Лестница лет - Тайлер Энн. Страница 18

Делия закрыла книгу, заложив ее пальцем вместо закладки. Она глядела на обнимающуюся пару на обложке.

Ни разу с момента их встречи Эдриан по-настоящему не принуждал ее. Просто так получалось. Обстоятельства вынудили парня просить Делию притвориться его девушкой А кто еще мог подойти на эту роль? Женщина с ребенком? Старушка у кассы? А несколько ночей спустя обстоятельства снова свели их вместе. Вдобавок каждый поступок Эдриана выдавал, что он по-прежнему влюблен в свою жену. Она была ему настолько небезразлична, что он не мог показаться ей один в супермаркете; не мог спать в их спальне, после того как Розмари от него ушла. Но Делия, словно какая-то нюня-подросток, пребывающая в мире иллюзий, предпочла этого не замечать.

Она игнорировала и другие знаки, ключи, которые раскрывали его характер. К примеру, поведение у кассы, то что он не посчитался с ее планами относительно покупок, его высокомерные замечания по поводу имен живущих в Роланд-Парке, его причуды в выборе продуктов. Эдриан, конечно, не был плохим человеком, но думал только о себе. Еще чуть-чуть, и его можно было бы назвать пустышкой.

В любовных романах осознание этого всегда заставляет героиню с благодарностью обратиться к тому мужчине, который все это время тихо дожидается ее. Но в реальной жизни, услышав шаги Сэма на лестнице, Делия закрыла глаза и притворилась, что спит. Она почувствовала, как он постоял над ней, а затем вынул книгу из ее рук, выключил лампу и вышел из комнаты. К утру дождь прекратился, и вышло солнце, которое светило все ярче в чистом свежем воздухе. Все семейство после полудня отправилось к океану: взрослые в «Бьюике» Сэма, молодежь в «Плимуте», за рулем которого сидел Рамсэй. Объезжая лужи, они ехали по автостраде № 1 мимо более дорогих коттеджей, расположенных ближе к воде. Когда дорога уперлась в тупик, припарковались и разобрали вещи из машины: термосы, кувшины, одеяла, полотенца, сумку-холодильник, плавательные матрасы и пляжные сумки. Делия несла стопку полотенец и плетеную сумку, забитую провизией настолько, что лямки натерли голое плечо. На ней был розовый купальник с юбочкой и темно-синие парусиновые эспадрильи, но не было рубашки или хотя бы накидки. Все равно, что скажет Сэм, – ей хотелось хоть немного загореть.

– Смотрите, девочки, – обратилась Линда к близняшкам, когда те проносили сумку-холодильник. – Вы волочите сумку по земле.

– Это все из-за Терезы, я всегда всю работу делаю за нее!

– А вот и нет.

– А вот и да.

– Я же говорила вам, чтобы вы взяли что-нибудь полегче, – сказала Линда. – Предлагала вам нести полотенца или...

Но тут все взошли на низкий, песчаный подъем, и перед ними оказался океан, который сразу же напомнил о том, зачем они сюда шли. О, каждый год Делия об этом забывала. Это огромное, плоское, безграничное пространство, это дарящее жизнь, губительное, пахнущее собачьим дыханием, непрекращающееся шуршание туда и обратно, которое продолжалось бесконечно, пока она находилась где-то еще, зацикливаясь на мелочах! Делия замедлила шаг, давая глазам отдохнуть на освещенных желтым солнечным светом пятнах, которые скакали по воде.

– Подвинься, мам, – сказал Кэролл, шедший за ней и тащивший матрасы.

– Ой, извини, – ответила Делия и начала спускаться по деревянным ступенькам к пляжу.

В том чтобы приезжать так рано, когда сезон только начался, были свои преимущества. Правда, вода еще не успела как следует прогреться, но зато на пляже гораздо меньше народу. Пляжные подстилки были расстелены на удобном расстоянии друг от друга. Всего несколько детей плескались у кромки прибоя, и Делия могла легко сосчитать, сколько голов выглядывало из воды.

Они с Элизой развернули подстилку и устроились на ней, в то время как Сэм устанавливал зонт. Сьюзи и мальчики, как обычно, прошли метров пять вперед, чтобы найти себе место. Они уже несколько лет держались отдельно, Делию это больше не огорчало, однако не оставалось незамеченным.

– Нет, вы обе никуда отсюда не пойдете, – говорила близняшкам Линда, – пока я вас не намажу солнцезащитным кремом с ног до головы. – И одну за другой прижимала их к себе, пока наносила лосьон на худенькие руки и ноги. Как только она отпустила дочерей, те бросились к «молодежной» подстилке.

Радиоприемник у Сьюзи играл «Один на дороге», которая всегда казалась Делии песней одиночества. Эта же мелодия раздавалась и из других радиоприемников, так что казалось, что у Атлантического океана появилась своя собственная меланхоличная фоновая музыка.

– Пойду-ка я пробегусь, – сказал Сэм.

– Ой, Сэм, ты же в отпуске!

– Ну и что?

Муж сбросил пляжную рубашку и пристегнул к часам кожаный ремешок (часы, очевидно, были частью его упражнений, но каким образом они помогали, Делия не знала). Потом прошел к линии прибоя, повернул и затрусил на север – долговязая фигура в бежевых спортивных штанах и огромных белых кроссовках.

– По крайней мере здесь есть спасатели, которые учились в Академии спасателей, – обратилась Делия к сестрам. Она свернула рубашку Сэма и положила ее в плетеную сумку.

– О, с ним все будет в порядке, – сказала Элиза. – Ему врачи сказали бегать.

– Но не переусердствовать в этом!

– По-моему, он выглядит так же, как и всегда, – заметила Линда. Она приставила ко лбу руку козырьком, глядя на бегущего. – Если считать это хорошей новостью. Я бы никогда не догадалась, что у него был сердечный приступ.

– Это был не приступ! У него начались грудные боли.

– Все равно, – безучастно проронила Линда.

Сестру обтягивал цельный купальник, державшийся на кольце, обхватывающем шею. Из-за этого ее груди свешивались по обе стороны, как пара неспелых груш. Элиза, которая весь год относилась к раздельным купальникам с презрением, на время этой отпускной недели не изменила свое мнение, поэтому на ней были джинсовые шорты и черный вязаный топ, закатанный под бюстом.

Делия сняла сандалии и бросила их в сумку. Потом легла на спину, подставив тело под мягкие лучи солнца. Постепенно звуки стали тише, как эхо из воспоми-наний, – голоса других людей, принимающих солнечные ванны, высокие горестные крики чаек, музыка из радиоприемников (теперь Пол Маккартни пел «Дядюшку Альберта») и тише всего, так, что она почти перестала его замечать, шум прибоя, постоянный и однообразный, как в ракушке.

Они с Сэмом приезжали на это побережье в медовый месяц. Молодожены остановились в пригородном трактире, которого сейчас уже не существовало, и каждое утро, когда они лежали здесь, соприкасаясь голыми плечами, доходили до такого состояния, что одно прикосновение заставляло их срываться с места и бежать обратно в номер. Однажды они зашли слишком далеко и тогда вместо номера бросились в воду, заплыли за буйки, и Делия до сих пор помнила ощущение контраста – его теплые костлявые ноги, соприкасавшиеся с ее ногами, и прохладный шелк воды, и рыбный запах его мокрого лица, когда они целовались. Но на следующее лето они уже приехали с ребенком (двухмесячной Сьюзи, непоседливой, непоседливой и еще раз непоседливой), а в последующие годы – с мальчиками, и супругам редко удавалось хотя бы растянуться рядом на пляже, даже в доме не получалось остаться наедине. Стали приезжать Элиза, и Линда тоже, еще до того как вышла замуж, и их отец, потому что никогда не мог самостоятельно вести хозяйство; и Делия целыми днями стояла по щиколотку в воде, присматривая за детьми, следя за тем, чтобы те не захлебнулись, восхищаясь каждым новым умением, которым они овладевали. «Мам, смотри!» – «Нет, посмотри на меня» Тогда она была для них очень важна.

Чьи-то ноги прошли по песку со звуком, похожим на шуршание тафты, Делия открыла глаза и села. На какой-то момент ей показалось, что в голове не осталось ни одной мысли.

– У тебя лицо горит, – обратилась к ней Элиза. – Лучше нанеси немного лосьона.

Элиза сидела в тени зонтика. Линда лежала, раскинув руки, будто крылья, а близняшки вернулись и насыпали песок в ведерки возле Делии.

– Сэм вернулся? – спросила Элизу Делия.