Сдвиг - Щербаков Александр Александрович. Страница 12

— Мадам Уипхэндл, можно мне задать несколько вопросов?

— Пожалуйста.

— Чьи это бумаги? Кто такой Фиах Дафти?

— Это друг отца моего мужа, насколько я знаю. У нас в альбоме есть несколько фотографий, где они сняты вместе.

— Как эти бумаги оказались у вас?

— Понятия не имею. Я случайно наткнулась на них, муж попросил меня спрятать их в этот портфель.

— Когда скончался отец вашего мужа?

— Больше десяти лет тому назад.

Спринглторп посмотрел на атласный лист. На официальных письмах проставляются даты. Дата была. Сорокалетней давности. Сорок четыре года тому назад никому не ведомый ныне, давно ушедший из этого мира Ф.Дж.Дафти тщетно стучал кулаком по надутому спесью пузырю технического прогресса. Почему-то он представился Спринглторпу изможденным, обросшим седой щетиной, с нервно горящими глазами, в поношенном плаще, с измятой шляпой в руке, слишком тонкой для непомерно широкого рукава.

— Прочтите это, — Спринглторп протянул миссис Уипхэндл машинописные листки.

— Боже правый! — тихо сказала она, поднимая взгляд от последней страницы. — Что же нас ожидает?

— Не знаю. Если считать, что произошло именно то, чего он опасался… Но кто поручится, что это так? Нужны специалисты.

— Где вы их найдете? Как они будут работать? Пока они разберутся, мы же все тут утонем! Нам же надо бежать! Бежать отсюда!

— Да. Полная эвакуация.

— Четырех миллионов человек?

— Нам помогут. Нам должны помочь.

— Кто? Кто нам даст приют? Какой ужас1 Наша земля! Наш народ!

— Мадам, — медленно сказал Спринглторп. — Ваш муж сказал мне об этих бумагах, но из его слов ясно не следовало, могу ли я ими свободно распоряжаться. Как вы считаете, могу я их оставить себе? Или мы снимем копии?

— Наша бедная земля!.. Господи, о чем вы говорите?

— И тем не менее…

— Хорошо, — сказала миссис Уипхэндл. — Оставьте их у себя.

— Я говорю об этом потому, что разговоры и слухи об этих бумагах способны породить всеобщую истерию. Этого нельзя допустить. И я…

— Понимаю, — жестко прервала миссис Уипхэндл. — Вы хотите упрятать меня в этот ваш ящик на колесах ради уверенности, что я не проговорюсь. Так?

— Я не беру с вас никаких обязательств. Вы сами прекрасно понимаете, как обстоит дело. Но я сделаю все, чтобы вы с дочерьми при первой же оказии отправились на материк к мужу.

Миссис Уипхэндл пожала плечами.

— Типично мужской подход. Это все, что я могу сказать. Но учтите: нас не трое, нас шестеро. Я взяла на попечение трех сироток. Отец у них погиб, а мать покончила с собой.

Трех карапузов — мал мала меньше — устроили в спальном отсеке транспортера.

— Мама им сказала, — рассказывала Спринглторпу Медб Уипхэндл, пока грузная машина одолевала путь в Линкенни. — Мама им сказала: «Деточки, мы все грешные, боженька на нас рассердился и решил всех убить. Но вы-то невинные, безгрешные, он вас пожалеет и не оставит. Идите по дороге, идите и всем говорите: „Мамы и папы у нас уже нет“. И побежала и прыгнула в черную дырку. У нас за лагерем тоже сделалась черная дырка. Когда трясет, оттуда страшно кричат. Это грешники, да?

Ко времени вечернего толчка они не только успели добраться до Линкенни, но даже с комфортом устроились. Местная фабрика изготовляла надувные домики для автотуристов, товар в это время года не ходовой. На складе был большой запас готовой продукции, из которого сенатор Баунтон распорядился выделить десяток штук для округа Рэ-ли. Толчок был не очень сильный и прошел без особых осложнений. Когда ждешь, совсем другое дело. К десяти вечера была установлена связь с Рэли. У микрофона была Памела.

Зная время толчка, она вовремя подняла в воздух вертолет, и тот немедленно обследовал округ с воздуха. Трещина на северо-востоке расширилась до двухсот—трехсот метров и подобралась к той единственной дороге, по которой Спринглторп проехал сюда. На остатки города вновь обрушился океан. Целых зданий в округе практически не осталось. Но благодаря предупреждению новых жертв мало.

— Что в Тринити-Майнор? Что вы там нашли? — кричала в микрофон Памела. — Что-нибудь важное?

— Да, — ответил Спринглторп и прочитал ей все «Преславное дело», как успел уже окрестить содержимое синенькой обложки.

— Поговорите с Баунтоном. Немедленно поговорите с Баунтоном, — донеслось в ответ. Микрофон щелкнул и умолк.

Некоторое время Спринглторп сидел и смотрел на подушку с ярким штампом какого-то мотеля. Потом закрыл глаза и увидел доктора Фиаха Дж. Дафти. Фиах Дафти, такой, каким он себе его придумал, представился ему тяжко поднимающимся по бесконечной дворцовой лестнице, устланной алой дорожкой, и Спринглторп слышал глухой отзвук его мерных шагов. Его охватило щемящее томление. Четверть двенадцатого. Поздно. Очень поздно. Он вздохнул и снял трубку полевого телефона.

— Это Спринглторп. Есть связь с сенатором Баунтоном? Попытайтесь соединить меня с ним, если он не спит.

Минуты три в трубке что-то шуршало и поскрипывало, и вот раздался голос:

— Алло, это Спринглторп? Вы уже вернулись? Очень хорошо. Нет, я не сплю. И пока не собираюсь. Вы очень своевременно. Я вас жду. Ваших не беспокойте, я вышлю машину.

Баунтон закрыл «Преславное дело», положил на стол и накрыл большими дряблыми кулаками. Молчание затягивалось.

— Что вы по этому поводу думаете? — натужно спросил Спринглторп. — Что делать?

— Я знал Литтлбрэйна, — медленно проговорил Баунтон. — Это было очень давно. Мы даже встречались в обществе. Почетный ректор Высшего лицея. Жесткий был человек. Педантичный и, я бы сказал, болезненно честный. Обычно так кончают неудачники, на которых возлагалось много надежд.

— А Дафти?

— Не припоминаю. Нет, не припоминаю. Как это к вам попало? Расскажите подробней. И если вас не затруднит, заодно расскажите и о себе. Как вы стали начальником округа в Рэли? Я знал там многих, но о вас не слышал, — и Баунтон потянулся за таблеткой.

— Так, — сказал он, когда Спринглторп закончил свой рассказ. — А теперь посмотрите это, — и он протянул Спринглторпу пачку разнокалиберных листков, сколотых вычурной скрепкой. — Это последние новости.

Северо-западный округ после вечернего толчка прекратил связь. К десяти вечера на его юго-восточной границе появилось несколько машин с беженцами. Утверждают, что большая часть округа поглощена океаном. Северный округ рассечен на три части бездонными трещинами. Паника. Население уходит на юг. Волна беженцев достигнет Линкенни через сутки. Из западных округов сообщают о сильных подвижках, разрушениях и жертвах. Запасы продовольствия иссякают. Местами управление и связь потеряны. Центральный округ отмечает резкое сокращение дебита пресноводных источников вдоль водораздельного хребта. Главная река острова при том же темпе убыли иссякнет за две недели.

По сравнению с другими наш район выглядит довольно прочно. Даже благополучно, если так можно выразиться. Почему — мы не знаем, но это не столь важно. Важно, к чему это приведет. Через несколько дней здесь скопится все население острова. Неделю назад тут жило пятьдесят тысяч человек, будет четыре миллиона. Вы можете себе представить, что это такое?

Баунтон говорил медленно и тихо, словно размышляя вслух. Выдержав паузу, он сам себе кивнул и внезапно вскинул голову.

— Так о чем же мы будем говорить с вами, Спринглторп? О давнем споре — ему без малого полвека, и мы оба, мягко говоря, в этих делах некомпетентны — или об этом потопе горя и страха, который вот-вот нас окончательно захлестнет?

— Но если Дафти прав, — начал было Спринглторп Баунтон остановил его мягким жестом.

— Полвека назад, — продолжал он, — все, или почти все, пришли к выводу, что Дафти неправ. И сам Дафти с этим почти согласился — будем говорить так. Да, да. Он ведь спрятал эти бумаги в стол. Логика зримого. Все было спокойно, и все невольно верили тем, кто опирался на эту очевидность. Теперь очевидность иная. Обратись мы к тем же людям — я имею в виду сословие, — что бы мы услышали? Что Дафти прав. Как тогда никто не осмелился его поддержать, так теперь никто не осмелится оспорить. А доказательств ни тому, ни другому не было и нет. Нет. Есть благие пожелания и черные пророчества. И склонность верить то одним, то другим в зависимости от обстоятельств. Чего вы хотите с этими бумагами? Политического успеха?