Битва в космосе - Тертлдав Гарри Норман. Страница 33

Ирв сидел в рубке, когда на радиопередатчике засветился монитор канала межкорабельной связи. Антрополог взял микрофон.

— «Афина» на связи, говорит Левитт, — сказал он на неплохом русском. — Слушаю вас, «Циолковский».

— Здравствуйте, Ирвинг. Говорит полковник Толмасов. Вам не составит большого труда пригласить к микрофону полковника Брэгга? У меня есть информация, которая требует обсуждения на командном уровне.

— Секунду, — нахмурив брови, Ирв отключил микрофон. Толмасовский английский всегда звучал чопорно, но сегодня церемонность советского полковника переходила все границы. Ирв ткнул указательным пальцем в клавишу включения интеркома: в данный момент Брэгг у себя в каюте просматривал компьютерные распечатки.

— Слушаю, — откликнулся пилот.

— На связи Толмасов. Заявил, что будет говорить только с тобой. Похоже, приготовил нам какой-то сюрприз.

— Думаешь? — спокойно, как всегда, ответил Брэгг. Ирв был абсолютно уверен, что за фасадом холодной невозмутимости командира скрыты свойственные всякому нормальному человеку эмоции, просто тот редко позволял им вырываться наружу. — Сейчас буду, — бросил Брэгг, — иду.

Ирв снова открыл канал связи с «Циолковским», и Толмасов немедленно откликнулся:

— Да.

— Сергей Константинович, сейчас будете говорить с командиром, — сказал антрополог и передал микрофон усевшемуся рядом Брэггу.

— Что же вы хотите сказать мне такого, чего не должен знать мой экипаж? — Прямой вопрос прозвучал по-русски даже грубее, чем если бы Брэгг задал его на английском.

— Полковник Брэгг, я вызвал вас, чтобы заявить официальный протест по поводу сокрытия вами истинных координат совершившего посадку на планету Минерва автоматического зонда «Викинг-1», а также циничного использования вами этой утаенной информации для вступления в контакт с аборигенами, нашедшими названный мной выше аппарат.

— Вы вольны заявлять все, что вам угодно, Сергей Константинович, — сказал Брэгг. — Мы получили новые посадочные координаты незадолго до того, как приступили к захождению на посадку, и едва успели скорректировать траекторию спуска, чтобы приземлиться в месте, рекомендованном нам Хьюстоном.

— Новые координаты содержались в полученной вами накануне шифровке?

— Неужели вы всерьез рассчитываете, что я отвечу на подобный вопрос?

— Почему нет? Знаете, полковник Брэгг, порядочный человек, каковым я вас до последнего времени считал, поделился бы с нами новой информацией, — с укором проговорил Толмасов. — Факт ее сокрытия естественным образом заставляет нас сомневаться в вашей готовности к честному сотрудничеству.

— Порядочный человек, Сергей Константинович, не стал бы скрывать от нас сведения о том, что минервитяне, населяющие ВАШУ сторону Каньона Йотун, готовятся к вооруженному вторжению на НАШУ сторону, — сурово и внятно ответил Брэгг — Никакой информации по этому поводу мы не получили, а потому я считаю, что ваши претензии к нам звучат, мягко говоря, странно

В эфире повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием.

— Аборигены не находятся под нашим контролем, полковник Брэгг, — сказал наконец Толмасов. — К разработке планов относительно военной экспансии на восточную сторону Каньона Йотун они приступили задолго до нашего появления здесь.

— Вполне вероятно. И все же, Сергей Константинович, я считаю, что вы обязаны были предупредить нас о готовящемся вторжении. Это я к тому, что вы говорили что-то насчет порядочности… Все. Конец связи, — довольный собой, Брэгг отключил микрофон и откинулся на спинку кресла.

Ирв понимал его чувства.

— Да, Эллиот, на сей раз ты подрезал Толмасова как следует. Назвать русского чуть ли не подлецом и не дать ему возможности ответить… —антрополог усмехнулся, покачав головой.

— Мм-хмм. — Брэгг потер пальцами пробивающуюся на подбородке щетину. — Если бы Фрэнк не имел обыкновения трепаться с аборигенами за жизнь, я не узнал бы о военных планах шестигла-

зых парней с запада и в итоге получил бы хороший нокаут от нашего советского друга, любящего поболтать о порядочности. Такие дела, — он устало вздохнул. — Знаешь, Ирв, жутко хочется сигаретку. Я завязал с этим дерьмом пятнадцать лет назад, но иногда дьяволу душу готов продать за пару затяжек. — Брэгг поднялся с кресла и потянулся, разминая мышцы. — Ладно, потехе конец, пора возвращаться к работе.

— Пойдешь рисовать на фюзеляже «Афины» серп и молот?

Брэгг хохотнул.

— Я бы не прочь, но только после того, как Толмасов изобразит на борту «Циолковского» наш звездно-полосатый вымпел. — Он неожиданно посерьезнел. — Откровенно говоря, мне все это не по нутру. Я говорю о той грызне, которую мы с русскими затеяли сразу после окончания второй мировой. Суем друг другу палки в колеса даже здесь, на Минерве. Противно.

Не дожидаясь ответа, он вышел из рубки, оставив Ирва наедине с размышлениями о том, сколь бездонна и как неожиданна в своих проявлениях душа человеческая. Даже душа циничного вояки Эллиота Брэгга.

Ламра нещадно чесала себя четырьмя руками сразу. Кожа на растущих почках натянулась и сильно зудела. Сара направил на самку делатель картинок. Раздался щелчок.

— Дай картинку меня, пожалуйста, — попросила Ламра, протягивая две руки.

— Не такой делатель картинок, — ответил Сара после того, как Ламра повторила просьбу дважды.

Самка смущенно втянула глазные стебли.

— Правильно. Я забыла. Тот, от которого ты получаешь картинки сразу, испражняет их откуда-то снизу. А этот другой, он долго держит их внутри.

— Да, Ламра. — Сара наклонился к Ламре, и та почувствовала смутную нервозность. Что-то подобное она испытала, когда Реатур расширился перед ней. — Другие самки не понимать это. Некоторые самцы не понимать это.

— У меня есть глаза. Глаза для того, чтобы видеть. — Ламра на мгновение закрыла все шесть глаз сразу — весь окружающий мир, разумеется, исчез. Она открыла их, и мир вернулся. Сара внимательно смотрел на нее своей единственной парой глаз. — Как ты можешь жить, если видишь только половину из того, что тебя окружает?

Верхняя часть Сариного тела странно дернулась — это движение обозначало, что человек не знает, что сказать.

— Все человеки такой, — ответил Сара. — Человеки другой не бывать.

— Как печально.

Места, где Сарины руки соединялись с телом, вздрогнули еще раз.

— А вот вы не все одинаковый.

Ламра повернула к человеку третий глазной стебель — такие разговоры ей нравились, хотя случались крайне редко. Так с ней не говорил никто, даже Реатур. Обращаясь к ней, хозяин владения будто заставлял себя говорить серьезно, тогда как Сара казался серьезным всегда.

— Какая может быть между нами разница? — спросила Ламра. — Мы — самцы и самки. Вот и все различия, не так ли? — Сара промолчал. — Скажи мне, какая между нами разница, — требовательно повторила Ламра, от волнения несколько раз подпрыгнув на месте. — Скажи мне! Скажи мне!

— Какая разница? — Ламра уловила в голосе человека что-то новое, но значения этой перемены понять не смогла. — Ламра, ты знаешь, что произойти после… твое почкование?

— После почкования я умру, это же ясно, — ответила Ламра. — Кто когда-либо слыхал о другой самке?

— Человеки не такие. Они самцы, а я — самка, — Сара указал на себя. «Нет, УКАЗАЛА», — подумала Ламра в смятении. — Я старый… старый, как любой другой человек. Человечьи самки после… почковаться не умирать. Могут жить дальше.

— Жить дальше? — С таким же успехом Ламра могла бы на полном серьезе рассуждать о чем-нибудь вроде трех лун, спустившихся с небес и танцующих на поле. — Кто когда-либо слыхал о старой самке?

Древняя поговорка помогла Ламре уцепиться за ускользающую действительность — то, что говорил… говорила ей Сара, казалось очень странным. Даже более странным, чем все шесть глаз Реатура, направленные на нее.

— А кто когда-либо слыхать о человеки? — спросила Сара, и Ламра не нашлась, что ответить. Кто бы мог подумать? Человечья самка! — Если вещь ЕСТЬ, это значит, что она ДОЛЖЕН БЫТЬ? Правильно? — Сара повторила фразу несколько раз, переставляя в ней слова и выговаривая каждое из них очень отчетливо.