Пришествие Короля - Толстой Николай. Страница 22

Король Гвиддно поднял руку, но распорядителю пира пришлось трижды призвать гостей к порядку, прежде чем шум утих. Король обвел зал многозначительным взглядом и, когда увидел, что ожидание достигло нужной точки нетерпения, провозгласил, что нынешним вечером он пожалует своему самому почетному гостю дар, который ни один король — нет, даже император Артур или Эмрис Вледиг — не мог бы предложить с тех пор, как Остров Придайн поднялся из Океана.

— Как хорошо знают мои приближенные и, возможно, некоторые из гостей, мои каменные кладовые хранят богатства неисчислимые. И все же есть одно Сокровище, которое дороже всех прочих, Сокровище, которое даже избранный наследник Мэлгона Высокого почтет честью принять в дар.

При этих словах шепот пробежал по залу, причем приближенные Гвиддно выказывали недовольство. Не собирается же король подарить легендарную Корзину Гвиддно, источник всего своего богатства, пусть даже такому гостю, как Рин маб Мэлгон? Но король нетерпеливо посмотрел на собравшихся, и держательница его ног успокаивающе погладила его. Король продолжил свою речь:

— Среди Тринадцати Сокровищ Острова Придайн нашему племени принадлежит Корзина Гвиддно. Ныне я открою вам тайну, которую доныне знали только я да Сайтеннин-друид. Есть и четырнадцатое Сокровище, и именно его ныне подарю я принцу Рину. Я поведаю вам, как я обрел столь драгоценную диковину.

В эту же ночь год назад мы с Сайтеннином-друидом по обычаю выехали из крепости, чтобы зажечь большой костер на вершине Талинтир, что смотрит на землю Кантрер Гвэлод и окаймленное белым Регедское море. Девятью девять первородных сыновей сверлили буравом дубовое бревно, пока Желтое Пламя не начало играть на снегу. Признаюсь, мы быстро произнесли Благословение Бели, призывая его на скот и посевы от моря до моря и от гор до гор, от волны до волны вплоть до низвержения вод. И пока не опустеют наши хлева, пока не покинут овцы овчарни, а козы не спустятся с туманных гор, да пребудет с ними забота Трех и благословение Бели!

Потом мы поехали прочь, чтобы укрыться во Вратах Гвиддно, а позади нас в сумраке леса хохотала бесхвостая Черная Свинья. Мы домчались до ветреного нагорья Торпен, где находится двойной курган Дивного Народа, который люди называют Сосцами Благословенной Матери. На нас надвигалась темнота, и, приближаясь, увидели мы факелы по обе стороны дороги. Холмы открылись, и внутри их был Дивный Народ. Кони попятились, напуганные не меньше, чем мы сами, и, пока мы понукали лошадей, по обе стороны от нас послышались голоса. Речь шла об обмене дарами между жителями двух холмов. Тут мы увидели, как невысокий человек вышел из одного холма и пошел к другому, неся квашню, в которой были свинья, теленок и связка чеснока.

Из другого холма вышел другой небольшого роста человек с тисовым ларчиком в руках. Я бросил в них копье, и, когда железо прошло над их головами, они завопили, и огни в курганах погасли. Затем, когда наши глаза снова привыкли к темноте, мы увидели, что деревянный ларчик лежит на том Же самом месте, где человек бросил его. Мы привезли его Домой, и когда его открыли в моей опочивальне, то увидели, что в нем лежит драгоценная Мантия Тегау Эурврона. Это Сайтеннин открыл мне ее чудесные свойства.

— Истину говорит король! — воскликнул друид, поднимаясь со своего сиденья на северной стороне зала. — Это Мантия Тегау Эурврона, и вот каковы ее свойства: не будет она служить той женщине, которая изменила мужу или утратила целомудрие. Той, что верна мужу, она будет до земли, ни той, которая нарушила верность ему, она будет лишь по коле но, открывая ее позор перед всеми. Но никто не знает цвет; этой Мантии, потому как он все время меняется.

Люди Гвиддно и его гости заулыбались, многозначительно глядя друг на друга. Женщины тоже весело изображали гнев в своем конце зала, ласково поглядывая на огненные глаза и крепкие члены наследника Гвинедда. Говорили, что среди них были такие, которым было бы все равно, укоротится ли на них Мантия Тегау или нет, лишь бы провести часок под кустом желтого утесника с принцем Рином. А разве не был он одним из Трех Прекрасных Принцев Острова При-дайн и самым страстным мужчиной, которого превыше всех ценили прекрасные женщины острова?

Конечно же, много забавы и пользы будет от Мантии Тегау Эурврона при дворе и в замке Деганнви. Принц Рин поднялся, чтобы выразить свою благодарность за выдающуюся честь, заговорив не только о славе, которую этот дар принесет племени Гвинедда, его отважным мужам и прекрасным женам, но мимолетно намекнул на грядущие победы объединенных племен Регеда и Гвинедда над коварными сэсонами. Гвиддно на это улыбнулся и сделал большой глоток из рога с медом, что был перед ним.

Но тут сын Гвиддно, принц Эльфин, в гневе встал перед своим отцом.

— Как же это получается, о король мой и отец, — в ярости воскликнул он, — что ты жалуешь бесценный дар чужаку, сыну Мэлгона Высокого, когда недавно отказал мне в золоте, которое нужно было мне, чтобы раздать своим людям? Разве наши законы не говорят, что тот, кто будет править после короля, должен почитаться при дворе превыше всех, кроме короля и королевы? Я оскорблен в доме моего собственного отца! Сдается мне, что некоторые сочтут это бесчестьем королю, плевком ему в лицо!

Принц Эльфин был наследником Гвиддно Гаранхира, гвиртрих королевства Кантрер Гвэлод, «впередсмотрящий» своего племени и народа. Пусть был он юн годами и еще не испытан ратью, но на нем лежало охотничье заклятье, побуждающее его убивать оленя на скаку и птицу в полете, оставляя в живых лишь белогрудого лебедя да утку с ее желтым выводком, и брать только ту добычу, которая законна в диких местах и лесах:

Этим летом он показал себя достойным королевства, возглавив угон скота из Стратклуда и вернувшись из набега со стадами столь многочисленными, что об Эльфине маб Гвиддно стали говорить, что «когда он вернулся в Эрехвидд из земли Клудвис, коровы не мычали своим телятам».

Потому приближенные принца Эльфина мрачно глядели на принца Рина, и придворный законник, что сидел на своем обычном месте между Эльфином и колонной, согласно кивнул. Принц Рин помрачнел, и король Гвиддно пришел в ужас. Что мог он дать своему горячо любимому сыну, когда за закрытыми дверями королевской сокровищницы ничего не было? Казалось, нет срединного пути между требованиями этих двух горячих принцев.

Решение предложил миролюбивый Божий человек, святой епископ Серван, прославленный мудростью своею по всему Регеду, Ллеуддиниауну и даже среди дальних твердынь Придина.

— Выслушайте меня, о король и вы, о принцы Севера! Да не будет раздоров на нашем пиру! Прислушайтесь к тому, что сказал святой пророк Михеас [33]: «Народ мой! Чем город украсится? Не огнем ли? Не находятся ли теперь в доме нечестивого сокровища нечестия?» Нет, дети мои, если король подарил одно из Сокровищ своему прославленному гостю, то ведь У него осталось еще одно. Разве позабыли вы о Корзине Гвиддно, в которую стекается все богатство нашего королевства и откуда щедрейший из королей земли Крещеных раздает свои дары? Как раз сейчас, в день празднования Калан Гаэф, Корзина полна — «тенета на бдительность, словно сеть лежит на Таборе, которую поставили те, кто охотится», как возглашал святой пророк Осия.

Святой старец в возбуждении привстал с сиденья, голос его срывался на фальцет и дрожал, как голоса женщин, когда они перекликаются, стирая на берегу.

— «Слушайте, главы Иакова: не вам ли должно знать правду? А вы ненавидите доброе и любите злое; сдираете с них кожу и плоть с костей их, едите плоть народа Моего и сдираете с них кожу их, а кости их ломаете и дробите — как бы в горшок, и плоть — как бы в котел».