Nеtократия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма - Зодерквист Ян. Страница 22

Для тоталистов последнего времени, в частности политических идеологов, утопия не есть данность, но скорее достижимый и желательный проект. Сами люди постепенно делают эту утопию реальностью, сначала в виде мысли, затем в виде видения, затем в реальности, посредством интенсивной политической деятельности. Поскольку Бог вне поля нашего зрения, люди сами должны преобразоваться в Бога и стать властителями своих судеб, если собираются реализовать свою утопию. Задача тоталистической философии состоит в том, чтобы указать, как этого можно достичь. Всех тоталистов объединяет эта идея утопии, которая либо реализована, либо может быть реализована, либо должна быть реализована. Идея утопии связана с идеей объективной истины, абсолютного мерила всего того, что происходит на свете. Вопрос не в том, имеет ли жизнь предопределенную цель, а в том, в чем она состоит.

Как следствие тоталистическая мысль концентрируется на моральных категориях, таких как добро и зло, черное и белое, высокое и низменное, правильное и неправильное, полезное и бесполезное и т. п. Цель в том, чтобы разместить человеческие мысли и поступки на шкале, крайними точками которой являются эти категории. Задачей философии является определить эти категории раз и навсегда, выводя их из воображаемого идеального состояния, из абсолюта, либо создать в соответствии с непреходящими истинами человеческого сознания. Все это с намерением заложить прочный фундамент под философские категории. Каждый раз, когда нас спрашивают, что мы, действительно, думаем по тому или иному вопросу, нас просят выступить в качестве хороших тоталистов. Два с половиной тысячелетия тоталистического мышления произвели на свет необъятную паутину законов, правил, предрассудков и массовых заблуждений.

Важнейшим аспектом тоталистической философии является то, что мысль сама по себе не имеет ценности. Задача философии является чисто инструментальной: сделать собственное существование ненужным. Когда утопия будет достигнута, потребность в тоталистской философии отпадет, подобно тому, как фонарь становится ненужным, если вы уже выбрались на свет. Но до тех пор философия есть рабочий инструмент, практически применимая отрасль знания в числе многих других, приносящая людям как пользу, так и радость. Единственное, что отличает тоталистические направления друг от друга, это их разные исходные принципы, которые в свою очередь зависят оттого, какой представляется желаемая утопия.

Это означает, что тоталисты глубоко расходятся по ряду центральных вопросов. На этой огромной арене существует масса пространства для идеологических и религиозных войн, чему история может предоставить много печальных примеров. Невероятное богатство различных верований, собранных под тоталистической крышей, может легко привести к заблуждению, что саму мысль необходимо структурировать тоталистическим образом, и другого способа мышления попросту не может быть. Кант и Гегель осознавали эту проблему и боролись с ней. Это впечатление усиливается тем, что тоталистическая мысль доминировала в западной культуре очень долго. Сам язык насквозь пропитан тоталистической традицией, что еще больше затрудняет возможность альтернативного мышления.

Тоталистическая философия просто одержима способностью человека к абстрактному мышлению, и, прежде всего, она очарована человеческой способностью постигать четвертое измерение: время и использовать это для того, чтобы рассматривать мир как ретроспективно, так и с точки зрения будущего. Для тоталиста естественно подчеркивать это осознание времени, столь уникальное для людей, и постоянно отмечать эту свою уникальность в природе. К примеру, 98% наших генов такие же, как и у шимпанзе, но значение имеют именно 2% разницы. Жизнь есть процесс движения в заданном направлении, с известным началом и предсказуемым будущим. Это означает, что настоящее есть нечто второстепенное: гораздо более интересны точка начала в прошлом и конечная точка в будущем.

В этом ключевая ценность тотализма. При антропоцентрическом взгляде на мир все соотносится с человеком и его потребностями: все, что нам интересно в других объектах, событиях или существах – это их похожесть на человека или полезность человеку, который и есть мера всех вещей. Смысл жизни – это сами люди, их чаяния и надежды, и/ или спасение отдельного человека. Чем сильнее похожесть или полезность чего-либо для людей, тем выше ценность. Вслед за Декартом, этим первым философом современности, мы можем сформулировать кредо человека: я мыслю, следовательно, существую; и поскольку я думаю, то и решаю; а поскольку я здесь принимаю решения, то я заставлю реальность подчиниться своей воле.

Тоталистическая мысль во всех своих формах строго иерархична. Человека можно определить как существо, которое отказывается быть животным, и которое потому занимает более высокое положение, чем животное. Если люди – это мера всех вещей, то они обладают по-настоящему уникальным статусом. Их характеризует способность к мышлению и формулированию абстрактных идей, и это придает им более высокую ценность. Поскольку только люди обладают этой способностью, то они есть высочайшая ценность мироздания, и все вокруг имеет второстепенный подчиненный характер. Эта логика очевидно циклична. Люди стоят на вершине иерархии, поскольку обладают высшими способностями, которые и делают их людьми.

В этом-то и загвоздка, главная и неразрешимая дилемма тоталистического мышления: каким образом философии, утверждающей предопределенную иерархию, в которой люди стоят выше всех остальных видов, удается избежать вопросов относительно иерархии внутри этих видов, а равно и между людьми? Как философия может объяснить стремление отдельного человека править всеми другими людьми? Может быть, отдельные индивидуумы обладают этими высшими качествами в большей степени, чем все остальные? Как известно, Платон утверждал, что в идеале власть нужно передать философам. Многие другие тоталисты разделяли это мнение. Некоторые люди просто чуть лучше приспособлены для управления скучной толпой. И как только принцип иерархии вступает в действие, количество ее уровней стремится к бесконечности. Наименее приспособленные могут оказаться довольно далеко от вершины.

Тот факт, что тоталистическое учение так долго и так сильно превалировало в западной культуре, объясняется не столько его интеллектуальным превосходством, сколько его позицией чистой власти, фантастически полезной в качестве основы для общественного строительства. И при феодализме, и при капитализме каждая мало-мальски значимая социальная сила или миф встраивались в тоталистическую структуру. Любой человек с утопическим или эсхатологическим видением мог положиться на эту структуру и этим, в свою очередь, повышал ее легитимность.

Динамизм тоталистической мысли сделал её равно пригодной как для защиты существующей системы власти, так и для её критики и свержения. Со ссылкой на тоталистический идеал Бог, царь, государство, демократия и прочие символы власти всегда были под защитой, так же, как революции и прочие проекты по изменению общественного устройства, получали легитимность. Но в наше время механизм вдруг стал заедать. С развитием информационного общества эта тщательно отстроенная и общепризнанная философская платформа стала объектом разрушительных атак сразу с нескольких сторон. Крепления ослабевают, конструкция трещит по швам. Грандиозная тоталистическая модель, основа основ западной общественной системы, шатается.

Переход от феодализма к капитализму был связан со сменой парадигмы как в развитии науки, так и в технологиях. Именно астрономы и ученые, такие как Коперник, Кеплер, Ньютон и Галилей, заложили основы нового взгляда на мир. То, чем были озабочены мыслители раннего капитализма, так называемые философы эпохи Просвещения, было не столько по-настоящему новым мышлением, сколько попыткой подлатать и адаптировать старые и традиционные воззрения к новым наукам и их революционным открытиям относительно природы вещей. Однако стремление установить некую независимую объективную истину и найти центр бытия оставалось актуальным. Не было идеологического пространства, в которое можно было втиснуть новое представление о мире, где отсутствовал центр мироздания. Это привело бы к необходимости отказаться от тоталистической платформы, в то время как перед ней все еще стояли важные задачи.