Схватка с кобрами - Томас Крэйг. Страница 68
– Не знаю.
В сумочке у Роз не было никаких билетов, во всяком случае, Сара их не видела. Много денег, туристских чеков, кредитные карточки – но ничего такого, что подсказало бы план побега.
– Давай думай! – взревел Пракеш.
– Не могу! – крикнула она в ответ. – У меня никакого представления, что она собиралась делать... что у нее на уме. Я же ее совершенно не знаю!
В глазах Пракеша затаенное, скрываемое подозрение. Больше не делал к ней никаких движений. Был в полной нерешительности. Не мог вообразить Роз, она не подходила ни под одну из известных ему моделей. Вернулся к темневшему окну. Холмы горбились невыразительной грудой, вверху еще порхали запоздалые пичужки. Сияние городских огней затмило закат.
Сара испуганно вздрогнула, услыхав осторожный стук в дверь гостиной. Пракеш резко обернулся.
– Да? – крикнул он.
В дверь чуть ли не ворвался возбужденный шофер.
– Сэр...
– Что там, Менон? В чем дело? – поспешил навстречу Пракеш, будто собираясь то ли обнять, то ли ударить.
– Сэр... аэропорт имени Индиры Ганди... сэр!
Пракеш машинально с торжествующим видом повернулся к Саре.
– Что? – взвизгнул он по-собачьи.
– Пришло сообщение, сэр... женщину опознали...
– Какой рейс?
На мгновение Сара была сильно раздосадована – точнее, разочарована. Роз бросала... нет. Она удирала, и при ней пленка, кассеты, улики. Возвращалась, увозя с собой выкуп.
– Она в комнате отдыха пассажиров первого класса "Эр Франс", сэр.
– Когда вылетает...
– Через пятнадцать минут, сэр!
– Что?.. Почему они не?..
– Опознали всего несколько минут назад, сэр. Так мне сказали.
– Свяжи меня со службой безопасности аэропорта... нет! Дай человека Рао в партийном центре. Скорее, Менон, скорее!
Он, будто на пожаре, заметался по комнате, не разбирая ни окон, ни дверей, не зная, к чему приложить силы. Затем с пылающим лицом встал перед ней.
– Сэр! – окликнул шофер, протягивая трубку.
– Сара! – выпалил он. – Надеюсь, что ты ничего не знала. С сегодняшнего утра и до сего момента, надеюсь, не знала ничего.
И, как счастливый любовник, почти бегом поспешил к телефону.
У Сары как при расстройстве желудка свело живот. Когда поймают Роз, та расскажет, что ей помогли сбежать с поезда, что они сговорились.
И В.К. отдаст ее в руки Пракеша.
Почти всю вторую половину дня она сквозь затемненное стекло смотрела на подернутые дымкой беспорядочные очертания видневшегося вдали Дели. Теперь же в маленький иллюминатор у ее кресла в первом классе "Боинга" видны только вспышки рекламы на здании аэропорта да посадочные огни; на месте Дели еле различимая светлая дымка. Роз откинулась в кресле. На видеоэкране, сопровождаемые громкими бессмысленными комментариями, демонстрируются действия в случае аварии. Закрыла глаза. "747-й", переваливаясь и подпрыгивая, катился к взлетной полосе, чтобы терпеливо встать в очередь. Она пугалась собственного прерывистого дыхания, в котором впервые с тех пор, как она вошла в комнату отдыха "Эр Франс", чувствовалось облегчение.
Дели ломился в окно. Аэропорт имени Индиры Ганди казался маленьким островком, в котором невозможно спрятаться с малейшей надеждой на успех. Город враждебно вздыбился за темным стеклом.
Зеленые, красные, белые огни... пробегают мимо уменьшающимися цепочками, текут, как масло, мимо иллюминатора. Ночь полыхает огнями самолетов, мчащихся по взлетной дорожке, прежде чем огромной темной иглою подняться в воздух. Дыхание успокоилось.
На коленях перевернутая вверх ногами раскрытая книга. Туфли сброшены, наушники засунуты под бок, на подлокотнике нетронутый бокал шампанского. Соседнее кресло пустует, напоминая об отсутствии Хайда, – впервые обошлось без упреков по поводу издерганных нервов, томительных часов, проведенных в комнате отдыха первого класса. Самолет отправлялся по расписанию – время теперь двигалось нормально, текло целыми, незаметными минутами. В приглушенном свете кабины взглянула на часы – восьмой час. В на две трети пустом первом классе тихо, спокойно. С заученной улыбкой на лице, машинально взглянув на нее, мимо прошла бортпроводница. Невыразительный взгляд наткнулся на усталую полную женщину средних лет. Роз облегченно вернулась к привычному образу жизни, снова стала собой.
Даже принимая во внимание восьмичасовой полет, в конце которого будет ждать Шелли, снова будет нужно действовать, делать все, что потребуется, чтобы вытащить из Кашмира Хайда с Кассом... в пудренице крошечный кусочек туалетной салфетки. С тех пор как Хайд положил его туда, она на него даже не взглянула. Могла только показать Шелли, как им пользоваться, не вникая в содержавшуюся там информацию. Шелли должен быть в Париже... Болела голова, виски, будто стянуло обручем. Поглядела на шампанское и, махнув рукой, отвернулась к окну. Видеоинструктаж по безопасности кончился тщетным призывом быть внимательными, и экран погас. Мимо иллюминатора скользили огни... медленнее?..
"747-й" замедлил движение, огни замерли, превратились в уходящую в даль цепочку неподвижных точек. На взлетной полосе взревел другой авиалайнер, давая понять, что ее рейс застрял. В плохо слышном динамике на ломаном английском разнеслось объявление командира корабля:
"...задержка... незначительная... приносим извинения за неудобства... всего несколько минут..."
Роз, уже освоившаяся в кабине, привыкшая к приглушенному свету, сбросившая с плеч груз тревог, опустошенная, была, скорее, озадачена, чем встревожена. Четверть восьмого.
К фюзеляжу "Боинга", поднимаясь на ходу, подкатил управляемый сикхом в тюрбане и белой рубашке пассажирский трап. Сзади черный лимузин со слепыми стеклами. Позади Роз открылась дверь салона, и внутрь, соперничая с кондиционером, ворвался теплый ночной воздух. Она повернула голову – просто из любопытства. Какая-нибудь опоздавшая важная шишка из местных... могли задержать вылет из-за дипломата или финансового туза. Остальные пассажиры первого класса, довольные задержкой, весело улыбались, предвкушая увидеть, кто там, запыхавшийся, вспотевший, взбежав по ступенькам, с виноватым видом появится в дверях.
У ступенек двое, третий, видимо, давая последние указания, взмахом рук торопит в самолет. Двое кивают, потом спешат вверх по ступенькам. Почти без багажа – чемоданов нет, на двоих один небольшой портфель. Французская бортпроводница встречает почтительным ободряющим взглядом – правда, ни один из них совсем не выглядит смущенным – и указывает на два места напротив Роз, по ту сторону прохода. Дверь закрылась, трап и лимузин тут же скрылись за хвостом самолета.
Отвернувшись от окна, стала устраиваться поудобнее, захлопнула лежащую на коленях, книгу, придержала бокал с шампанским, затрясшийся от движения самолета... и тут заметила, что новые пассажиры внимательно ее изучают. Двое стройных молодых индийцев в хорошо пошитых костюмах, почти не обращающих внимания на любопытные взгляды остальных пассажиров. Они смотрели на нее, как будто тщательно сравнивая ее лицо с фотографией, которую им приказали запомнить. Опознают.
Когда самолет выкатил на взлетную полосу и в иллюминаторе появились теперь далекие здания аэровокзала, они, казалось, остались удовлетворены. Один снял пиджак, и снова застегнул привязной ремень.
Теперь они не сомневались. Самолет тот самой... и она на борту. Летят с ней...
Последний луч света на самой высокой вершине погас, словно выключили лампочку, – сразу полная темнота. Тут же вспыхнули фары, как будто не от его руки, а сам "лендровер" среагировал на темноту. Тонкий снежный покров больше не отражал достаточно света, чтобы можно было ехать дальше, определяя направление по снегопаду. Хайд взглянул на Касса. Тот дремал, оглушенный болеутоляющим: боль в сломанных ребрах была невыносимой. Хайд понимал, что Касс чувствует себя, как чувствуют некоторое время спустя после страшной катастрофы. Подключенный к аккумулятору кассетник издавал монотонные звуки, пытаясь пробиться до сознания Касса, находящегося будто в состоянии мозговой комы. "Не уходи, Рене"... "Какой чудесный мир"... Записи хитов шестидесятых и семидесятых годов, кажется, до него не доходили.