Полночный злодей - Барбьери Элейн. Страница 21

Милый Пьер… Красивый человек мальчишеского вида, на котором никак не отразились его тридцать два года. Она полагала, что он и в среднем возрасте сохранит свою моложавость. Густые вьющиеся каштановые волосы Пьера, которые она так часто гладила, когда они лежали, прижавшись плоть к плоти, не скоро поддадутся седине. Морщинки вокруг теплых карих глаз Пьера свидетельствовали о том, что ему всегда будет сопутствовать доброе расположение духа, а мягкая улыбка, постоянно готовая засиять на открытом лице, сохранит его молодость навсегда.

Пьер был ей очень приятен. Она хорошо помнила тот день, когда впервые увидела его. Он зашел к мадам с друзьями немного развлечься. Она была занята весь вечер. Анри Лемье неожиданно сообщил, что не сможет прийти, и она поднялась по лестнице наверх, где вдруг увидела Пьера. Глаза их встретились, он подошел и обнял ее.

Клариса не очень представляла, как Пьеру удалось уговорить мадам санкционировать эту встречу без согласования с двумя капризными воздыхателями. Правда, ей пришло в голову, что, поскольку Пьер был адвокатом, эти двое могли оказаться в числе его клиентов и он каким-то образом убедил мадам, что сам все с ними уладит. Как бы то ни было, Пьер стал ее самым частым посетителем, и это нисколько не огорчало Кларису.

Пьер сочетал в себе массу достоинств. Он был умным и веселым, благородным и страстным. Клариса знала, что он по-настоящему увлечен ею, может, слишком всерьез, учитывая ее положение.

Клариса, задумавшись, испытала при мысли об этом какое-то неудобство. Предыдущей ночью Пьер заметил, что она расстроена, несмотря на все усилия скрыть терзавшие ее противоречивые чувства. Она знала, что весь Новый Орлеан говорит о похищении Габриэль Дюбэй. Кларису волновало, удалось ли Рогану и ее брату благополучно добраться до корабля и отплыть в безопасное место.

Брови Пьера нахмурились, что для него было так нехарактерно, когда он, оторвавшись от любовных ласк, пристально взглянул на нее. Хриплый голос выдал его волнение, когда он, погладив щеку Кларисы, прошептал:

— Скажи, что я тебе не надоел, ma cherie. — С усилием он продолжил: — Если мои предположения верны, я этого не перенесу. Ты становишься мне с каждым днем все дороже. Знаешь, я даже воображаю, что держу тебя в своих объятиях, когда ты не со мной. Твой образ не оставляет меня ни на минуту.

Этими словами Пьер тронул ее сердце так, как не удавалось еще ни одному мужчине. Она вдруг ощутила боль оттого, что огорчила Пьера, и постаралась разуверить его, скрывая свои страхи за какими-то неопределенными словами. Она еще долго ласкала Пьера после высшей точки их близости, ибо ее привязанность к нему тоже была настоящей… равно как и тот факт, что лишь одному человеку она отдала бы свою любовь.

Перед ее мысленным взором возникло красивое загорелое лицо Рогана, и волнение Кларисы усилилось. Удалось ли Рогану и ее брату сделать все, что запланировано? Может, сейчас они уже спокойно плывут к безопасной гавани на Гранде-Терре? Благополучно ли все у них прошло? Десятки подобных вопросов теснились в его голове.

Как бы то ни было, Клариса знала, что двое самых дорогих ее сердцу людей были объединены одной целью. Их жизни не будут принадлежать им до тех пор, пока они не отомстят за потопленный «Вентуре» и гибель всех, кто был на борту. Она верила, что тогда ее дорогой Бертран снова сможет улыбаться… а Роган сумеет полюбить.

Сердце Кларисы при этой мысли забилось сильнее. Она даст понять Рогану, что была вынуждена принять те условия, которые предопределила судьба, но сердце ее всегда будет принадлежать только ему. Роган сам много страдал и поймет. Да, , как только он станет свободен, то полюбит ее. Если…

Клариса попыталась отогнать 6ecпокоившую ее мысль о Габриэль Дюбэй. По слухам, таинственная мадемуазель Дюбэй была очень хороша. Во всяком случае, Жерар Пуантро заставил всех в это поверить. Однако девушка, отданная для обучения в монастырь, редко появлялась в городе, поэтому Клариса ее никогда не видела. Она могла только всем своим сердцем надеяться, что избалованная девица, не знавшая в своей жизни ни одного трудного дня, окажется для Рогана не слишком привлекательной домашней киской, которую легко выбросить из головы. Она также рассчитывала, что…

Вдруг, осознав всю тщетность этих мечтаний, Клариса задумчиво поднялась и встала на ковер рядом с кроватью. Обнаженное тело отразилось в огромном, во всю стену зеркале. Она замерла, придирчиво разглядывая свое отражение.

Да, она красива, такая же изящная, как ее дорогая maman, и даже более женственная, с прекрасной грудью и тонкой талией. Она похожа на maman и чертами лица, и густыми светлыми волосами, приводившими в восторг стольких мужчин, и голубыми глазами в обрамлении длинных густых ресниц. Отличали ее от maman изящно изогнутые брови, характерные для семьи papa.

Увы, теперь от семьи остались лишь ее дорогой Бертран и она сама. С годами, наполняясь какой-то странной усталостью, которая в последнее время стала непроходящей, она почувствовала жгучую необходимость иметь собственный домашний очаг.

Посмотрев на свое отражение в зеркале, Клариса несколько успокоилась и протянула руку к светлому шелковому пеньюару, лежавшему в изголовье кровати. В свои двадцать три года она перенесла столько страданий, так много пережила, что этого хватило бы на несколько жизней. Несмотря ни на что, она выходила победительницей из всех жизненных баталий, сохранив при этом самоуважение. И вот пришло время для любви.

Клариса подавила тяжелый вздох. Роган заполонил все ее мечты с первого взгляда, и вскоре она попытается выяснить, суждено ли им сбыться. Сколько потребуется времени для полного завершения дел с Пуантро? Кажется, две недели? Значит, она в состоянии полной неопределенности будет ждать еще две недели.

Стук в дверь вывел Кларису из глубокой задумчивости. Так рано? Постучали еще раз… Мучительный страх вдруг охватил ее, и она крикнула:

— Entrez, s'il vous plait [4].

Дверь отворилась, и Клариса застыла, увидев стоявшего там человека.

Габриэль оглядела каюту капитана. Ощущение тюремного заключения разрасталось в ней, как нарыв, а стремительно летящий вперед корабль вызывал опасения, что они уже за тридевять земель. У нее заныло сердце, когда сквозь небольшой иллюминатор показался кусочек голубого неба. Где они находятся? Что делает сейчас отец? Предпринял ли он какие-нибудь шаги, чтобы найти ее?

Прошло несколько часов с того момента, как она проснулась рано утром и молчаливый матрос Бертран обработал ее раны на ногах. Все это время Габриэль без лишних эмоций пыталась оценить ситуацию. В результате она четко сформулировала ряд выводов. Во-первых, отец будет в замешательстве. Он едва ли поймет, о чем говорит этот сумасшедший пират, приписывая ему какие-то гнусности. Отец — преступник? Чудовищно! Отец — садист, позволяющий себе пытать человека и даже ставящий ему клеймо по какой-то непонятной причине? Но это — безумие!

Второй вывод заключался в том, что отец, так же как и она, был полностью в руках Рапаса. И эта мысль была невыносима!..

В-третьих, она не может пассивно ждать освобождения, потому что план этого сумасшедшего разработан настолько тщательно, что отец, без сомнения, не имеет ни малейшего представления о ее местонахождении.

И последнее — она не может допустить, чтобы отец ради ее спасения подчинился прихоти какого-то ненормального, который намерен уничтожить его. Она умная, образованная, находчивая и отнюдь не беспомощная девушка! Она обязана изобрести план побега любым способом.

Дальше умозаключения не распространялись. Габриэль нахмурилась, поняв, что ход ее мыслей, обычно такой ясный и быстрый, за последние полчаса запутался, и она никак не могла разобраться, в чем причина.

Может, боль в ногах отвлекала ее? Габриэль пошевелила кончиками пальцев. Нет, мазь, наложенная Бертраном, легко проникла в кожу и сняла всю боль. Удивительно, но она уже в состоянии ходить по своей каюте.