Детектив Шафт - Тайдиман Эрнест. Страница 29

У кровати Беатрис его ждали три человека с оружием.

Глава 12

Шафт был частично в сознании, когда его пинком вышвырнули с заднего сиденья "понтиак"-седана на тротуар. Он хотел встать на ноги, но не мог найти своих ног в алом облаке боли. Машина завернула за угол и скрылась из виду, покинув слабо копошащегося на асфальте человека. Сначала он полусидел на коленях, опираясь на левое плечо. Потом ему удалось лечь на спину и перевернуться на правый бок. Так он лежал, испуская горлом предсмертный клекот.

Шафт был теннисным мячом, который двенадцать раз со всего маху ударился о кирпичную стену. Его левый глаз распух и закрылся. Из раны на лбу, рассекшей бровь, сочилась кровь. Когда его шмякнули ребром пистолета по лицу, мушка прицела зацепила кожу в верхней части века и порвала его вместе с бровью, точно сырой бумажный мешок.

Когда он поднял руку, чтобы защитить лицо, черные блестящие туфли сломали ему два или три ребра в левом боку. Теперь при каждом вздохе он чувствовал, как его сердце и легкие медленно пилят тупым ножом. Один из ударов пришелся по кончику, и он от боли на несколько секунд лишился сознания.

Раны и ссадины покрывали все его тело. Руки онемели и распухли, потому что по ним топтались и прыгали. Порванные губы кровоточили, нос раскис, как шоколадный батончик под солнцем. Правое ухо вздулось, точно от свинки.

Было невыносимо больно. Изо рта шли кровавые пузыри, стекая на асфальт каплями ржавчины. Если бы он опять потерял сознание, боль бы отступила. Но тогда он бы умер, потому что потом у него недостало бы сил очнуться, чтобы снова жить с этой мукой. Соленая слеза кислотой обожгла израненную щеку. Он не мог удержать ее – было так больно.

Вместо мыслей у него в голове вертелся нескончаемый кошмар. Он слышал обрывки ругательств, видел, как они злобно машут над ним конечностями. Когда кулаки и ботинки приближались, он пытался увернуться, и тогда боль снова ослепляла его. Когда ему чудились их голоса, он прислушивался, стараясь определить, долго ли еще они собираются его избивать. Первым, что он через некоторое время понял, было то, что он жив. Вслед за этим он понял, что их нет. От невероятной красоты этого факта он лишился чувств.

Из окна своей крепости Нокс Персон наблюдал мучения изуродованного Шафта. Целых пять минут он печально смотрел вниз. Он молча стоял и смотрел, в шелковом, шитом золотом халате, крепко сжимая в зубах кончик сигары. По прошествии пяти минут, убедившись, что раненый еще шевелится, а враг никак себя не проявляет, главнокомандующий обратился к высокому, статному человеку, стоявшему перед ним навытяжку:

– Пусть три человека возьмут стул с прямой спинкой и спустятся за ним. Не сгибайте его. Посадите его осторожно на стул и несите сюда. Медленно и осторожно. Ты будешь держать его голову во время переноски. Смотри, чтобы ничего не дергалось и не болталось.

Простая старомодная первая помощь. Нокс полагал, что помнит правила оказания первой помощи со времени работы санитаром в тюремном лазарете. Хотя, возможно, он приобрел эти знания, наблюдая миллион людских несчастий. Человек на тротуаре был очень несчастен. Любой самой мелкой ошибки было бы сейчас достаточно, чтобы убить его.

Персон остался у окна, а его люди спустились к Шафту. К своему удивлению, он сочувствовал Шафту гораздо больше, чем обычным жертвам своих преступлений. Конечно, это из-за девочки. Шафт как-никак имел отношение к той части его существа, которой он позволял некоторые слабости. Он даже мог представить, как ему было больно, когда его поднимали на стул. Заслышав шаги у дверей, Персон поспешил отвернуться, чтобы скрыть от чужих взглядов тень боли на лице.

Здоровый глаз Шафта заморгал, когда к его лицу начали прикладывать пакеты со льдом. Второй раз в жизни он проснулся, не зная, где он и что ему делать – бежать, прятаться, говорить, молчать, жить или умирать. Первый раз случился в детстве. Он был спеленат по рукам и ногам болью и яростью, и каждая стремилась взять верх.

– Какого че?.. – прохрипел он сквозь лед на раздутых губах.

– Тихо, – предупредил Персон. Когда пакет убирали, Шафт видел рядом с собой какую-то золотую гору. Руки, что прикасались к нему, делали это осторожно.

– Где?..

– У меня, – сказал Персон. – Тебя немного протрут льдом.

– Гады. Сволочи, – простонал Шафт. Он вспомнил, кого он ненавидит. И почти вспомнил, как сильно.

Он поднес к глазу левую руку, чтобы посмотреть на часы. От часов остался лишь нижний кружочек корпуса. Его часы! Это была одна из его немногих дорогих вещей, золотой "ролекс", который он купил себе в ювелирном магазине "Тиффани" в награду за успехи и живучесть. Где-то в шкафу у него еще валялась кожаная коробочка с бархатной подушечкой внутри.

– Сучары, – скрипел он.

Шафт сделал открытие. Чем больше он злился или чем лучше осознавал свою злость, тем меньше чувствовал боль. Ярость поднималась в его избитом теле, как заключительный аккорд в недрах гигантского органа. Он дал себе глупое обещание, что отныне станет пинать всех бандитов в запястье, чтобы у них тоже не было золотых часов.

– Нокс, – зашептал он, – принеси еще лед, обложи меня льдом.

– Лед, – скомандовал Персон. – Возьмите внизу в морозилке. На третьем этаже в ящике. Несите все сюда.

– Который час?

– Около шести.

– Найдите Буфорда. Привезите его.

– Где его искать?

– А я откуда?.. – Шафту казалось, что он говорит именно это, но до его ушей донеслись звуки, совсем не похожие на человеческую речь. Его будто разъединили с самим собой. Где-то между его голосом и слухом нарушилась связь. Он был как боксер в нокауте. Боксер... Какая-то важная мысль шевельнулась у него в мозгу. Нужно что-то вспомнить о боксерах, боксе... Нет, он уже забыл.

Персон был терпелив.

– Ну, подумай, вспомни. Ты же знаешь. Куда мне послать людей?

– Его мать! – сказал Шафт. Он напряг свои отбитые мозги и выдал адрес.

Он слышал, как Нокс отдает приказы, но сам был уже далеко. Он видел черного боксера на ринге в Мэдисон-сквер-гарден, который сидит в своем углу бессильно привалясь к канатам и не реагирует на сигнал гонга. Для бедняги все кончено. Скачущие вокруг люди безжалостно его понукают, стараясь подвигнуть на последнее усилие. Он ненавидит их. Он не поднимется. Он не жеребец. Маленький коренастый человечек в белом свитере тычет ему в раны тампон на зажиме. Сволочь! Тампон пропитан смесью йода и ферментов. Убирайтесь все прочь. Дайте бедному Джону Шафту истечь кровью и спокойно умереть. Он проиграл. А коротышка не отстает. Теперь он машет на него полотенцем. Это человек, который умеет чинить разбитые тела быстрее, чем хирурги в больницах Гарлема. Как же его зовут? Вместо этого на ум Шафту стали приходить имена боксеров: Гавилан, Сахарный Рей, Торрес, Гриффит...

– Док Пауэлл, – шепнул он, – Док Пауэлл.

Движение вокруг него вмиг прекратилось.

– Что он сказал?

– Он говорит что-то вроде "Док Пауэлл". Это врач. Он работает на ринге.

Шафт опять приоткрыл глаз:

– Достаньте Дока Пауэлла.

Инстинкт подсказывал ему, что Персон поймет и сделает все как надо. Это будет совсем просто. В Гарлеме любого известного черного можно достать за ближайшим углом. Шафт закрыл глаз и стал ждать.

Док Пауэлл прибыл первым. Вблизи он казался еще ниже и толще, чем под юпитерами на ринге. На нем был серый свитер. Белый он надевал только когда присутствовал при официальных убийствах. В руке он держал блестящий кожаный чемоданчик. Люди Персона пошли в один ресторан, принадлежащий Персону, где собирались боксеры. Они сразу сказали, где можно найти Дока Пауэлла.

Тот не задавал вопросов. Подумал, наверное, что какой-то профи подрался на улице и его нужно быстро и незаметно залатать. Такое иногда случалось. По закону боксер мог распрощаться с карьерой, если бывал замечен или даже заподозрен в лишнем хуке левой. Док Пауэлл явился скоро, но остаться категорически отказался.