Око за око. Страница 26

— Давай посмотрим на самолет, — пробормотал Шульц.

Людмила не стала с ним спорить — следовало заняться делом. Как механик Шульц приносил огромную пользу Красной Армии, и она могла на время забыть о его нацистских убеждениях, а заодно и свинских приставаниях. Многие русские вели себя ничуть не лучше — Никифор Шолуденко, к примеру. Как только она закончит заниматься своим У-2, офицер НКВД ее обязательно допросит.

Шульц крякнул, осматривая пятицилиндровый двигатель Швецова. Людмила уже знала, что это означает: механик чем-то недоволен.

— Что-то не так? — спросила она.

— Ослабла одна из пружин топливного насоса, — ответил он. — Вот, сама посмотри.

Людмила послушно посмотрела. Так и есть, пружина потеряла упругость. Она с уважением покачала головой. Немец вникал во все и обладал маниакальным стремлением к порядку. Людмила не могла представить себе русского механика, который стал бы обращать внимание на работающий узел машины.

— У нас есть запасные пружины? — спросила Людмила.

— Кажется, да, а если нет, я сниму с самолета, который не летает по какой-нибудь другой причине, — ответил Шульц.

Людмила кивнула — так часто делали.

— Ладно. Валяй.

Шульц удивленно на нее посмотрел.

— Я еще не все успел проверить, — сказал он. — За кого ты меня принимаешь — за халтурщика русского? Если я нашел одну неполадку, из этого не следует, что остальное в полном порядке. — Через несколько мгновений он снова недовольно крякнул и ткнул во внутренности двигателя. — Вот, смотри.

Людмила была сантиметров на двадцать ниже своего механика, поэтому ей пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть внутрь двигателя. Шульц повернулся и быстро поцеловал ее в щеку. И тут же с довольной улыбкой отступил на пару шагов. На этот раз он вел себя почти как джентльмен. Людмила покачала головой и вздохнула:

— Тебе не следовало так поступать.

— Почему? Может быть, однажды мне улыбнется удача, — ответил он без всякого смущения. — Ведь майору Ягеру повезло.

Людмиле оставалось надеяться, что под маскировочной сетью достаточно темно и Шульц не заметит, как она покраснела. Она чувствовала, что щеки стали пунцовыми. Да, у них с Ягером завязался короткий роман, когда она летала с Молотовым в Берхтесгаден. Ягер попал туда же — Гитлер вручал ему медаль за доставку взрывчатого металла в Германию.

— Майор — настоящий джентльмен, — заявила Людмила. — А ты… — Она окончательно смутилась.

В бесклассовом обществе, которое строил Советский Союз, не следовало говорить или даже думать о джентльменах, а тем более отдавать им предпочтение.

— Возможно, — сказал Шульц. — Но я здесь, а он — нет.

Людмила зарычала от ярости. Шульц расхохотался. Больше всего на свете Людмиле хотелось оказаться как можно дальше от него. Она молча поднырнула под сеть — на большее сейчас рассчитывать не приходилось.

Солдаты тут же бросились поправлять маскировку.

— Товарищ летчик, вас уже ждут, — сказал один из них.

— Спасибо, — ответила Людмила и быстро зашагала по траншее к землянкам.

Вход закрывала еще одна маскировочная сеть. Людмила отодвинула ее и вошла внутрь.

Всегда оставалась надежда, что ее рапорт примет полковник Карпов, командир базы, но удача опять от нее отвернулась. За складным столом сидел Никифор Шолуденко. Землянку освещали четыре свечи. Людмила тихонько вздохнула; она шла на базу пешком от самой Украины — вместе с офицером НКВД. Так что его присутствие здесь, как и в случае с Шульцем, только на ее совести. Отчего отношения с Шолуденко не улучшались.

— Садитесь, товарищ летчик, — предложил он, указывая на потертое кресло. Шолуденко, как и Людмила, разговаривал по-русски с украинским акцентом. — Вот, выпейте. Вам станет легче после опасного полета.

И протянул Людмиле стакан с какой-то красноватой жидкостью. Слабый чай? Она сделала пару осторожных глотков. Нет — перцовая водка, такой хорошей ей уже давно пить не приходилось. Людмила еще немного отпила из своего стакана.

— Пейте, пейте, — повторил Шолуденко. — Это поможет вам расслабиться.

Что ж, он хочет, чтобы она расслабилась. Она допила водку. Иногда сражаться с ящерами легче, чем разговаривать с офицерами собственной армии.

* * * В нескольких километрах южнее Пскова артиллерия ящеров вела прицельный огонь по укрепленным позициям русских и немцев, которые удерживали инопланетян на северо-западных подступах к городу. Джордж Бэгнолл наблюдал за взрывами снарядов из псковского Крома, старой каменной крепости, воздвигнутой на слиянии двух рек — Великой и Псковы. Бэгнолл надеялся, что до Крома орудия ящеров не достанут.

Рядом вздохнул Кен Эмбри.

— Им там крепко достается!

— Я знаю, — ответил Бэгнолл. — Они расплачиваются за свое недоверие к нам.

Эмбри фыркнул, хотя шутка Джорджа не показалась ему смешной. Кен был пилотом бомбардировщика, на котором Бэгнолл служил бортмехаником. Англичане доставили в Псков радар, чтобы помочь русским в войне с ящерами. Из-за спешки операцию не удалось толком подготовить. Никто не сообщил англичанам, что Псков контролируется и русскими, и немцами. Русские заключили с немцами союз, основанный на ненависти к ящерам. Однако любви друг к другу новые союзники не испытывали.

В импровизированный рабочий кабинет вошли Николай Васильев и Александр Герман — один коренастый, с черной бородой, другой с рыжими бакенбардами, похожий на лису. До появления ящеров они командовали первой и второй партизанскими бригадами так называемой Лесной республики и наносили удары по нацистам, захватившим Псков. Теперь воевали вместе с генерал-лейтенантом Куртом Шиллом, который возглавлял все немецкие войска в районе Пскова.

— Джентльмены, — сказал Бэгнолл по-английски, а потом добавил по-русски: — Товарищи.

— Это не одно и то же, — недовольно проворчал Александр Герман. — В России были джентльмены. А в Советском Союзе есть только товарищи — от джентльменов мы избавились.

Он улыбнулся, обнажив желтые заостренные зубы, будто хотел показать, что уже скушал парочку джентльменов на завтрак.

Александр Герман, еврей, говорил на идиш, а не на немецком, и Бэгнолл с трудом его понимал. Но русский Бэгнолл знал еще хуже — всего несколько десятков слов, которые ему удалось запомнить после появления в Пскове.