Шерлок Холмс и Священный Меч - Томас Фрэнк. Страница 16

Обычный сельский полустанок. Но так как Холмс просил обратить особое внимание на железную дорогу, я решил отложить на время объезд Мейзвуда и спустился по тропе в долину. Я постарался запомнить окружающую местность на случай, если тропинка вдруг оборвется и мне придется возвратиться. Однако, спустившись вниз, я направился вдоль рельсов к Литчфилду. Когда я отвернул в сторону от Мейзвуда, Фанданго сначала выказала явное недовольство, но затем смирилась и пошла неторопливой иноходью. Трясло меня не так уж сильно, но тем не менее я оказался явно изнеженным даже для такой езды.

Фанданго перешла на кентер, и, судя по тому, как быстро она пожирала пространство, я сделал вывод, что лошадь у меня довольно рысистая. Кобыла, как и Дитс, видимо, чувствовала, что наездник неважный, и старалась не подвергать меня лишним испытаниям, а может быть, она просто торопилась в стойло к своему мешку с овсом.

На окраине Литчфилда Фанданго вновь перешла на иноходь – наиболее впечатляющий свой аллюр, и я, точно настоящий спортсмен, гордо въехал в поселок, который состоял из одной-единственной улицы, длиной не более чем в два городских квартала, упирающейся в местный вокзал.

Как я и предполагал, почта находилась рядом со станцией: осадив кобылу, я медленно и осторожно слез, постанывая с непривычки. Затем с достоинством подвел Фанданго к кормушке и привязал поводья к врытому в землю рельсу, рядом со ступенью для посадки. Оставалось только надеяться, что и во второй раз я оседлаю лошадь также успешно.

Войдя в помещение, я сделал вид, что интересуюсь корреспонденцией на свое имя. Для начала, как бы изнывая от скуки, поговорил с телеграфистом о погоде. Потом, уже на улице, заметил небольшую гостиницу под вывеской «Рыжий лев». Получай я по фунту с каждой гостиницы с таким же названием, я, вероятно, мог бы абонировать ложу на скачках рядом с лордом Балморалом. Можно было не сомневаться, что «Рыжий лев» – центр общественной жизни Литчфилда, если таковая здесь имелась. Я решительно направился к входным дверям и внезапно увидел их! Навстречу мне, с противоположной стороны улицы, двигались два китайца. Я достаточно долго был другом и биографом Шерлока Холмса, чтобы не сообразить, что замышляется какой-то хитрый ход. Китайцы не так уж часто попадаются в таких вот глухих местечках. Вопреки обычаям наших американских кузенов, английскую одежду гладят английские руки, большинство наших железных дорог построено при активном содействии валлийцев и корнуолльцев. Китайцы наверняка здесь люди чужие и потому должны жить и гостинице.

Ускорив шаг, я опередил их и распахнул дверь гостиничного трактира. Незачем давать им повод думать, что я их преследую. Присутствие китайцев наводило на мысль, что за их спиной стоит Чу Санфу: хотя влияние главаря преступников на Лаймхаус и подорвано, есть все основания полагать, что многие люди той же национальности все еще ему подчиняются. Опершись о пустую трактирную стойку, я заказал портер, жалея о том, что у меня нет хлыста, дабы изображать пижонское пощелкивание по сапогам.

Трактирщик, будучи человеком немногословным, выполнив мой заказ, все же удостоил меня короткой фразой, обнаружив при этом свое шотландское происхождение:

– Я вижу, вы не из наших краев.

– Да, я приезжий, как вы верно заметили.

Я думал, что наблюдательный шотландец выкажет ко мне некоторый интерес, но он не полюбопытствовал, долго ли я намерен пробыть в их краях, откуда приехал и так далее.

Небрежно протерев тряпкой полированную поверхность стойки, он удалился в глубь зала, чтобы поупражняться в метании дартов. Готовится поиграть на деньги с вечерними посетителями, подумал я. Однако это его занятие, к моей радости, было прервано появлением китайцев. Что-то неразборчиво буркнув по-английски, они заказали чай, уселись за боковым столиком и стали тихо о чем-то беседовать на родном языке. Трактирщик выполнил заказ и вернулся к своему занятию.

Заказывая еще кружку портера, я подумывал, как бы поближе подобраться к китайцам, хотя не отдавал себе отчета, чего ради – ведь я ни слова бы не разобрал из их разговора. Но тут, пошатываясь, вошел еще один посетитель – к явной досаде трактирщика, который только что всадил два дарта прямо в яблочко и намеревался закрепить это достижение. Впрочем, его услуги не понадобились, ибо худой человечек в неописуемого вида одежде одной рукой держался за горло, другой – показывал на рот.

– Тут нет доктора? – прохрипел он с некоторым усилием.

Занимаясь медициной в течение многих лет жизни, я не мог не откликнуться на этот вопрос-просьбу.

– Что-то застряло у меня в горле, – сипя, выдавил он.

Я убрал его руку с горла, раздвинул пальцами рот и постарался заглянуть к нему в глотку, но в трактире было слишком темно, чтобы что-нибудь разглядеть. Хорошенькое дело, подумал я и попробовал пошуровать внутри пальцем, но он начал задыхаться и я сразу же вытащил палец.

Человечек показал на дверь. Правильно истолковав этот жест, я схватил его за руку и вывел на улицу, на пополуденное солнце. Когда он остановился, спиной к двери, я вновь попробовал заняться его горлом, как вдруг события приняли неожиданный оборот.

– Не волнуйтесь, делайте только вид, будто хотите что-то вытащить, доктор Ватсон. С горлом у меня все в порядке, это всего лишь уловка. – Пораженный, я невольно отодвинулся, в ушах тревожно зазвенело.

– Продолжайте свой осмотр, док, – тихо проговорил он, поднимая подбородок, чтобы облегчить мне задачу.

Пока я притворялся, будто осматриваю его горло, он тихо и отчетливо заговорил с открытым ртом, что, несомненно, требовало изрядной сноровки.

– Не обращайте внимания на китаезов, док. Мистер Холмс не хочет, чтобы эти парни что-нибудь заподозрили. Возвращайтесь в Мейзвуд, вечером мы будем ждать вашего сигнала.

– Кто вы?..

– Скользкий Стайлс, док.

Боже, подумал я, так это он, человеческая тень! Когда Холмс хочет установить слежку за кем-нибудь, он неизменно призывает к себе Стайлса. Мой друг уверяет, что Скользкий при необходимости мог бы забраться даже в ад, не опалив своей одежды.

По внезапному наитию я извлек свой носовой платок, прижал его к губам Стайлса и принялся хлопать его по спине. Человек очень правдоподобно изобразил, что старается извергнуть куриную косточку или что там у него застряло в горле. В каждом из нас живет желание лицедействовать, даже в пустом театре. Меня неожиданно осенило.

– Моя комната в передней части Мейзвуда. – Я произнес это таким же тоном, как если бы уверял моего уличного пациента, что с ним все в порядке.

– Понял, док. До вечера.

Итак, все идет как надо. Я возвратился в трактир, заплатил за выпитое пиво и ушел, весьма довольный собою, ибо даже не взглянул в сторону таинственных китайцев.

Когда я уселся на Фанданго и вдел ноги в стремена, мне пришла в голову мысль, что Холмс, должно быть, уже предупрежден о китайцах телеграммой Гиллигана.

На улице Фанданго изъявила очевидное желание бежать какой-то другой, ведомой одной лишь ей дорогой. Я рассудил, что, если дать ей полную волю, она сама доставит меня на конный завод. В конце концов существует предел терпению лошади, знающей пять аллюров! Она и так в полной мере проявила его, таская на себе пожилого доктора, давно отвыкшего от верховой езды, по здешней холмистой местности.

По возвращении в усадьбу у меня оставалось еще достаточно времени, чтобы умыться и переодеться к обеду, прежде чем присоединиться к Дитсу в гостиной. Его ирландское виски не уступало своими превосходными качествами бургундскому, сидя у камина и разомлев от тепла, я чувствовал, как после долгой верховой прогулки кровь взыграла в моих жилах, потому решил воздать должное этому горячительному напитку. Хозяин, как я уже заметил, был весьма мил в обращении, хотя на этот раз оказался еще менее словоохотливым и говорливым, чем во время нашей первой встречи на Бейкер-стрит.

Я не преминул сообщить ему, что моя поездка оказалась практически безрезультатной, несмотря на свое первоначальное желание упомянуть о китайцах. Я обошел этот факт молчанием, ибо ничего хорошего подобная откровенность не сулила, один только вред. Я перевел разговор на коневодство. Дитс рассуждал по этому предмету свободно и бегло, и я решил уделять большее внимание родословным лошадей, которых избираю своими фаворитами на скачках. Как только в разговоре намечался спад, я принимался с воодушевлением рассказывать о прежних, столь блистательно проведенных делах Холмса, это был прекрасный способ заинтересовать собеседника, и я пользовался им с большой легкостью. Я все же упомянул, что Холмс вот-вот закончит расследование в Лондоне и присоединится к нам в Мейзвуде. Как оказалось, для моего слушателя это были добрые новости.