Мириал. В моём мире я буду Богом - Талмер Моника. Страница 21

— Вам здесь удобней?-Почти язвительно осведомился Гам.

Я бестолково кивнул. Гам уже не светился дружелюбностью и явно относился ко мне, как к чужаку. Почему-то это причиняло мне такую боль, о возможности испытать которую я даже не подозревал. Каждый его укол в мой адрес, каждый неодобрительный взгляд, скрывавший его внутреннее смятение, просто резали меня по-живому.

— Ложитесь и делайте то же самое, -сказал он.

Я лёг на диван, чуть не плача.

— Что вы видите?-Спросил Гам.-Я имею ввиду внутри.

Я молчал, потому что смертельно боялся сказать что-нибудь не то. Гам, по-видимому, понял, что затерроризировал меня до невозможности, и смягчился. Откуда-то донеслась тихая музыка и послышался шорох платьев.

— Не открывайте глаза, Гэл, -доверительно шепнул мне Гам, снова превращаясь в друга.-Просто представляйте всё это. Вы лежите на этом диване, вы не можете встать, вы не можете даже пошевелиться, вы не можете увидеть то, что происходит. Но вы слышите. Вы слышите, правда? Музыка, люди, танцы… Слышите звон бокалов, Гэл? Слышите смех? Они пьют, они танцуют, им весело!

Я явственно слышал этот шум, шум праздника. Я чувствовал даже запах духов, и время от времени дамы, проносящиеся мимо меня во своими кавалерами, задевали меня своими пышными юбками. Кто-то непристойно шутил у меня прямо над ухом, кто-то курил сигару и рассуждал о политике, а потом какая-то дама, пошатнувшись, пролила шампанское на моё лицо.

— Вы на балу, Гэл, -не оставлял меня голос Гама.-Вы -гость на этом празднике. Но хорошо ли вам? Что вы чувствуете? Спокойно ли вам лежится?

Я лежал, как в аду на сковородке. С каждой минутой мои муки становились всё невыносимее. Я мучительно хотел хотя бы открыть глаза, не говоря уже о том, чтобы встать. Я даже не представлял, что это может оказаться так тяжело.

Праздник был уже в самом разгаре. Музыка гремела, пары сбивались с ритма, дамы звонко смеялись, а кавалеры так и сыпали двусмысленностями. На меня всё чаще проливали шампанское и стряхивали пепел с сигар, и, наконец, когда кто-то, не удержавшись на ногах, повалился прямо на меня, придавив своей тушей, я, на грани безумия, отчаянно закричал:

— Хватит!!!

И тут же всё исчезло. Я открыл глаза — никого, ничего, только Гам, печально ссутулившись, сидел у меня в ногах.

— Это же просто иллюзия, Гэл, -грустно сказал он.-Стоит ли так орать из-за иллюзии?

Я с трудом перевёл дыхание.

— Почему вам было так тяжело? Потому, что праздник проходил без вас? Или потому, что вас не замечали?

— Скорее потому, что меня толкали и стряхивали на меня пепел, -раздражённо ответил я.

— Кто толкал? Какой пепел?-Удивился Гам.-Вы можете показать следы?

Конечно же, не было никаких следов.

— Это всё вы себе просто вообразили, Гэл, -сказал Гам. На самом деле существовала лишь запись праздника, которую вам включили. Она не могла стать осязаемой без вашей на то воли.

Я молчал, совершенно сбитый с толку.

— Вы сами представили всё это, и тем самым открыли нам то, что было скрыто от вас самого. Ваши детские проблемы и комплексы, вытесненные, и, казалось бы, давно забытые, не дают вам идти собственным путём, мешают осознать предписание. А нас уверили, что оно осознано.

— И что же теперь делать?-Спросил я.

— Ничего страшного пока нет, -успокоил меня Гам.-При соответствующей корректировке всё ещё очень может состояться. Только ваш визит… всё просто откладывается. Вы были вызваны для вспомогательной беседы, а выяснилось, что придётся заниматься осознанием. Всё откладывается на неопределённый срок. Но ничего, вы ещё молоды…

Глаза Гама загадочно сверкнули из-под капюшона. Я расстроился окончательно. Мало того, что я подвёл людей, которые на меня, судя по всему, рассчитывали, так ещё и осуществление предписания откладывается на неопределённый срок!

— Послушайте, Гам, -сказал я.-Разве моё предписание не ясно, как божий день? Я -актёр, я должен играть, я должен сниматься в фильмах и совершенствовать своё ремесло. Разве это не так?

— Увы, -вздохнул Гам.-Говорить с вами всё равно что говорить с первобытным человеком, так примитивны ваши понятия. Но вам и не стоит совершенствовать навыки выражения, достаточно одного осознания. Когда тесты на осознание будут верны, от этого в вашем лексиконе не возникнет новых слов. Одна лишь ассоциация скажет о вашем состоянии гораздо больше. То есть вы правильно всё говорите -на словах, Гэл, вы всё осознали. Но не на деле. В вашем состоянии, вернее сказать, на вашем уровне… Когда вы осознаете, вы снова попадёте сюда и скажете те же самые слова, я же услышу уже нечто совершенно другое. Человеку, который осознал, Гэл, никогда и ничего не помешает — он будет спокойно лежать и думать о своём, даже если кругом — землетрясение. Он будет твёрдо уверен, что это иллюзия, и звук грохочущих камней его не напугает. Он так и будет лежать, покуда нам не надоест и мы сами не выключим эту запись. За него теперь мы можем быть спокойны — даже во время настоящего землетрясения ни один камень не упадёт на его голову, его спасёт осознанное предписание. Вам, Гэл, мы включили всего-навсего невинный бал, — и вот во что вы его превратили! Как же много вам ещё предстоит пройти!

С этими словами Гам встал с дивана, поклонился мне, и молча двинулся к выходу. Я пошёл за ним.

Мы вышли из дворца, снова сели в лодку, переплыли озеро, вышли на сушу, подошли к горе и начали непростое восхождение наверх той же дорогой. Под конец я, удручённый и измученный, еле переставлял ноги, и, когда мы оказались снова на том месте, где Гам впервые меня окликнул, я упал на землю, совершенно обессиленный.

— Ну-ну, Гэл, -Гам снял капюшон и склонился надо мной.-Не годится в вашем возрасте так уставать.

Он опять надо мной смеялся! Подтрунивал, как старый знакомый! Его ясные голубые глаза смотрели на меня опять заинтересованно и дружелюбно, как в самом начале, и улыбка, которую он сдерживал с трудом, снова показалась мне знакомой.

— Вы снова придёте к нам, Гэл, -сказал он, -хотя, возможно, меня уже не найдёте. Тем не менее я не прощаюсь.

Позади меня раздался какой-то глухой звук, и всё исчезло. Я закрыл глаза, чувствуя, что проваливаюсь куда-то, и сознание стало покидать меня. В последний момент у меня перед глазами снова возникло лицо Гама, и из-под чёрного капюшона на меня насмешливо глянули ясные голубые глаза Клифа Гранта.

Глава 12.

— Сколько ты говоришь, Тонита? Тридцать миллионов?

— Триста, Гэл, триста!

— Ох, ни черта себе!

Я схватился за голову. Хотя бы представить такую сумму я был не в состоянии.

— Его наследником объявлен какой-то Д. Элдон. И догадайся, как он собирается распорядиться деньгами?

— Построить новую киностудию?

— Нет, Гэл, отнюдь. Он построит в Аль-Торно четыре новых бесплатных больницы, две новых школы, один театр, откроет столовую для безработных, потом ещё два завода по производству…

— Вот это даёт парень!

— Будет финансировать Фонд по борьбе со СПИДом, фонд…

— Тони, это же грандиозно! Он что, себе не оставит вообще ничего? Вот это парень!

— Наверное, инопланетянин, -заметила Тонита.-На Земле такие не живут.

Наверное, инопланетянин. Мистер Джек и не жил ни на какой Земле.

— Ты как-то повеселел, Гэл, -заметила Тонита.

— Мне просто надоело дуться, -ответил я.-Всё равно этим ничего не изменишь. Препятствия даются во благо, они помогают достичь высот.

— Не верю, Гэл, что это говоришь ты, -улыбнулась Тонита.-Прозрел?

— Если ты придёшь к своей цели, имея за плечами определённый опыт, ты лучше справишься с возложенной на тебя миссией, -продолжал я.-Без неудач ты её не осознаешь, и твоё предписание будет тебе непонятно.

Тонита вытаращила глаза:

— Ну и ну, Гэл, -только и сказала она.-Ты заставляешь меня гордиться тем, что я живу с тобой.

— Не стоит, -скромно улыбнулся я.-На самом-то деле это я живу с тобой.