Чо-Ойю – Милость богов - Тихи Герберт. Страница 17

Глава VI

ЧЕРЕЗ ПЕРЕВАЛ НАНГПА-ЛА

Из Намче-Базара мы вышли в дальнейший путь 23 сентября. Несмотря на большие связи Пазанга с местным населением, возникли трудности с наймом носильщиков. Ни один из носильщиков, пришедших с нами из Катманду, не захотел сопровождать нас дальше, потому что договором предусматривалось, что они идут только до Намче-Базара.

Нехватка местных носильщиков нас особенно удивила, так как Э. Шиптон, рассказывая об экспедиции 1952 года утверждал, что тогда здесь было очень много шерпов, желающих пойти носильщиками в экспедицию, и что они буквально дрались за право нести груз. Сейчас все выглядело иначе.

Причину создавшегося положения не следует искать в том, что мы пользовались меньшим доверием у местного населения, чем англичане. Дело в том, что шерпы, ведущие в основном полукочевой образ жизни, живут не только в деревнях, а в зависимости от условий выпаса яков и времени полевых работ часто уходят высоко в горы. Некоторые населенные пункты в определенное время года почти безлюдны. Все жители переселяются на высокогорные пастбища. В центральных Гималаях многие бутиа имеют «зимние» и «летние» деревни, где они живут в зависимости от времени года.

Мы пришли в Намче-Базар как раз в такое время, когда большинство мужчин находилось на пастбищах и в пути. Из-за этого Пазанг был вынужден нанимать носильщиков без особого отбора. Даже пожилые женщины и молоденькие девушки нашли в строгих глазах сирдара помилование и были приняты на работу. Несмотря на это, когда мы собрались выходить, выяснилось, что носильщиков не хватает. На наше счастье дом, где мы остановились, находился на караванной дороге, идущей с севера от перевала Нангпа-Ла в Намче-Базар, т. е. от цели нашего путешествия. Иногда по этой дороге спускались небольшие группы тяжело груженных шерпов, возвращавшихся с товарами из Тибета. Потребовалось только несколько слов, и они оставили свой груз в доме, в котором мы жили, выпили чашечку чая и были готовы следовать с нами.

Благодаря этому мы смогли в середине дня выйти в путь со всем грузом. В начале марша много хлопот доставили женщины из Намче-Базара, нанятые Пазангом в первой половине дня. Они устроили праздник по поводу своего ухода и, когда мы обгоняли нашу «гордую» колонну, то увидели несколько шерпани [7] до того хмельных, что их коллегам пришлось нести не только двойной груз, но еще и поддерживать подвыпивших женщин. Все это сопровождалось добродушным смехом и хорошим настроением. Единственными, кто высказывал по этому поводу некоторое недовольство, были мы трое, но в конечном счете мы были чужестранцами, которым не следует устанавливать свои порядки в стране, где они в гостях.

Чрезмерно приподнятое настроение шерпов и подвыпивших шерпани не повлияли на марш, так как в этот день мы должны были совершить небольшой переход до селения Тхами. До вечера наверняка все дойдут до Тхами, где начинаются трудности – переход в высокогорной зоне до перевала Нангпа-Ла.

Тропа, ведущая в Тхами, была изумительно красива. Она проходила по склону, мимо небольших отдельно расположенных полей и маленьких селений. Далеко внизу под нами бурлила река Боте-Коси, вдоль которой мы намеревались пройти до Нангпа-Ла, пограничного перевала между Непалом и Тибетом. Река текла по крутому руслу, поднимаясь вверх по течению. Нам пришлось переходить ее по высоко натянутому мосту, не спускаясь вниз. Вскоре после перехода через мост мы пришли в Тхами.

Деревня Тхами расположилась в боковом ущелье, немного западнее главной тропы к Нангпа-Ла. Она была окружена единственными в своем роде суровыми ледовыми вершинами, и между ними по крутым склонам вилась тропа к пьедесталу Гималаев. Мы, правда, редко и мало видели эти вершины, туман надежно закрывал их от нас. Но то, что нам удалось увидеть, возбудило у нас страстное желание пройти когда-нибудь по этому пути.

Дома в Тхами, в отличие от домов в Намче-Базаре стоят вразброс, далеко друг от друга, а между ними расположены поля. Хотя урожай с полей был снят, все равно создавалось впечатление, что жители здесь живут в довольствии и спокойно. Непосредственно к полям примыкали альпийские луга, благоухающие запахом цветов. В середине лугов протекала речушка, которая растекалась на много, много маленьких ручейков, не втиснутых, как обычно в Гималаях, в русло из камней и гравия, которые образуют мертвую зону, а протекающих прямо по лугу и с берегов. Тхами – самый красивый населенный пункт из всех виденных мной в Гималаях – был родиной Аджибы. Он ушел вперед и без особых церемоний принял нас в своем доме, где хозяйничала его мать. Дом Аджибы ничем не отличался от других домов Тхами. Он был даже несколько бедноватым, но мы чувствовали себя в нем очень хорошо. Это чувство было результатом нашей долгой дружбы с Аджибой.

Мать Аджибы была удивительно энергичной старушкой. Она любезно, со сдержанной сердечностью и достоинством, приветствовала нас.

Пока на поле устанавливались палатки, нам пришлось сесть около очага. На столе появился неизбежный картофель, соль, толченый чили [8], и торжественный ужин начался. Мои наблюдения, очевидно, далеко не точны, но у меня создалось впечатление, что шерпы, живущие в населенных пунктах на большой высоте, по крайней мере в это время года, питаются исключительно картофелем и чангом. Мне почти не приходилось видеть, чтобы они кушали что-нибудь другое.

Как я уже говорил, если вы считаетесь почетным гостем в доме шерпа, то вам не нужно самому чистить горячую картошку. Хозяева соревнуются между собой за честь очистить ее для почетного гостя. С большим умением и проворством они вонзают ногти в кожуру, и картошка мгновенно очищена. Если внимательно понаблюдать за их действиями, то нельзя не заметить, что руки, имеющие до еды довольно темный цвет, вскоре становятся изумительно белыми, а переданная гостю очищенная картошка имеет не белый, а скорее серый цвет.

Можно было, конечно, чистить картошку самому, но этим мы нанесли бы оскорбление хозяевам, а существенных изменений не внесло бы, так как волей-неволей все равно приходится принимать участие в очистке рук шерпов, но уже другими путями.

Цзамба, каша из поджаренной муки и чая, также размешивается руками. Нужно иметь определенный опыт, чтобы установить правильное соотношение между жидкостью и мукой. В большинстве случаев у европейцев это не получается. После нескольких попыток, в результате которых получится то клейстер, то супообразная жижица, приготовление цзамбы обычно с удовлетворением передается хозяину. Это более совершенный метод мытья рук хозяина, чем чистка картошки.

Если кто видел процесс изготовления чанга, то он должен питать уж очень большое доверие к дезинфицирующей способности алкоголя, чтобы выпивать его со спокойной душой. Неаппетитную на вид серо-желтую массу из вареных зерен очень долго месят руками и пропускают через бамбуковые сита. В большинстве случаев приготовлением чанга занимается не один человек: обычно вся семья принимает энергичное участие в этой деятельности, которая обещает веселое празднество. Активная работа руками при изготовлении чанга обеспечивает куда более эффективную очистку рук, чем чистка картошки в течение долгих часов.

Чтобы не обидеть гостеприимных шерпов, нужно как следует принимать участие в уничтожении картофеля. Это обстоятельство мы учли, и строгое лицо матери Аджибы украсилось довольной улыбкой; она, наверно, подумала, что люди, с которыми странствует ее сын, не варвары, от которых можно ожидать самого плохого. Мы с усердием погружали зубы в серые картошки, а она благосклонно кивала нам головой.

Читатель простит мне, если я скажу еще несколько слов о картофеле. Ведь он был нашим основным питанием в течение многих недель. Иногда мы пекли его в горячей золе. Я не знаю, нравится ли это другим, но мне он был больше всего по вкусу, когда его ешь вместе с подгорелой кожурой. Шерпы этого понять не могли, кушать картошку вместе с кожурой – в их глазах было в высшей степени невежеством. Они терли печеную картошку о камни, а если мы были в доме – о какую-нибудь мебель, пока она не очищалась от кожуры. Но они были всегда достаточно вежливы и не показывали своего отвращения к моей привычке. Только иногда дети позволяли себе нескромные замечания в мой адрес, и Пазанг не всегда мог скрыть свое смущение: ведь он считался моим другом, и ему было неудобно, что я такой невоспитанный человек.