Чародеи с Явы - Оттен Мэрри. Страница 23

Высохшие русла приходится заваливать кусками лавы.

В ночи навстречу нам движется факел, его несёт балийка. Позади поскрипывает на плече у мужчины коромысло, темнота мешает определить, что у него в корзинах. Ловко ступая по камням, странная пара, окружённая зыбким жёлтым светом, исчезает в вязкой тьме по дороге на Карангасем. Мы же решили возвращаться в Сингараджу.

Дорога на Денпасар вьётся по склону вулкана до перевала Кинтамани. На дне громадной котловины, образовавшейся в стене лавы, неподвижно лежит, словно кусок льда, озеро; оно достигает семнадцати километров в диаметре. Лавовые потоки многочисленных извержений различаются по цвету: недавние — самые тёмные. Последнее извержение, случившееся в 1963 году, унесло три тысячи жизней. В феврале взорвался Агунг. Взрывом у него оторвало вершину — он так и стоит усечённым конусом. За соседом в марте последовал Батур. Извержения сопровождались таким выбросом пепла, что он на три дня закрыл небо над Сурабаей, а это в двухстах пятидесяти километрах отсюда! Смертоносной, однако, оказалась не лава, а горячие ядовитые газы, предшествовавшие извержению.

Несмотря на катастрофы, балийцы вновь и вновь селятся у подножия вулканов. Ведь огнедышащие горы — это божества, и, если они приходят в ярость, значит, дары и молитвы оказались недостаточны. Агунг сам во время последнего извержения показал это: потоки его лавы аккуратно обогнули храм, а все окрестные деревни разорили.

Причисленный к сонму богов, одинокий голый вулкан подавляет остров своим жутким величием. Пока он не пышет огнём и жаром.

А на южном берегу начинаетея парильня — привычная атмосфера Индонезии.

ГЛАВА XII

ОБЩЕСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО И БЫТ

Городская жизнь на Бали мало отличается от деревенской: та же лёгкость и непринуждённость в движениях, люди ходят, не оглядываясь по сторонам. Каждый перекрёсток непременно украшен каменной статуей или алтарём с дарами из цветов и фруктов. Религия, вошедшая в ткань жизни города, придаёт улицам какое-то умиротворение, свойственное всему острову.

Как и в Джакарте, здесь вдоль каналов-кали выстроились многоэтажные дома. Машины, грузовики, велосипеды создают известное оживление, но ощущение безмятежности не проходит. Урбанизация, ощущаемая больше всего в Денпасаре, экономической столице острова, как это ни странно, ещё больше укрепила традиционные узы, связывающие балийцев и коренящиеся в недрах деревенской общины.

Взрослый житель Бали непременно должен иметь жену и детей. Дело в том, что каждый крестьянин выполняет определённые коллективные обязанности, а они делятся на мужские и женские работы. Главы всех семей, собираясь в центре деревни на «банджар» (сходку) под священной оградой, сообща принимают решения касательно ухода за храмами и школами; часто возникают неотложные дела в связи с грозящим извержением вулкана. Кроме того, балийский крестьянин состоит ещё членом особой группы — «субак»: она занимается поддержанием оросительных каналов. Только благодаря рациональной системе распределения воды балийцам удаётся снимать по два урожая риса в год: в сухой сезон, когда реки иссякают, воду берут из естественных резервуаров, какими остаются озера в кратерах. Водопровод из бамбуковых стволов нуждается в постоянном уходе, а кроме того, необходимо рыть каналы, туннели, насыпать дамбы.

Ухоженная природа становится подлинным произведением искусства. Рисовые поля выглядят словно складки сверкающего покрывала, наброшенного на склоны гор. Малейший клочок земли выровнен, ухожен, приспособлен под посадки риса. С течением веков уход за землёй превратился из жестокой необходимости в эстетическую потребность. Бали по праву гордится своими рисовыми полями: они самые красивые в Индонезии, да и, наверное, в мире. Их границы аккуратно следуют изгибам почвы. Дамбочки укреплены красиво уложенными камнями и кораллами, которые индонезийцы добывают в море и на себе поднимают в горы.

Субак объединяет тех, кто пользуется одним источником, одной плотиной или одним каналом. Кроме технических обязанностей по содержанию водостока, за которым смотрит особо назначенный человек, члены субака должны соблюдать и религиозные ритуалы: следить, чтобы на алтарях, построенных возле источников, всегда были свежие дары, тщательно блюсти чистоту вокруг них.

Субак и банджар составляют, таким образом, основу социальной структуры острова. Тяжёлые работы на рисовом поле, особенно посадку и уборку, также выполняют сообща. Женщины собираются в группы взаимопомощи на строительстве дома. Кроме того, балийцы непременно состоят членами танцевального коллектива, оркестра, хора. Жизнь балийца проходит в группе — рабочей или творческой. Её деятельность обусловливает ритм его жизни.

Система каст не оказала на Бали такого большого влияния, как в Индии, — прежде всего потому, что она сформировалась на Бали поздно, после маджапахитско-го завоевания в XIV веке. На Бали выделились четыре сословия: брахмана — жрецов, занимающихся всем, что связано с религией; сатрия — дворянства, куда вошли и отпрыски королевских фамилий, и вешиа — включающая мелкопоместных дворян и торговцев. Остальная часть населения принадлежит к судра — простонародью, т. е. находится вне каст. Слово «судра» означает человека неблагородного происхождения, но не нищего пролетария. В наши дни межкастовые браки встречаются сплошь и рядом, остатки этикета сохранились разве что у трех высших каст.

Впечатление гармонии, порядка, умиротворения и счастья, которое выносят все путешественники, побывавшие на Бали, создаётся внешне рисунком поведения островитян, деталями их быта. Где бы вы их ни встретили — на дороге, на рисовом поле, возле храмов, — жесты, привычки, обряды балийцев являют собой образец простоты и естественности.

Жизнь на Бали течёт неторопливо и размеренно. Все подчинено своим правилам. Так, за утками смотрят мальчишки и старики; девочка или женщина никогда не станет повязывать белую ленту на бамбуковый шест, вокруг которого сбиваются стайкой эти птицы.

Рыбу тоже ловят мужчины, стоя по колено в воде на рисовых полях. Они ставят ловушки на угрей длиной десять-двадцать сантиметров. Эта рыба — островной деликатес. Когда поле вспахано, на перевёрнутых комьях земли отчётливо видны их следы. У входа в угриное логово крестьянин ставит ловушку: полый бамбуковый ствол, заткнутый с одного конца. В ствол закладывают приманку. Лакомка-угорь заползает в бамбук, проглатывает приманку, а вылезти обратно уже не может. Готовят рыбу предельно просто: отрезав голову, бросают в кипящее пальмовое масло. Жареный угорь — объедение…

Что едят балийцы, можно увидеть на прилавках бесчисленных лавчонок у дороги, уставленных банками с розовым, белым, жёлтым печеньем. Позади них прекрасные гологрудые женщины варят рис и готовят чай к тому часу, когда, спустившись с рисового поля, работники приходят перекусить. В глубине деревянной лавчонки спят на подстилке пухлые ребятишки. Над черным очагом клубится дым, пропитанный запахом кокосового масла. Часто здесь же рядом дочери, сестры или родственницы хозяйки плетут венки для приношений: сорванные с дерева банановые листья образуют основу, на которую затем кладут палочки ладана и спелый плод. В самом домике на специальном выступе на стрехе висят дары, призванные отвести от дома дурной глаз. А на крышу балийцы сажают сплетённую из рисовой соломы куклу.

Излюбленное блюдо балийцев — сушёное мясо буйволов, перемешанное в чугунке с рисом, перцем, множеством пряностей и сладким картофелем. Европеец может смягчить жгучий эффект местных пряностей, заедая блюдо фруктами, в изобилии растущими на Бали… Эта целая лавина красок, запахов, причудливых форм. Настоящий фестиваль яств: крохотные маслянистые бананы с розовыми семечками; громадные терпкие сочные и упругие грейпфруты; апельсины в зелёной кожуре; твёрдый салак — разновидность фиги каштанового цвета, — разламывающийся на три равные дольки с зёрнышком в каждой (его белая вяжущая мякоть вызывает натощак болезненные спазмы в желудке); папайя — розовая дыня с терпким соком; джамбу — маленькие красные освежающе-кислые яблочки; нанка, прячущие под коричневой кожурой сладкую жёлтую мякоть; мангустан величиной со сливу и такого нежного вкуса, что его совсем не чувствуешь; сирсак — громадный ананас с колючей корочкой, жёлтые дольки которого расходятся как книжные страницы. Его запах так силён, что даже трудно определить — то ли это острая вонь гнили, то ли дивный аромат. Крайности, как известно, сходятся.