Кратеры в огне - Тазиев Гарун. Страница 20

Японцам, китайцам и другим народам Дальнего Востока были знакомы эти стоголовые чудища. Даже скандинавы видели, как они поднимают головы среди мрака полярной ночи.

Однажды утром я оказался лицом к лицу с одним из таких bestes feu jetent (зверем, изрыгагощим пламя). Его огнедышащая пасть раскрывалась прямо передо мной. Ярко-красная глотка медленно задыхалась, я видел трепещуще-струящиеся оболочки, в то время как ее сернистое дыхание выделяло фиолетовые клубы дыма. За огненными губами торчали острые подвижные клыки. Иногда ярость чудовища умерялась, оно как будто переводило дух; жар спадал, распухший язык вяло опускался, острые, нацеленные на жертву клыки прятались. Но тотчас отвратительные челюсти, злобно оскалившись, раздвигались вновь.

Это было только зияющее отверстие небольшого паразитного конуса, а я только геолог, наблюдавший вулкан в век атомной энергии. У сверхъестественного чудовища не было никаких шансов заставить меня потерять голову. Но каковы были бы мои мысли, каков ужас, какой бесконечный мертвящий страх пробудила бы в моей душе подобного рода встреча, будь я пастухом или моряком Кампании или Сицилии, а встреча произошла бы 300 лет назад на склонах одного из средиземноморских вулканов!

Как же мне в моем рассказе не вспомнить о драконе?!

Большая кальдера

Китуро агонизировал...

Извержение раскаленных выбросов совсем прекратилось, настала очередь излияния лавы. Вскоре с края воронки уже ничего нельзя было разглядеть, кроме темной красноты жерла, откуда спокойно выделялись синие пары.

Моя служба окончилась, и надо было возвращаться в Европу, но до отъезда я решил навестить моего друга Ришара. После трехдневной остановки у друзей в Руанде, плантация которых находится на высоте более 2 километров на склонах вулкана Мугавура [13] я поехал в Уганду. Среди полей пиретрума, поднимающихся уступами и красиво обрисовывающих волнистые контуры горы, я быстро отдохнул от усталости после недавнего удачного подъема на дивные Лунные горы (Рувензори, 5119 метров).

Затем пошла бесконечная угандийская саванна. День за днем развертывала она передо мной мягкие волны высоких трав. Иногда попадались кусты протеи, похожие на карликовые яблони, зонтики акаций, канделябровидные молочаи и через большие промежутки группы манговых деревьев и банановые рощи с приютившейся среди них деревней.

Я чувствовал себя счастливым, когда совсем один ехал в видавшем виды автомобиле, приближаясь к дому, покинутому 40 месяцев назад... Я пока еще не сожалел об отсутствии всегда осторожного, преданного Пайи... Пайя поступил теперь к моему другу Годенну. Очень осмотрительный, он дал согласие перейти к нему только после того, как провел долгие дни и ночи с нами обоими на склонах Рувензори. С порога маленького приюта на высоте 4550 метров он смотрел нам вслед, когда мы выступили для последнего, конечного этапа подъема, и ждал 32 часа, пока длился поход. При возвращении нас встретила его широкая улыбка и большая кастрюля какого-то месива его собственного изобретения. Наконец он решился сменить хозяина.

Мы пожали друг другу руки, и я последний раз заглянул в добрые глаза моего друга.

– Ну, Пайя, счастливо оставаться!

– Счастливый путь, бвана!

Плантация Ришаров расположена на высоте 2000 метров в прекрасном кедровом лесу на крутом склоне Большой сбросовой долины (Рифта).

Этот грандиозный разлом глубиной в несколько сот метров рассекает весь восток Африканского континента. На окаймляющем ее с двух сторон плато кое-где за счет вторичных трещин возникли вулканы. К их числу относятся потухшие гиганты Элгон и Кения. Но сам Рифт сплошь усеян вулканическими конусами. Из дома, построенного из кедрового дерева самим Ришаром, открывается вид на колоссальную кальдеру вулкана Мененгаи. Как ни велика она казалась оттуда, но все же я был поражен, когда Ришар сказал, что ее ширина равняется почти 10 километрам. Эта огромная впадина, местами достигающая глубины 300 метров, вероятно, обязана своим происхождением взрыву, снесшему бывший здесь некогда конус. Сейчас вулкан спит, и из кратера струится только несколько белых фумарол.

Сверху дно кальдеры казалось ровным, на самом же деле оно представляет собой ряд долинок и холмов, местами даже пересеченных ущельями и пропастями. Обо всем этом я составил себе представление на следующий день, когда мы проникли через брешь в стене кальдеры в ее изолированный мир. То, что казалось издали травяной или кустарниковой растительностью, на самом деле оказалось довольно густыми джунглями, где были и крупные деревья. Как только туда попадаешь, совершенно теряешь представление, что находишься в кратере.

Ришар вел меня по хорошо знакомой тропе.

– Я регулярно посещаю эту кальдеру,– пояснил он.

– Как лечащий врач?

– Если хотите... Измеряю ее температуру, то есть я хочу сказать – температуру фумарол. Если вулкан задумает проснуться, то я первый об этом буду предупрежден. И своевременно!

Мне показалось, что в тоне моего друга звучала серьезная нота. Я подумал о Сен-Пьере, погибшем из-за неумения или нежелания предупредить бедствие, и перед глазами встали три очаровательные девчурки (Жосселина, Вивиан и Франсуаза), водившие меня накануне в хлев смотреть, как доят коров.

С высоты одного из многочисленных холмов, расположенных на дне кальдеры, мы заметили большое углубление на внутренней стороне утеса и, сойдя с тропы, быстро добрались до входа. Углубление превышало рост человека, а его ширина достигала 15 шагов. Одно из ответвлений продолжалось вглубь в виде коридора, оканчивавшегося почти круглой пещерой диаметром в несколько шагов. Вся эта пустота образовалась в массе лавы совершенно иного характера, чем лавы, к которым я привык в Вирунгских горах. С виду она была похожа на толстое, почти черное стекло и имела такой же раковистый излом, как у донной части бутылки.

– Да,– подтвердил Ришар,– обсидиан.

Такие лавы резко выделяются среди других лав своей стеклообразной аморфной (то есть не кристаллической) структурой. Ее химический состав также иной, чем состав знакомых мне базальтовых пород, он гораздо богаче кремнеземом. Присутствие этой лавы в гигантской воронке, вскрытой извержением Маненгаи, не представляло ничего удивительного [14].

Мы были, очевидно, не единственными людьми, проникшими в эту пещеру: пол был усеян мелкими осколками обсидиана, и не нужно было быть большим специалистом, чтобы распознать в них остатки, обработанные палеолитическим орудием. Мы, несомненно, находились на месте стоянки доисторического человека, древностью бог знает во сколько тысячелетий. Это одновременно и карьер и мастерская; первобытные люди на месте обрабатывали лавовое стекло, придавая ему форму нужных им орудий: топоров, наконечников, стрел, копий, ножей, скребков и т. д. Кения, очевидно, была одной из колыбелей человечества и изобилует доисторическими стоянками. За несколько недель до моего приезда на долю Ришара выпала удача присутствовать при открытии на одном из островов озера Виктория черепа, по мнению нашедшего его доктора Лики, принадлежавшего предку Homo sapiens.

Черный поток обсидиана, внутри которого мы находились, заключен между двумя пластами серого туфа. Рассматривая эти туфы, я нашел в них маленькие каменные шарики почти правильной сферической формы величиной с горошину и почти такого же цвета, как масса туфа. Одни из них были слегка сплющены, другие имели грушевидную форму. Это были окаменевшие на протяжении многих тысячелетий крупные капли тропического ливня. Они, очевидно, падали во время взрывного извержения на пепел и тотчас же присыпались новыми, непрерывно выпадавшими порциями. Какое странное чувство – смотреть на то, что свершилось так мгновенно и просуществовало так бесконечно долго!