меры нужно предпринять – причем не мешкая – для спасения моей любимой Нумантии. В прошлом году я вернулся в Никею, и тогда же начались мои неприятности.

Я открыл практику в качестве Провидца, но был разочарован обычными посетителями, хотевшими получить от меня дешевое приворотное зелье или простенькое предсказание будущего. Но мало-помалу я начал подбирать клиентов, в которых нуждался. Сперва это был богач, желавший узнать, благоприятствуют ли боги его планам, потом торговец, нуждавшихся в защитных заклинаниях для безопасности своего каравана. Я помогал – иногда с помощью магии, но гораздо чаще с помощью обычного здравого смысла. Затем появились другие люди, более высокопоставленные... люди из правительства. Поначалу они тоже спрашивали о зельях и заклятьях, но постепенно стали искать моего совета в других делах.

Двое из Совета Десяти, числившиеся среди покупателей моих услуг, проявили живейший интерес к новым идеям.

Поэтому меня и выслали из Никеи, Дамастес. Остальные члены Совета Десяти и многие прихлебатели из чиновничьей иерархии боятся, что правда, которую они скрывают, прогремит на всю Нумантию.

Я нервно огляделся по сторонам, надеясь, что нас никто не слышит. Тенедос заметил мое беспокойство.

– Не волнуйся, Дамастес. Я не деревенский идиот, выбалтывающий свои секреты первому встречному. То, о чем я говорю, предназначается лишь для твоих ушей... однако наступит время, и об этом услышат во всем нашем королевстве!

Его глаза вспыхнули, как в момент нашей первой встречи.

– Мои убеждения просты, – сказал он. – Наша страна слишком долго пребывала в покое и довольстве, доставшимся в наследство от былых времен; мы привыкли к этому, словно фермерский вол, каждый год тянущий плуг по одной и той же борозде. Умар-Создатель более не уделяет внимания нашему миру. Нам пора отвернуться от Ирису-Хранителя, за которым мы следовали последние двести лет, и встать под знамена Сайонджи, третьего воплощения Верховного Духа. Настало время разрушать, а уж потом мы сможем ясно увидеть, что и как нужно строить.

Он выпрямился в седле.

– Нумантия слишком долго оставалась без короля!

Это был уже не обычный радикализм, но нечто очень близкое к государственной измене. Как армейский офицер, получивший свой чин по милости Совета Десяти, я должен был заявить ему, чтобы он замолчал, иначе я буду вынужден принять соответствующие меры.

Но вместо этого я продолжал слушать. По правде говоря, его слова были не сильнее тех, которые мне приходилось слышать от отца и других людей.

Нумантия была основана как монархия и в течение столетий управлялась наследственными королевскими династиями. Иногда правители сменялись насильственным путем, иногда через перекрестные браки; гораздо реже их род приходил в упадок и угасал. Примерно за двести лет до моего рождения правивший король погиб в бою, а его единственный сын был слишком мал, чтобы занять трон. Как принято в таких случаях, было учреждено регентство, но на этот раз регентом стал не один человек, а группа из десяти доверенных советников покойного короля.

Через три года наследник тоже умер, и королевство оказалось перед лицом катастрофы, так как в стране не осталось ни одного прямого потомка правящей династии. Наши летописи умалчивают о том, существовали ли побочные ветви семьи и были ли среди них достойные кандидаты на трон. Годы спустя ученые провели в архивах обширные поиски, чтобы удовлетворить мое любопытство. По их утверждениям, из летописей были тщательно вычищены все ссылки на возможных родственников.