Народ Моржа - Щепетов Сергей. Страница 23

На третий день чуть не возникла драка между женщинами-воительницами и всеми остальными дамами. Одни желали повторения банкета, а другие доказывали, что теперь их очередь. Дело кончилось тем, что в свару вмешались суровые воины-мужчины. Женщинам они надавали пинков и оплеух, собранные ими дрова реквизировали, добавили своих, устроили костер, а потом начали париться. Семена звали, но он отказался.

На четвертый день… На четвертый день Семен прямо с утра запряг собак, загрузил нарту и с криком: «Но-о, залетные! Пай-пай!!!» умчался из поселка в направлении форта. Как потом выяснилось, его баня-каменка работала каждый день без перерыва, пока не начался весенний забой оленей и бизонов. Головастику с трудом удалось сохранить от растаскивания штабель дров, заготовленных для мастерской.

При случае Семен поведал представителям аддоков и имазров о новой очистительной магии лоуринов. Впрочем, это и без него не осталось бы в тайне – первобытные школьники любопытны и болтливы. Вскоре в поселок лоуринов прибыли первые паломники. Они, конечно, привезли подарки…

В общем, Семен не был уверен, можно ли это все считать местью, но интерес к его «санузлу» начал быстро спадать, а вскоре и вовсе угас. Стало возможным жить относительно спокойно и при этом пользоваться благами цивилизации.

Инцидент с описанием листочков крапивы навел Семена на размышления о разных способах восприятия мира: «Цивилизованный городской человек настолько погружен в свое информационно-чувственное поле, в свой миф, что ничего, кроме него, не видит и не слышит. В лесу вокруг просто деревья, голоса птиц и шелест листвы – шум, а под ногами просто трава. Кроманьонец же, как и неандерталец, окружен бесконечным разнообразием частностей, каждая из которых важна и достойна внимания. Вопрос: может ли „белый человек" волевым усилием „открыть глаза" и начать смотреть на мир по-настоящему, или его восприятие безнадежно искалечено цивилизацией?»

Экспериментировать Семен начал, разумеется, на самом себе. В этот момент он как раз брел от учебного барака к своей избе. Пройдя с десяток метров, он остановился, закрыл глаза и попытался наглядно представить все, что увидел. Оказалось, до обидного мало: в траве возле дорожки валяется обглоданная кость (непорядок!), за углом коптильни первоклашка, пугливо озираясь, торопливо справляет малую нужду (вот я тебе!), а состояние неба на западе свидетельствует о том, что погода завтра будет приличной. «Все остальное из памяти исчезло, точнее, в нее и не попало, поскольку значимым для меня не является. Попробовать еще раз?!»

Семен остановился у входа в избу. Он развернулся на 180 градусов и начал вспоминать только что увиденное. «Справа – ближе к углу – мох между бревнами вывалился или его птицы выклевали – надо подконопатить. Верхняя ременная петля у двери совсем перетерлась, ее пора заменить. Слева от двери на земле приличная кучка мясистых стеблей, корешков и луковиц – что-то много их в этот раз Ветка пустила в отходы. Не иначе их притащили какие-то новые питекантропы… Опять ничего не получается – память сортирует информацию и цепляет лишь значимую! А что для меня значимо? Корешки? Нет, конечно. А что? Точнее, кто? Питекантропы!»

Помимо воли хозяина мысли потекли в другую сторону: «Никто не знает, сколько их теперь живет в окрестностях поселков и стойбищ. Запрет на употребление „волосатиков" в пищу (для неандертальцев) и на отстрел их из спортивного интереса (для кроманьонцев) прижился и стал абсолютным. Питекантропов явно кто-то теснит с юга, заставляя покидать привычные места обитания. Зачем по большому счету им нужны люди, не ясно, но такое впечатление, что они к нам тянутся. Молодежь, побывавшая в школе, становится как бы ручной, домашней и с людьми расставаться вообще не желает. С легкой руки (точнее, совсем нелегких лап) Эрека и Мери сложилась традиция обмена – в изобильное время года питекантропы натаскивают в поселки груды съедобных, по их мнению, растений. За это в зимний период люди развешивают на деревьях (чтоб собаки не достали) мясные объедки. В нашем случае на том берегу расположен поселок неандертальцев, которые корешки, побеги и ягоды в пищу не употребляют. Тем не менее какое-то малознакомое семейство питекантропов регулярно все это приносит и складывает в груду недалеко от крайних жилищ. Чтоб продукт не пропадал, кто-нибудь из неандертальцев время от времени сгружает приношения в мешки и везет на другой берег к нам в форт. Здесь Сухая Ветка приношения сортирует: все, что считает съедобным, использует в пищу, а остальным кормит свою любимую кобылу. Сейчас вот отходов получилось очень много. По-хорошему надо бы войти в контакт с этими питекантропами и объяснить им, что нужно собирать для людей, а что нет».

Семен решил-таки вернуться к своим упражнениям: «Неандертальский мальчишка, наверное, раз взглянув, смог бы рассказать, из чего состоит эта кучка, хотя данный растительный продукт никакого значения для него не имеет. А я что запомнил? Ну, что там было? Значит, так: длинненьких корешков два вида – одни похожи на хрен, другие на морковку, только белого цвета. Короткие корешки с виду напоминают луковицы, но на вкус (когда-то пробовал!) похожи на мыло и оказывают слабительное действие. Кроме того, с краю валяются какие-то клубеньки. Они в основном размером с лесной орех, но есть несколько штук покрупнее – с грецкий и больше. Таких я здесь раньше не видел. Они напоминают… Погоди-ка, Сема, что напоминают эти катышки? А?!»

Один эксперимент был немедленно закончен и начат другой. Из груды отходов Семен выбрал с десяток наиболее крупных клубеньков, сгрузил их в подол рубахи и отправился в дом. Там он ласково, но решительно попросил свою женщину их помыть и сварить в горшке. Ветка удивилась: данный продукт не обладал ни приятным запахом, ни специфическим вкусом. Тем не менее странное пожелание своего мужчины она выполнила. И заплатила за это еще одним вечером молчания – великий воин и колдун, директор первобытной школы Семхон Длинная Лапа размышлял.

«Получается, что либо я дурак, либо… Либо передо мной в горшке парит… КАРТОШКА! Мелкая, жесткая, с толстой грубой шкуркой, но именно она. А есть в природе что-нибудь на нее похожее? Не знаю…

Картофель принадлежит к семейству пасленовых. Как и помидоры. В Европу его завезли из Америки и поначалу считали декоративным растением. В России он появился при Петре I. Наш чокнутый прорубатель окон внедрял его очень квалифицированно – крестьяне долгое время были уверены, что в пищу следует употреблять не „корешки", а „вершки", которые несъедобны и даже ядовиты. Вряд ли они задумывались, зачем „дракон московский" их травит – на то он и дракон.

Материк, на котором мы находимся, скорее всего, является аналогом Евразии, так откуда?! А вот оттуда… Это, конечно, не настоящий картофель, а какой-то его предок из пасленовых. Разве представители этого семейства в Евразии отсутствуют? Нет, конечно, – чего стоят знаменитые белладонна и белена. Будем исходить из объективной реальности: дикий картофель тут изредка встречается. Попробовать его сажать? А после каждого урожая проводить отбор семенного материала по соответствующим признакам! Что это даст в случае успеха и какие могут быть последствия?

Прежде всего – стабильный источник высококалорийной пищи. От охоты и рыбалки не зависящий! Нам такой нужен? ДА! В изменившихся условиях неандертальцы хронически голодают. Питекантропам, похоже, тоже приходится несладко – они явно зависят от человеческих объедков. Впадать зимой в спячку, как медведи, они не умеют.

Но что же получится? Земледелие?! Свят-свят-свят… Или все не так страшно? Во-первых, не земледелие, а огородничество, а во-вторых, все крупнейшие древние цивилизации были созданы теми, кто возделывал злаки. Те же, кто занимался только бобовыми или корнеплодами, никаких цивилизаций вроде бы не создали…»

Плантацию дикой картошки Семен так и не нашел. В значительной мере из-за того, что лазить по лесам – по горам ему было некогда. Пришлось довольствоваться тем, что приносили питекантропы. Делянка, а впоследствии и целое поле, расположилась недалеко от форта на опушке приречного леса. Посадки пришлось тщательно огораживать. Вначале Семен ковырялся в грядках (точнее, в их подобии) лично. Потом привлек на помощь безотказных неандертальских «старух», живущих при школе. Позже стал выводить «на картошку» старшеклассников. Если поблизости шарахались какие-нибудь питекантропы, то они охотно присоединялись к полевым работам, поскольку все без исключения обожали «обезьянничать» – подражать людям.