Битва в космосе - Тертлдав Гарри Норман. Страница 30

Фрэнк фыркнул, представив себе, какое веселье вызвала бы у минервитян его история, сумей он перевести ее на их язык. Переводить геолог, конечно, не стал, но спросил:

— Вы наблюдать… э-э… за скармерской стороной ущелья, чтобы знать, что скармеры не прийти?

— Естественно, наблюдаем, — подтвердил Эноф. — Пустая трата времени, но мы все же наблюдаем — согласно приказу хозяина владения. Он предпочитает не рисковать по той же причине, по которой ты так тщательно проверяешь свою веревку.

— Спасибо, — поблагодарил Фрэнк; примененное минервитянином сравнение с отцом их клана польстило ему. Геолог еще несколько раз дернул веревку, хотя уже убедился, что привязал ее достаточно прочно, и начал осторожно спускаться. Стена каньона пока еще не была строго вертикальной, так что ему не приходилось ежесекундно отыскивать опоры для рук и ног и он мог себе позволить поразмышлять об услышанном от Энофа.

Похоже, минервитянин прав, когда говорит, что всерьез опасаться нашествия нечего. Каньон Йотун — непреодолимое препятствие теперь, после уничтожения моста. Стало быть, враждебно настроенные соседи не могут напасть на омало внезапно.

— По крайней мере, до тех пор, пока скармеры не придумают какого-нибудь принципиально нового способа перебраться через бездну, — пробормотал Фрэнк и решил непременно рассказать обо всем Ирву… ну и Эллиоту Брэггу, разумеется. Оценка потенциальной угрозы — одна из основных обязанностей командира межпланетной экспедиции.

По мере спуска геолог все больше сосредоточивался на своей работе, внимательно осматривая стену каньона, на которой он казался себе крошечным муравьем, откусывающим кусочки от колоссального слоеного пирога.

С геологической точки зрения стена каньона представляла собой наслоение песчаника, перемежаемого обломочными горными породами, с редкими тонкими слоями пород вулканического происхождения. Последние вызывали у Фрэнка особое воодушевление — посредством калийно-аргонового анализа он мог с почти абсолютной точностью определить время их возникновения. С другой стороны, обломочные горные породы могли оказаться даже более впечатляющими, нежели гранит или базальт. Размеры обломков, вросших в песчаную матрицу, варьировались от мелких вкраплений величиной с горошинку до громадных, покрупнее автобуса «Фольксваген», камней. Бурные потоки талой воды, устремлявшиеся вниз с глетчеров, увлекали за собой все, что попадалось на их пути.

Фрэнк достиг слоя, на первый взгляд совершенно неинтересного — обычный желто-коричневый выветренный песчаник. На всякий случай геолог решил взять образцы и отсюда. Сняв с пояса молоток, он отколол несколько кусочков породы и с кривой ухмылкой прикрепил к каждому бирку с нужным обозначением. Если бы он брал все образцы, которые хотел, то перегруженной «Афине» не удалось бы не то что долететь до Земли, но и стартовать с Минервы.

И тут Фрэнк обнаружил в стене вкрапление весьма странных очертаний. Он наклонился, чтобы рассмотреть его получше… и не вскрикнул только потому, что вовремя вспомнил о стоявших наверху аборигенах: чего доброго, еще перепугаются.

Окаменевшее существо имело небольшие размеры и форму тела, «построенную» по той же самой радиальной модели, которая доминировала на всей Минерве. В остальном же ископаемое не походило ни на что из того, с чем Фрэнку когда-либо доводилось сталкиваться. «Еще бы, — подумал он, — этой зверушке пара миллионов лет, никак не меньше».

Фрэнк сфотографировал ископаемое в породе, затем, воспользовавшись молотком и зубилом, осторожно вырубил его из песчаника.

Вот Пэт обрадуется! Фрэнк представил себе, что сделала бы супруга, наткнись он на эквивалент, скажем, брахиозавра. Наверное, картина была, бы примерно такая: Пэт держит под прицелом остальных членов экипажа и толпу аборигенов, пока те общими усилиями откалывают весь «образец».

Если Пэт ставила перед собой цель, она, как правило, добивалась ее любой ценой и любыми средствами.

«На сей раз ей не на что пожаловаться», — удовлетворенно отметил Фрэнк, засунув завернутую в прозрачную пластиковую пленку окаменелость в сумку, предназначенную для особенно ценных находок. Минервитянские ископаемые — излюбленное развлечение для Пэт, когда она не в постели.

Поморщившись, Толмасов сорвал с головы наушники — статические разряды передаваемого по каналу спецсвязи сообщения вкупе с яростными воплями Лопатина резали слух.

— Спокойствие, Олег Борисович, только спокойствие, — сказал он в микрофон.

— К чертовой бабушке спокойствие! — проорал Лопатин.

Находящийся в данный момент в десяти километрах от «Циолковского» Толмасов нахмурился. Если уж гэбэшник начал поминать черта и его ближайших родственников, значит, произошло что-то из ряда вон выходящее.

— Может, прекратите орать как оглашенный хотя бы на секунду и соблаговолите спокойно объяснить мне, что стряслось? — предложил полковник, вновь надев наушники.

— Американцы, эти вероломные сукины…

— Что они натворили? — резко перебил его Толмасов, чувствуя, что Лопатин намерен продолжать в том же духе еще Бог знает сколько времени. — Что они натворили? — повторил он, вкладывая в голос командирские нотки.

— Сергей Константинович, американцы намеренно утаили истинные координаты местонахождения «Викинга-1». Посадка «Афины» на восточной стороне каньона не являлась навигационной ошибкой. Они знали, где находится «Викинг-1» и направились прямиком туда. Вся опубликованная американцами за последние полтора десятка лет информация насквозь ложная.

Толмасов задумчиво почесал подбородок.

— Вы уверены?

Подобные уловки обычно практиковались в КГБ, но не американцами, обычно слишком наивными для таких штучек.

— У нас есть свои люди в НАСА, — напомнил ему Лопатин. Толмасов удивился бы, если бы американцы, в свою очередь, не догадывались о наличии в НАСА агентов КГБ. Словно прочитав его мысли, Лопатин продолжил: — Нет, Сергей Константинович, это не дезинформация, подброшенная нашим товарищам ЦРУ. С «Афины» в Хьюстон отправлено сообщение о том, что они вступили в контакт с тем самым минервитянином, который вывел из строя «Викинг-1». Вы же не думаете, надеюсь, что навигационная ошибка привела их как раз в то место, которое им было нужно?

— Нет, не думаю, — спокойно сказал Толмасов, потом, помедлив, спросил: — Как предполагаете использовать эту информацию наилучшим образом?

— Ошарашить их ею, — немедленно ответил Лопатин. — Пусть знают, что нам все известно. Эти лицемеры любят обвинять нас, что мы не объявляем обо всем во всеуслышание, как якобы делают они. Теперь у нас появилась возможность отплатить им той же монетой, и посмотрим, что они запоют.

— Знаете, Олег Борисович, а мне нравится ваша идея, — проговорил Толмасов, удивляясь сам себе. Он хохотнул. — Мне доставило бы удовольствие посмотреть на смущенного старину Брэгга. До нынешнего момента я не думал, что такое возможно.

«От чего я действительно получил бы удовольствие, — подумал Толмасов, — так это если бы увидел Брэггов истребитель в центре экрана моего радара и услышал сигнал, сообщающий, что моя ракета нацелена на его хвостовой стабилизатор и готова к пуску… » Полковник вздохнул. Даже в фантазиях слишком легко было предположить, что Брэгг каким-то образом все равно ускользнет от него. На то американец и превосходный пилот.

Толмасов моргнул. Лопатин сказал что-то, а он не расслышал.

— Прошу прощения, Олег Борисович, задумался. Повторите, что вы сказали?

— Я хотел узнать, Екатерина Федоровна очень занята сейчас в городе? Если нет, то, может быть, она вернется на некоторое время на «Циолковский», чтобы обработать данные и послать некоторые конкретные материалы в Москву?

— Я передам ей вашу просьбу, Олег Борисович, — вежливо пообещал Толмасов, усмехнувшись. Он знал, что Катя, мягко говоря, недолюбливала Лопатина. — Конец связи.

«Когда вернется минервоход, — решил Толмасов, — пошлю его за Катей». Губы полковника скривились, и он снова вздохнул. Это же надо! С тех пор как Руставели и Брюсов уехали на минервоходе, в его, Толмасова, распоряжении осталась единственная земная женщина в этой части планеты, а любовью с ней ему удалось заняться всего-то один-единственный раз. Работы — просто завал.