Водяра - Таболов Артур. Страница 22

«С угрюмым нелюдем». Так и написала. «С угрюмым нелюдем».

Вот так и узнаешь, что думают о тебе близкие люди.

Панкратов был ошеломлен. Достал из холодильника бутылку водки, выпил ее машинально, не чувствуя вкуса. Тут же, в кухне за столом, заснул, уронив на столешницу свинцовую голову. Наутро с похмелья голова раскалывалась, но уже через день, отоспавшись, ощутил необычный прилив сил. Все, что вчера казалось катастрофой, выглядело не так уж страшно. Ну, ушла жена. Не он первый, не он последний. Если она чувствовала себя с ним, как в тюрьме, все равно бы ушла. Так лучше пусть раньше. А жизнь что же? Жизнь продолжается.

Позже он где-то прочитал, что такой алкогольный удар полностью разгружает подкорку мозга, а энергия, заключенная в водке, переходит в мышцы.

С тех пор он прибегал к этому способу не раз. Правда, одним днем и одной бутылкой не обходилось. Пил до тех пор, пока организм не пресыщался и водка не переставала лезть в горло. Иногда это случалось на пятый день, иногда на седьмой. После этого переходил на кефир, глотал снотворное и начинал мучительное возвращение к жизни. Сначала был не сон, а чередование зыбкого бодрствования и тяжелого забытья. Лишь день на третий алкоголь выходил с обильным горячим потом, появлялось острое чувство голода. И наступал наконец момент, когда внешний мир врывался в сознание ярким многоцветьем дня, шумом города, воробьиными сварами и гуканьем голубей. Панкратов залезал под душ, тщательно, с удовольствием, брился, наводил к квартире порядок. Он был, как блестящий медный пятак, очищенный кислотой от окиси и грязи.

Потом включал телефон – последняя точка в возвращении к жизни.

Так было и на этот раз. И первый же звонок прозвучал со службы. Дежурный передал распоряжение начальника Управления: полковнику Панкратову надлежит выехать в Тулу и принять участие в работе оперативно-следственной бригады Генеральной прокуратуры, расследующей дело о похищении и убийстве депутата Госдумы Сорокина.

VI

Панкратов не доверял милицейским и прокурорским чинам. Еще в начале 80-х годов, когда ему пришлось участвовать в расследовании крупномасштабных хозяйственных преступлений, связанных с сетью магазинов «Океан», и громким «хлопковым» делом в Узбекистане, он убедился, что ни одна серьезная преступная группировка не может существовать без поддержки в правоохранительных органах. И чем крупнее дело, тем более высокие чины в нем замешаны. Но и тогда, когда милиция и прокуратура занимались тем, чем и должны заниматься, раскрытием преступлений, в своих действиях они слишком часто руководствовались не интересами дела, а карьерными соображениями и стремлением соответствовать ожиданиям начальства.

Такое положение Панкратов воспринимал без эмоций, как данность. Что толку возмущаться тем, чего не можешь изменить? Просто нужно все время иметь это в виду. Вот и все.

Никаких оснований не доверять выводам оперативно-следственной бригады генпрокуратуры у Панкратова не было, но и принимать их на веру было не в его правилах. Слишком довлело над следователями стремление как можно быстрее получить результат и доложить об успешном окончании дела.

Три дня Панкратов потратил на изучение агентурного досье Сорокина, на протоколы осмотра места происшествия, свидетельских показаний и допросов обвиняемого Лопатина. Потом встретился с самим Лопатиным.

Личное дело предпринимателя, затребованное из Новосибирска, не содержало никаких порочащих его сведений. В самый разгар перестройки он окончил лесотехнический институт и вошел во взрослую жизнь не обремененным идеологическими догмами, с твердым убеждением, что принцип «разрешено все, что не запрещено» существовал всегда. Начал с кооперативной лесопилки и торговли обрезной доской, быстро расширил производство и к своим неполным тридцати годам владел целым комплексом лесообрабатывающих предприятий и лесоторговых баз с годовым оборотом в несколько миллионов долларов. Такие люди всегда вызывали у Панкратова острый интерес. Какое-то новое, непуганое поколение.

Он ожидал увидеть крепкого, пышущего здоровьем сибиряка, но конвойный ввел в камеру для допросов высокого худого паренька, почти подростка, с хмурым, злобным взглядом исподлобья.

– Садитесь, Лопатин, – предложил Панкратов. – Я хочу задать вам несколько вопросов.

– Шли бы вы со своими вопросами! Я сказал, что не буду отвечать. Хотите шить мне мокруху – шейте без меня, сами! Хватит с меня допросов! И так сдуру наговорил выше крыши!

– Почему вы не наняли адвоката? – поинтересовался Панкратов, не обращая внимания на агрессивный тон подследственного.

– Мне не нужен адвокат. Не заказывал я этого козла. А верите вы или нет – ваши проблемы.

Непуганый, совсем непуганый. Но тут Лопатин проявил неожиданное и, пожалуй, верное понимание ситуации:

– Если вы решили меня засадить, и так засадите. С адвокатом или без адвоката.

– Да вы присаживайтесь, – повторил Панкратов. – Это не допрос. Я знакомлюсь с делом, у меня есть некоторые неясности. С чего это вы надумали перебраться в Тулу?

– Тула – почти Москва. А все дела в Москве.

– А почему решили заняться водкой?

Лопатин наконец опустился на привинченный к бетонному полу металлический стул и неопределенно пожал плечами.

– Чего тут непонятного? Сейчас это самый прибыльный бизнес.

– Вы показали, что Сорокин перекрыл вам поставки спирта, поэтому вы отказались заплатить ему восемьсот тысяч долларов долга.

– Ему они не нужны. У гроба карманов нет.

– Насколько я знаю, «Туласпирт» – предприятие государственное. Каким образом Сорокин мог воздействовать на генерального директора?

– Откат. Заводов много, спирта мало. Кому хочу – дам, кому не хочу – не дам.

– Но директор не подчиняется депутату Госдумы. Он подчиняется губернатору.

– А кто проплатил губернаторские выборы? Вы думаете, Сорокин только мне перекрыл кислород? От «Туласпирта» кормятся десятки заводов. И тульских, и московских из области. Поспрашивайте. Он всех за горло держал.

– Вы хорошо знали Сорокина?

– Совсем не знал. Знал бы – не связался.

– А после того, как связались, встречались часто?

– Было.

– Не припомните, он носил часы?

– Часы? – удивился Лопатин. – Конечно, а как же? На правой руке.

– Почему на правой?

– А он был левша. Почему вы спрашиваете?

– Да так, к слову пришлось, – уклонился от ответа Панкратов.

О часах Панкратов спросил не случайно. Просматривая рапорт районного оперативника, поднявшего, как говорят в милиции, труп Сорокина, он обратил внимание на небольшую нестыковку. Местный житель, грибник, сообщивший дежурному райотдела о трупе, показал, что он вроде бы видел на правой руке убитого часы. При осмотре тела никаких часов обнаружено не было. Грибник не стал настаивать на своих показаниях, признал, что он, наверное, ошибся. Возможно, эта мелочь не имела никакого значения, но могла и иметь. На начальной стадии расследования никогда нельзя с уверенностью сказать, что важно, а что неважно.

– У вас есть жалобы на условия содержания? – заканчивая разговор, спросил Панкратов.

– Черного кофе по утрам не дают. И свежих газет.

– А адвоката все-таки наймите, – посоветовал Панкратов. – Обязательно наймите.

– Думаете, поможет? – с надеждой спросил Лопатин.

– Не помешает.

От встречи с Лопатиным у Панкратова осталось двойственное впечатление. Лет двадцать назад, поговорив с таким человеком, он решил бы, что тот невиновен. Но опыт научил его не спешить с выводами. Да, с самого начала Лопатин вел себя, как человек, не знающий за собой никакой вины. Был слишком откровенен со следователем, рассказал о том, о чем лучше бы промолчать. О том, за сколько на самом деле купил завод. О том, что остался должен Сорокину восемьсот тысяч долларов. Расчеты между ними шли налом, никакими договорами не были зафиксированы, следователям понадобилось бы немало времени, чтобы докопаться до сути их разногласий. Но за этим простодушием мог таиться и точный расчет. При всей своей молодости Лопатин был человеком очень неглупым, иначе не сумел бы всего за несколько лет создать серьезный бизнес. Он не мог не понимать, что рано или поздно следствие докопается до всего, и тогда его скрытность будет воспринята судом как подтверждающее вину обстоятельство.