Плененные любовью - Барбьери Элейн. Страница 47

– Адам, неужели вы решитесь оставить нас накануне боя?! Нам все еще будут нужны и ваши советы, и ваша помощь!

– Сэр, как ни велико мое желание своими глазами увидеть бой, я не могу не подчиниться обстоятельствам, требующим моего немедленного возвращения.

– Но позвольте спросить вас, Адам, – не сдавался лорд Хау, – неужели эти обстоятельства так серьезны, что нельзя потерпеть еще пару недель? Я убедительно прошу вас подумать. Посмотрите на этих солдат, которым предстоит встретиться с опасным противником на совершенно чужой для них территории. Вам ведь известно, что британские солдаты чувствуют себя совсем как дети в вашей лесной глуши. Им необходимо руководство такого опытного проводника, как вы. Умоляю вас не лишать их этой помощи.

Он прекрасно разбирался в людях, этот молодой лорд Хау, и сумел задеть Адама за живое. Видя, что разведчик колеблется, он продолжил свой натиск:

– Я буду счастлив отправить с нарочным все, что вы сочтете нужным передать в форт Эдуард, лишь бы сотрудничать с вами по-прежнему. Поверьте, Адам, мне дорога жизнь каждого моего солдата, и я бы не хотел терять своих подчиненных из-за их неопытности.

Уговоры лорда Хау сделали свое дело: Адам не устоял. Он коротко кивнул в знак согласия и просто сказал: – Я остаюсь.

На следующее же утро из временного военного лагеря был отправлен курьер, доставивший растерянной и грустной Аманде следующее письмо:

«Моя драгоценная Аманда!

Я решил изменить свой первоначальный план и уступить уговорам лорда Хау – то есть остаться при его штабе до конца похода. Скоро мы намнем наступление на форт Карильон, и я намерен вернуться в форт Эдуард сразу же, как только здесь перестанут нуждаться в моих услугах.

Надеюсь, что у вас с Джонатаном все в порядке и вы справляетесь без меня, так как очень беспокоюсь, что оставил вас одних. Единственным утешением служит то, что ты понимаешь: я выполняю свой долг.

Преданный тебе, Адам».

Аманда взволнованно перечитывала письмо Адама, едва справляясь с охватившей ее тоской: «…до конца похода…» Это могло означать одно: он отправится вместе с основными силами британцев.

– Ох, Адам… – вырвалось у нее.

Аманда не сразу пришла в себя и смутилась, когда обнаружила, что молодой посыльный все еще стоит рядом, терпеливо дожидаясь ответа. Она заставила себя собраться с мыслями и поспешила в угол, где стоял маленький столик, чтобы написать письмо.

«Дорогой Адам!

Спасибо тебе за то, что прислал нам весточку, хотя для меня она оказалась не очень-то радостной. Но ты, конечно, решил правильно, и я понимаю твой долг и молюсь лишь о том, чтобы все закончилось благополучно.

У нас с Джонатаном все хорошо, и ты наверняка удивишься, каким он стал большим за эти несколько недель нашей разлуки. Ты совершенно напрасно беспокоишься о нас – лучше обрати все свои силы на более важное дело. Мы никуда не денемся и будем ждать твоего возвращения.

Остаюсь преданная тебе, Аманда».

Торопливо свернув и запечатав свое письмо, она отдала его курьеру:

– Большое спасибо. Отправляйтесь с Богом.

Несмотря на приподнятый дух своего письма, Аманда с тяжелым сердцем проводила курьера. Ведь с той самой минуты, как Адам покинул форт, их с Джонатаном положение становилось все хуже и хуже. Обитатели крепости относились к ней враждебно. Мало того что она не пожелала склониться перед всеобщим осуждением – она еще и в открытую гордилась своим краснокожим ребенком! Никакие уговоры и объяснения капитана Митчелла и доктора Картрайта не в силах были развеять пелену предрассудков, и страсти накалились настолько, что Аманда вынуждена была отказаться от прогулок и держать дверь на запоре из опасений за жизнь Джонатана.

А тут еще Роберт никак не желал оставить Аманду в покое. Даже в те редкие случаи, когда она решалась ненадолго вынести Джонатана на солнышко, Роберт маячил где-то поблизости и следил за ней. И если когда-то в его присутствии Аманда чувствовала безопасность и душевное тепло, теперь при взгляде на Роберта ее охватывали отвращение и холодный, смертельный страх. Эти ощущения были настолько сильны, что ясно читались на ее выразительном лице, отчего в груди у отвергнутого жениха еще сильнее бушевала ярость. Иногда его взгляд становился злорадным, и Аманда не могла отделаться от тревожного предчувствия, что он всего лишь затаился на время и выжидает подходящий момент для осуществления чего-то зловещего. Ее тревога возрастала с каждым днем. Она понимала, что больше тянуть нельзя, что ей давно пора как-то определиться со своим будущим, но, несмотря на поддержку своих преданных друзей, ощущала себя растерянной и бессильной в отсутствие Адама. Без его помощи, без его совета она не отваживалась принимать какие-либо серьезные решения. Тут она вспомнила о полученном письме – и по спине пробежал холодок от испуга. Да, она не станет торопиться. Она еще успеет решить, что делать дальше. Она должна подождать, когда вернется Адам. А вернется ли он вообще?..

Аманда лежала в кровати и не могла заснуть из-за неясной тревоги, отчасти порожденной мыслями об Адаме, которому предстоит участвовать в походе на французскую крепость, если бой уже не начался. Все дни, прожитые после получения письма, у Аманды было внутреннее напряжение – она как будто затаила дыхание перед прыжком в воду и ждала, что вот-вот придет известие об успешном окончании военного похода, а уж тогда она позволит себе расслабиться и дышать свободно. В эту ночь ей было особенно одиноко оттого, что по стечению обстоятельств квартирка Митчеллов оказалась полностью в ее распоряжении. Бетти неожиданно позвали помочь одной из женщин, чей ребенок заболел воспалением легких, а капитана назначили в разведку до самого утра. Аманда обвела глазами скудную обстановку тесной гостиной, в которую она перебралась, как только оправилась от горячки, не желая больше занимать хозяйскую спальню. Шаткий продавленный диван снова стал се ложем, и маленькая сосновая колыбелька стояла совсем рядом. Как всегда, при взгляде на милое, невинное личико Джонатана, такое спокойное во сне, она почувствовала прилив материнской любви и с облегчением подумала, что по крайней мере ее сын может спать спокойно. В темной, окутанной загадочными ночными тенями комнате царила тишина, и перед мысленным взором Аманды одна за другой проносились картины ее прошлого – и чаше всего это было лицо Чингу. Правда, в последнее время Аманда успевала за день устать так, что засыпала моментально. Но время от времени все же случалась бессонница, и тогда ей не удавалось отделаться от воспоминаний о Чингу, как бы она ни старалась. Аманда чувствовала себя несчастной и покинутой, ее тело так тосковало по сильному, горячему телу ее мужа, по его жарким объятиям и ласковым губам… В такие вот ночные часы боль утраты начинала терзать Аманду с новой силой, и она думала о жестокой, несправедливой ревности, из-за которой этот любящий, щедрый человек потерян для нее навсегда. И по мере того как тоскливые мысли вновь бередили старые раны и оживляли ее любовь к погибшему мужу, в сердце снова вспыхивала ненависть к Роберту.

Измученная бессонницей, Аманда снова постаралась выбросить из головы мысли о Чингу и сосредоточиться на своем сыне. И хотя днем ей это удавалось почти без труда, сейчас образ Чингу упорно маячил перед ее внутренним взором, и его угольно-черные пронзительные глаза будили в душе былую любовь. Сколько раз Аманда пыталась переломить себя и если не позабыть Чингу, то хотя бы перестать мучиться с прежней силой! Ведь он давно погиб, он мертв, его больше нет на этом свете… Понимая, что понапрасну обливается горючими слезами, бедняжка беспомощно шептала в подушку:

– Чингу, помоги мне! Я измучилась, я устала, меня терзает страх. Я люблю тебя!

Ее внезапно разбудила горячая ладонь, грубо зажавшая рот. Слабый испуганный крик замер где-то в горле, а по спине побежали мурашки. Перед ней стоял Роберт! Она забилась, стараясь сбросить его руку, но он хрипло зашептал ей в самое ухо:

– А ну не дергайся! Дай слово, что не пикнешь и выслушаешь все, что я скажу, тогда я уберу руку! Согласна?