Пропавший легион - Тертлдав Гарри Норман. Страница 40

Двигаясь медленно, словно еще во власти кошмара, люди помогали друг другу перевязывать раны. В скорбной тишине они подняли погибших товарищей и Мебода и неловко вынесли их по винтовой лестнице на солнечный свет.

Часовые, которых разбудил Нейпос, уже стояли у дверей. Один из них, на лице которого читалась тревога, сказал Марку:

— Прошу тебя, господин, не обвиняй нас. Мы исправно несли службу, но вдруг потеряли сознание, а очнулись только на руках этого жреца, который снял с нас чары. Мы заснули не из-за усталости.

В любое другое время римлянина бы порадовала его репутация строгого командира, но сейчас он только сказал:

— Я знаю. Колдун, который усыпил вас, обманул нас всех. Он улизнул, и я думаю, что никто в Империи не пожалеет об его отсутствии.

— Сын грязи еще далеко от дома, — сказал Нефон Комнос. — Он пересек пролив, но ему еще предстоит пройти семьсот километров по нашим западным провинциям. Наши огненные маяки смогут передать приказ закрыть границы задолго до того, как колдун доберется до них. Я сам пойду к маякам. Посмотрим, как встретят этого колдуна акритай!

Скаурус восхитился его решимостью, но не слишком надеялся на удачу. Если Авшар сумел удрать из самого защищенного города в мире, то видессианские пограничные солдаты, как бы отважны и опытны они ни были, вряд ли смогут удержать этого колдуна.

Он повернулся к намдалени. Ему было страшно заводить этот разговор, но он чувствовал, что должен приободрить этих людей.

— Я привел вас сюда в несчастливый час, — сказал Марк. — Трое из вас мертвы. Я был бы счастлив назвать Хемонда своим другом, хотя знал его слишком мало. Если ваши обычаи позволят, то весть о гибели этого отважного воина должен принести его жене именно я. Я виноват, я отвечаю за это.

— Человек живет столько, сколько ему отмерено, ни часом больше, — сказал наконец один из воинов княжества Намдален. Марк не знал, следовал ли этот солдат религии Фоса, но воззрения предков-халога, несомненно, были в нем живы. — Ты честно делал свое дело, сражаясь за страну, которая тебя наняла, и мы все тоже. Честь может причинить боль, но не может стать причиной вины. — Он на мгновение замолчал, глядя в глаза своих соплеменников, и, удовлетворенный тем, что увидел, завершил: — Мы не видим причин, мешающих тебе принести меч Хемонда Хелвис. — Увидев, что Скаурус не совсем его понял, он пояснил: — Это наш обычай. Так поступают, когда слова слишком тяжелы, чтобы их произнести. Но вины на тебе нет, — повторил солдат. — Если бы даже она и была, твой поступок смывает ее. Меня зовут Эмбриак, сын Ренгари, и я почту за честь считаться твоим другом.

Остальные намдалени серьезно кивнули, один за другим называя свои имена и пожимая трибуну руку двумя ладонями по обычаю северян.

После этой короткой церемонии они снова подняли свою ношу и начали печальное шествие назад, к казарме.

Весть о случившемся распространилась, как лесной пожар. Солдаты не прошли и половины пути, как первые крики «Смерть Казду!» послышались в городе. Скаурус увидел толпу людей, вооруженных палками и кинжалами, которые преследовали какого-то иностранца, не очень разбираясь, из Казда он был или нет.

Тяжесть тела Хемонда заставила его согнуться от боли, хотя эту ношу он разделял с намдалени. Марк и остальные солдаты были ранены; возможно, это объясняло их усталость. Они не раз останавливались, чтобы передохнуть. С каждым шагом их ноша становилась все тяжелее. Марк нее время думал о том, почему он решил взять на себя эту горькую весть. То, что он говорил намдалени, было правдой, но не всей правдой. Он понимал, как красива Хелвис, и чувствовал себя виноватым в том, что ее красота повлияла на его решение. «Перестань, дурак, — сказал он сам себе. — Ты делаешь только то, что должен делать». Но… она была так прекрасна.

Казармы намдалени казались мирным островком в море волнующегося Видессоса. Чужеземцы и еретики, люди Княжества, не имели ничего общего с горожанами, и мельница слухов не затронула их. Они не знали, какой страх наводил Авшар на видессиан.

Несколько человек занимались борьбой на песке возле казармы. Большая толпа подбадривала их криками и делала ставки. Двое других фехтовали. Из ближайшей кузницы доносился стук молотов о наковальню. Несколько солдат, сидя на корточках, играли в кости. Марк подумал о том, что намдалени, похоже, жили игрой, она была у них в крови.

Кто-то в толпе увидел приближающихся солдат, несущих свой печальный груз. Его возглас заставил всех присутствующих поднять глаза. Один из фехтующих выронил меч; его товарищ, продолжавший бой, тоже увидел процессию и опустил оружие.

Намдалени бросились к носилкам, выкрикивая вопросы на своем жестком диалекте. Марк и раньше с трудом понимал их речь, теперь же, после пережитых потрясений, даже не пытался этого сделать. Вместе с другим солдатом он осторожно опустил тело на землю. Потом трибун снял пасс, ножны, взял меч Хемонда и пошел к казарме. Наемники расступились. Один из них подошел к Марку и, охватив его за руку, стал что-то кричать на своем языке. Эмбриак перевел:

— Он обвиняет тебя а случившемся.

На чистом видессианском языке, чтобы его поняли и соплеменники, и римлянин, Эмбриак подробно рассказал о случившемся. Намдалени кивнул и отпустил Марка.

Казарма намдалени была намного удобнее и уютнее римской. Разумеется, частично это объяснялось тем, что большой контингент намдалени находился в Видессосе в течение многих лет, так что люди Княжества успели вложить в свое жилище много труда и сделали казарму похожей на дом. Так как многие наемники большую часть жизни проводили на службе Видессоса, неудивительно было, что они обзаводились семьями в столице. Некоторые из них женились на видессианках, другие привозили жен или возлюбленных с собой. Казарма отражала и эту сторону их уклада. Только первый ее этаж был таким же, как у римлян, — там жили солдаты. Второй был разделен на комнаты различных размеров.

Помня, что Хелвис помахала ему рукой из окна на втором этаже, Марк поднялся по широкой лестнице, совсем не похожей на ту винтовую лестницу, что вела в башню, где засел Авшар. Неужели она махнула ему рукой только два дня назад? Ему было сейчас тяжелее, чем тогда, когда он гнался за колдуном, меч Хемонда тянул его к земле, как свинцовый. Трибун вспомнил, как Хелвис показывала ему сверкнувшее золотом в лучах солнца украшение. Он примерно представлял себе, где искать ее. Дверь в комнату была открыта, и он услышал чистое контральто, которое было ему так хорошо знакомо.