Этна и вулканологи - Тазиев Гарун. Страница 1

Гарун Тазиев

Этна и вулканологи

На широкой спине Этны

«Вскоре после того, как мы расположились на высочайшей точке Этны, поднялось солнце, открыв пейзаж, воистину не поддающийся никаким описаниям. Горизонт осветлялся, являя нам Калабрию, позади которой расстилалось море; Мессинский маяк и Липарские острова; курящаяся вершина Стромболи, отстоявшая на семьдесят миль, казалось, была у наших ног; мы видели целиком весь остров Сицилию с его реками, деревнями и прибрежными портами так, словно глядели на карту. Остров Мальта невысок, к тому же в той стороне был туман, поэтому мы не смогли наблюдать его… Короче, насколько я могу судить по расстояниям, помеченным на карте, нам открылась панорама в девятьсот английских миль. Пирамидальная тень горы покрывала почти весь остров и даже простиралась на море.

Со своего наблюдательного пункта я насчитал сорок четыре небольшие горы (называю их небольшими в сравнении с прародительницей Этной, хотя в действительности они весьма значительны). Эти горы удалялись от нас в направлении Катании; еще больше их было в противоположной стороне. Все они имели коническую форму и были увенчаны кратером; многие покрыты лесом, правда не доходящим до кратеров. Вершины более древних гор, насколько я могу судить, разрушены, кратеры их менее глубоки и более обширны в сравнении с теми, что образовались в ходе более поздних извержений и полностью сумели сохранить свою конусообразную форму. Отдельные вершины настолько пострадали от времени, что от первоначальных кратеров остались лишь круглые углубления, от других сохранилась половина, а то и треть конуса, все прочее обратилось в прах или, возможно, провалилось в бездну во время частых здесь землетрясений. Полагаю, позволительно будет утверждать, что все эти горы возникли в результате подземных взрывов…

Я обратил внимание, что они вытянуты в хребты и в большинстве своем обломаны с одной стороны…

Усладив взор великолепным видом (ради которого, по словам спартанцев, император Адриан изволил взойти на Этну), мы заглянули в большой кратер, имеющий, насколько можно судить, около двух с половиной миль в окружности; мы сочли неосторожным обходить его вокруг для более точного измерения, ибо почва в некоторых местах весьма зыбка. Внутренняя часть кратера инкрустирована подобно Везувию солью и серой и имеет форму перевернутого конуса; он соответствует примерно высоте малой возвышенности, что венчает большой вулкан (то есть около четверти мили). Дым, в обилии поднимавшийся из стен, а также со дна, помешал нам должным образом рассмотреть этот кратер».

В таких выражениях более двух веков назад достопочтенный сэр Вильям Гамильтон, чрезвычайный и полномочный посол ее величества королевы Великобритании при Неаполитанском дворе, живописал свои впечатления от восхождения на вершину Этны. Посол был неутомим в обозрении вулканов Италии. Честно говоря, я не чувствую в себе способности лучше передать ощущения от зрелища чередой сменяющих друг друга склонов, гор, долин и моря – картины, открывающейся в ясный день с вершины высочайшего вулкана Европы (если исключить из границ Европы Главный Кавказский хребет с Эльбрусом – 5642 метра и Казбеком – 5033 метра).

Сегодня Этна стала одним из многих мест туристского паломничества, и двадцать пять километров, отделяющих город Катанию на берегу Ионического моря от вершины, поднимающейся на 3323 метра, туристы преодолевают не пешком и не верхом на муле. Можно удобно доехать машиной или автобусом до верхней трети, а оттуда подъемник или вездеход доставят вас почти к самому кратеру. Здесь, на последних ста метрах, с каждым годом собирается все более густая и разношерстная публика, в большинстве не подготовленная к восхождениям подобного рода. Все же надеюсь, что, несмотря на пронизывающий на вершине холод, несмотря на пыль, которую порывы ветра бросают в лицо, несмотря на дым, вызывающий кашель и слезы, посетителям откроется не только суровость и враждебность, но и красота мира гор.

Мне довелось познать то, что им уже не суждено увидеть. Мои первые подъемы, правда, не были столь романтичны, как путешествия Гамильтона, Спалланцани или старины Эмпедокла – вулканологов былых эпох, когда всякое путешествие непременно сопряжено было с приключением. Однако и я начинал в то время, когда на большой дороге еще не было агентов бюро путешествий, отелей и механических подъемников, не было ни туристов, ни тех, кто кормится ими.

В конце 40-х годов Этну еще не «оборудовали», как сегодня. Была одна-единственная узкая дорога, что змеилась до Каза Кантоньера, примерно до отметки 1900 метров, где стояла харчевня, сохранившая свое изначальное, самое простое и благородное назначение; там путник мог поесть, выпить вина и переночевать. В Катании тогда было в три раза меньше людей, в три раза больше грязи и в тридцать раз меньше «модерна». Бесчисленные деревеньки и городки теснились от побережья до подножия Этны, примерно до отметки 800. Само подножие горы занимает в окружности сто пятьдесят километров, и на всем этом пространстве вид нищих селений сжимал сердце. Лишь природа вокруг цвела во всем великолепии.

К счастью, моим базовым лагерем была не кишащая людьми Катания, а одиноко стоявший деревенский дом, просторный, тихий, спрятавшийся среди виноградников и бугенвиллей в зоне богатой растительности, что одевает всеми оттенками зелени «подошву» Этны. Зона обязана пышным цветением плодородному слою почвы: базальтовое основание покрыто там толстыми наслоениями глины, калийных солей и фосфатов. Это дивное богатство пополняется свежим пеплом после каждого извержения и лелеется мягким на этой высоте сицилийским климатом.

Тогдашнему моему хозяину было тридцать пять лет. Он родился в этом доме и с детства зимой и летом привык лазать по Этне. Любовь к родной горе побудила его заняться геологией. Я познакомился с Доменико Аббруцезе еще в 1949 году во время первого приезда на Сицилию, и наша дружба окрепла возле огнедышащих кратеров. Мичо (как зовут его близкие), коренастый, говорливый, со сверкающими глазами и аккуратно подстриженной бородкой вокруг улыбчивого рта, веселый и открытый, в то время работал ассистентом у профессора Кумина, возглавлявшего Институт вулканологии при Катанийском университете. Из всех сицилийских вулканологов, которых я знавал за четверть века, не было человека, наделенного такой же страстью и самоотверженностью. Круглый год, карабкаясь по крутым откосам верхней Этны, он вел наблюдения за почти непрерывной вулканической деятельностью этой уникальной природной лаборатории. Очень жаль, что ему рано пришлось прервать свою университетскую карьеру из-за интриг и бесчестных поступков, как ни парадоксально, весьма частых в университетской среде. Это тем более прискорбно, что с его уходом прекратились систематические и научно достоверные наблюдения за вулканическими воронками Этны.

Когда мы познакомились, закулисные интриги и кулуарные наветы еще не погасили энтузиазма Аббруцезе, и в каждый приезд он с восторгом показывал мне «свою» гору.

Мы выезжали из старинного дома на почти таком же древнем оставшемся с войны «фиате», которому требовалось столько же масла, сколько воды, а воды – как горючего. Латаный-перелатанный кузов громыхал на каждой выбоине в асфальте, не чиненном с 40-го года. Путь лежал через живописнейшие места: виноградники Флери, Монтероссо, Трекастаньи, Педара. Разноцветные сады покоились на аккуратных террасах, сложенных из кусков черного базальта. Они вздымались волнами друг над другом вплоть до вершин описанных сэром Вильямом конических гор – свидетелей древних извержений. В Николози мы покупали хлеб, твердый наперченный сыр и колбасу; вино Аббруцезе доставал из собственных погребов, и лучшего вина было не сыскать по всей Сицилии.