Девственники в хаки - Томас Лесли. Страница 66

Бригг посадил Люси под фартук вместе с остальными, и крошечный огонек быстро пополз по шнуру. Когда перед самым выстрелом стартер убрал фартук, бриггова лягушка сидела повернувшись мордой назад. Бригг закричал на нее, но тут взорвался порох, и участницы запрыгали и заметались, как безумные. Люси скакнула в сторону и приземлилась на сморщенную спинку другой лягушки, из-за чего обе мгновенно лишились всех шансов в этом забеге.

Ставки во второй гонке были чуть выше, и Бригг с сомнением опустил два доллара в засаленный берет «банкира». Лягушка в его ладонях слегка пульсировала, высовывала в щели между пальцами удивительно томный глаз и издавала такие душераздирающие звуки, словно ее сердце готово было разорваться пополам.

– Пора, Люси, – сказал ей Бригг. – Соберись. Соберись и прыгай, но только в нужную сторону. Поняла?

Число участников в этом забеге увеличилось. Двенадцать толстых, растерянных, негодующих тварей копошились, пытались прыгать и квакали под муслиновым фартуком, отчего он шевелился, как живой. Бригг посадил Люси в ров мордой к финишу и присоединился к другим зрителям-участникам, которые с волнением на лицах столпились у края канавы.

Пороховой заряд взорвался, и лягушки гурьбой ринулись вперед. Время от времени кто-то из них выпрыгивал из канавы, и владельцы, несшиеся вдоль бортика за своими фаворитками, возвращали их назад; правда, в соответствии с правилами, они обязаны были вернуть лягушку на дистанцию сделав шаг назад от того места, где она с нее сошла.

Бригг, едва не задыхаясь от радости и азарта, следил за Люси, которая с самого старта вырвалась вперед, совершив несколько грациозных скачков. Она двигалась длинными, резвыми прыжками, уверенно приземляясь и сразу же отталкиваясь задними лапками, словно понимая, куда она мчится и чего от нее ожидают. Дистанция на сей раз равнялась пятидесяти футам, и Люси уже опережала ближайших соперников на одну пятую этого расстояния, когда достигла первого и единственного поворота.

Бригг, спотыкаясь и скользя, бежал вдоль канавы вместе с остальными, бежал на полусогнутых ногах смешной ковыляющей рысью, подпрыгивал и падал, изрыгая проклятья и испуская азартные вопли. Он не отрывал от Люси взгляда, поэтому первым увидел, что она уселась на мокрую грязь сразу за поворотом и застыла. На морде ее блуждало выражение полнейшего довольства и, как Бригг ни кричал, Люси не шевельнула ни одним мускулом.

– Скачи же, чертова жаба! – с неожиданными молящими интонациями завыл Бригг, опускаясь на колени, чтобы быть как можно ближе к ушам капризной бестии. Но Люси словно ослепла и оглохла; во всяком случае, она осталась безучастной к его увещеваниям и угрозам, и сидела на том же самом месте, равнодушно пропуская вперед отставших конкурентов. Как только лягушка-победительница пересекла финишную черту, Люси снова ожила и совершила короткий показательный прыжок, после чего снова застыла на месте, погрузившись в свои сокровенные лягушачьи грезы.

Как только распорядитель объявил победителя, Бригг спустился в ров, чтобы подобрать Люси, и вот тут-то она прыгнула по-настоящему. Увернувшись от его протянутых рук, она с резвостью чистокровного скакуна помчалась вперед. Бригг ринулся в погоню. Для начала ему пришлось пробежать примерно сотню футов по канаве, а потом еще столько же по сырой дорожке и темным влажным кустам у опушки.

– Все равно поймаю! – грозил Бригг на бегу, ввинчиваясь в кусты, скользя на кочках и чувствуя, как шипы ползучих лиан, свешивавшихся с более толстых деревьев, цепляют его за одежду. – Врешь, не уйдешь!

Какая-то ветка, точно плеть, хлестнула его по лицу. Глаза Бригга сразу наполнились слезами, а во рту появился металлический привкус крови, но он ни разу не выпустил Люси из поля зрения. Она скакала чуть впереди него, совершая то высокие, то низкие прыжки, порой нахально отдыхая на какой-нибудь гнилушке, словно дожидаясь, пока преследователь подойдет поближе. Наконец она уступила его настойчивости и позволила схватить себя и посадить в берет.

Бригг понес Люси обратно. Если бы она не выскочила из канавы, он, возможно, поставил бы на ней крест и сберег остатки денег, однако теперь Бригг был исполнен решимости попытать счастья еще раз. Подобный шаг требовал мужества, и Бригг пропустил две следующие гонки, не без удовольствия наблюдая за молчаливо скачущими лягушками и вопящими хозяевами, которые в экстазе неслись за ними вдоль рва.

Ставка в последней гонке составляла десять долларов с человека, а участвовали в ней двадцать лягушек. Грустно пожимая плечами, Бригг опустил деньги в берет и отнес на старт удивительно прохладное и сухое на ощупь тельце лягушки. На старте творилось что-то невообразимое: два десятка зеленых тварей карабкались друг на друга, отпихивались лапками, обиженно кричали, обнюхивали соперников и не успокоились даже тогда, когда стартеры накрыли их фартуком, плотно прижав к земле.

Дистанция длиной семьдесят пять футов с двумя поворотами завершалась короткой финишной прямой. Это было серьезное испытание, и безликий свет прожекторов вырывал из темноты суровые, сосредоточенные лица одетых в зеленое солдат, с волнением и надеждой ожидавших начала гонки.

Порох шумно вспыхнул, и застывшие лица взорвались тысячью самых невероятных гримас. Взлетели вверх десятки рук, десятки ног сорвались с места, и вся толпа принялась криками подбадривать гонщиц, которые и без того в страхе удирали от источника громких звуков.

С силой толкаясь задними лапками, Люси летела вперед, словно резиновая – она сразу оказалась в лидирующей тройке; белая и желтая полоски на ее спинке растягивались и сокращались в такт свободным движениям эластичных мускулов. Из-за суматохи и толчеи на старте несколько лягушек выбыли из борьбы почти сразу: некоторые завязли в грязи, две сидели недвижимо, как каменные изваяния, повернувшись, к тому же, в противоположную сторону, а с одной лягушкой случился сердечный приступ, и она издохла, как только прозвучал стартовый выстрел.

Остальные все же начали гонку. Порой они выскакивали из рва, но разгневанные хозяева, мчавшиеся сломя голову по сторонам канавы, немедленно сталкивали их обратно. Над рвом раздавались истерические вопли, сдавленные проклятья в адрес всех земноводных и азартные крики, и повсюду виднелись бледные вытянутые лица и глаза, горящие тем священным и вечным огнем, который нисходит на всех, кого снедают алчность и азарт.