Воспоминания - фон Тирпиц Альфред. Страница 125

На следующий день (27 августа) рейхсканцлер, вопреки этому ясному указанию, склонил кайзера к другому решению в желательном для него духе, причем не привлек к этому делу ни меня, ни Бахмана. Это последнее решение было устно сообщено посланником фон Трейтлером того же 27 августа после полудня, причем было добавлено, что соответствующая депеша послу в Вашингтоне уже послана. Говорят, что для ускорения этого решения в нужный момент была получена телеграмма от папы, который оказывал на нас давление в том же направлении. Теперь они едят у нас из рук, – заявил Джерард 27 августа; он, очевидно, очень низко расценивал наших дипломатов и знал, что Америка может делать с ними все, что захочет. Американцам, по сообщению одного из них, он уже 27 августа сказал, основываясь на одном предложении фон Ягова: Америка будет довольна; любопытно, как примет это заявление Германия. Теперь либо Тирпиц, либо Ягов должен уйти в отставку. Уже 27 августа в английских и американских газетах появились статьи на тему «Tirpitz exit». Эти известия были пропущены германской цензурой или, другими словами, министерством иностранных дел еще раньше, чем кайзер принял решение. Тем самым с подводной войной было покончено; в Америке и в лагере наших врагов началось ликование. Престиж Германии пострадал в дотоле невиданном масштабе. Отступление Германии произвело огромное впечатление на нейтральные страны, между тем как престиж Вильсона возрос необычайно, особенно в Америке.

Ввиду усвоенной рейхсканцлером манеры добиваться своего, действуя исподтишка, я обратился 27 августа с просьбой освободить меня от обязанностей статс-секретаря, предложив использовать меня как солдата в любой другой области. 30 августа моя просьба была отклонена. С другой стороны, говорилось в приказе кабинета, я пришел к убеждению, что в морских вопросах, затрагивающих область внешней политики, – а сюда относятся почти все вопросы ведения морской войны, – ваше сотрудничество с рейхсканцлером совершенно исключается. Поэтому кайзер счел нужным отказаться от регулярной консультации со мной по этим вопросам. Однако я самым решительным образом отказываюсь освободить вас от обязанностей статс-секретаря по морским делам. Вы не можете сомневаться в том, что перемена на этом посту во время войны, в особенности же при нынешнем положении с кадрами в морском ведомстве, повредит работе всего флота, а ваша отставка в данный момент будет иметь за границей и внутри страны самые тяжелые последствия, предотвращение которых – священный долг нас обоих. Кроме того, во время войны я не могу допустить, чтобы офицер подавал в отставку из-за разногласий по вопросу об использовании военно-морского флота, которым в конечном счете распоряжаюсь в качестве верховного главнокомандующего лично я, с полным сознанием моей ответственности.

После того как я заявил, что содержание этого приказа кабинета делает для меня невозможным дальнейшее пребывание на прежнем посту, кайзер дал мне короткую частную аудиенцию и одновременно обещал издать новый приказ, изменяющий содержание предыдущего. Действительно, 19 сентября я получил от лица кайзера заверение в том, что он намерен неизменно принимать во внимание мои взгляды касательно важнейших вопросов морской политики. Вследствие этого я решил не настаивать на своей отставке. Об этом просили меня и многие политические деятели, а также ряд весьма высокопоставленных лиц.

Однако адмирал Бахман, заявивший протест против надувательства кайзера рейхсканцлером, был уволен и заменен адмиралом фон Гольцендорфом. Последний удалился на покой после императорских маневров в 1912 году. До своего назначения на новый пост он неоднократно высказывался в духе Бетмана; он получил указание находиться, как правило, не в ставке, а в Берлине; в это время обстоятельства сложились так, что мне также пришлось переехать туда.

Я считаю полезным показать, как развивалась подводная война с точки зрения командования флотом, руководившего ею повсюду, кроме Средиземного моря, Фландрии и Балтийского моря. Тогдашний начальник штаба командующего флотом переслал мне следующий календарь событий:

4. II. 15. Провозглашение военной зоны.

14. II. 15. Требование, чтобы ввиду ряда важных политических причин командование радировало вышедшим в море подлодкам приказ временно воздержаться от нападения на суда, плавающие под нейтральными флагами (при тогдашнем состоянии подводной радиотехники этот приказ был невыполним, так как подлодки успели уже отойти на значительное расстояние от берега. К тому же в то время всякое судно плавало под нейтральным флагом).

15. II. 15. Приказ ставки начать подводную войну против нейтральных судов не 18 февраля, а лишь по получении особого распоряжения. В силу этого приказа выход в море подводных лодок ближайшей смены был отложен, а следовательно, должна была наступить пауза.

20. II. 15. Для датского и шведского судоходства оставляется свободная полоса между Линдеснесом и Тайном, в которой запрещается устанавливать мины и топить суда.

21. II. 15. Особое распоряжение для района Северного моря и Ламанша. Суда под американским и итальянским флагами надлежит щадить также и в этой зоне. Предусмотрена широкая безопасная полоса для скандинавских судов, идущих в Англию.

22. II. 15. Особое распоряжение для западного побережья. Рекомендуется величайшая осторожность по отношению к судам, плавающим под американским и итальянским флагами.

7. III. 15. Свободная полоса для скандинавских судов отменяется, но минирование ее по-прежнему запрещается; таким образом, на практике она остается почти совершенно безопасной.

30. III. 15. Свободная полоса совершенно отменяется.

2. IV. 15. После гибели нескольких подводных лодок, попавших в ловушки: безопасность плавания собственных подводных лодок – прежде всего. Всплытие лодок необязательно.

18. IV. 15. Новое указание щадить нейтралов.

24. IV. 15. То же самое.

7. V. 15. Инцидент с «Лузитанией». Во флоте рассматривается как крупный успех. Английский, т.е. неприятельский пароход, на который не распространялись никакие ограничения, к тому же вооруженный. Командир вызван в ставку, где начальник кабинета обошелся с ним весьма немилостиво.