Подставные люди - Томас Росс. Страница 19

— Что я могу сказать? Одни — коротышки, другие — великанши. Остальные посередине.

— И много их? — изгнать из вопроса заинтересованность ей не удалось. Большинству женщин небезразличны похождения их дружков.

— Спросите его, — указал я на Падильо.

— Он о женщинах не говорит.

— Так похвалите его за скрытность.

— Их было много?

— Женщин?

— Да.

— Избытка я не заметил, но не ощущалось и недостатка. С женщинами ему всегда удавалось держаться золотой середины.

— Раз вам непременно нужно говорить обо мне, — вмешался Падильо, — хотелось бы, чтобы глаголы употреблялись в настоящем времени. Прошедшее не ласкает слух.

— Так почему ты так быстро вернулся в Нью-Йорк, Майкл? — спросила Аманда. — Мистер Маккоркл выглядит как джентльмен, но Уильям лишь вздохнул при упоминании о той парочке. Они показались ему довольно странными.

— Один из них — король, — заметил Падильо.

— Какой же страны? Я могла бы и догадаться сама, оставшиеся королевства можно пересчитать по пальцам.

— Ллакуа.

— Его брат только что умер, не так ли? Приятный молодой человек. Немного развязный, но приятный.

— Ты его знала? — спросил Падильо.

Аманда кивнула.

— Мы встречались дважды. В Париже и в Мадриде. До близкого знакомства дело не дошло. Как вы зовете короля?

— Мистер Кассим.

— Разве он не требует, чтобы к нему обращались «ваше величество»?

— Так к нему обращается Скейлз, — ответил я.

— А кто такой мистер Скейлз?

— Королевский советник, — усмехнулся Падильо. — Раньше он был учителем Кассима.

— Уильям сказал, что советник порвал рукав.

— Он упал, — пояснил я.

Она посмотрела на Падильо, на меня, вновь на Падильо.

— Да и сам костюм не такой уж элегантный.

— Элегантность — не главная черта советника. От него требуется компетентность и беззаветная преданность.

— Есть и еще одна причина, — добавил Падильо.

— Какая? — полюбопытствовала Аманда.

— Дешевизна.

— Так король беден?

— Сегодня да. А на следующей неделе может стать богатейшим королем этого мира.

— Тогда я знаю, что нужно делать, — возвестила Аманда.

— Что же? — поинтересовался Падильо.

— Постараюсь развеселить его. Большинство моих знакомых-королей постоянно грустят.

Столовая, в которой мы собрались в тот вечер, предназначалась для небольших компаний, тесного круга друзей числом не больше дюжины. Не знаю, как она называлась, да и вообще имела ли название. У слуг, возможно, она проходила как «Вспомогательная столовая номер шесть». Или семь. А может, и восемь.

Остался мне неведомым и автор посадочного листа, но за большим круглым столом Кассим оказался справа от Аманды Кларкманн, Падильо — слева, меня посадили со стороны короля, а Скейлза — рядом с Падильо. «Рядом» означало, что нас разделяли добрых три фута.

Короля, несомненно, заинтересовали предметы роскоши. Он внимательно разглядывал каждую ложку, вилку, нож. Или хотел убедиться, что они из серебра, или сомневался, что их помыли после предыдущего приема. Он даже перевернул тарелку, чтобы посмотреть марку фирмы-изготовителя. И, судя по всему, одобрил выбор Аманды. Я решил, что монастырская жизнь лишила его многих радостей и теперь он наверстывал упущенное.

Прислуживали нам двое официантов, мужчина средних лет, которого я бы тут же взял на работу в наш салун, и юноша, лишь немного уступавший своему старшему напарнику. В салуне нашлось бы место и шеф-повару, если б, конечно, у нас хватило денег на его жалованье. Есть такую божественную телятину мне еще не доводилось, и, когда мне на тарелку положили вторую порцию, я не нашел в себе сил отказаться. О диете в этот вечер не хотелось и думать.

Разговор вела Аманда Кларкманн, не оставляя попыток разговорить короля, но тот предпочитал есть, отвечая кивками да изредка односложными словами. Если его манерам и умению поддержать светскую беседу недоставало лоска, то с аппетитом у него был полный порядок. И на вопросы нашей хозяйки о Ллакуа он отвечал восхвалением поданных блюд. Особенно телятины, коей король слупил три порции.

После обеда король и Скейлз откланялись, сославшись на усталость. Аманда Кларкманн, Падильо и я перебрались в гостиную выпить бренди под портретом кисти Томаса Эйкинса [14]. Мы с Падильо уже допивали второй бокал, а Аманда никак не могла справиться с первым, когда Уильям, ему я отвел роль квартирного мажордома, принес телефонный аппарат, вставил его в розетку и сообщил Падильо, что с ним хотят поговорить.

— В этой комнате есть другая розетка? — спросил Падильо.

— Да, сэр.

— Принесите еще один аппарат и подключите его.

Уильям кивнул, ушел, тут же вернулся со вторым телефоном, подключил и его.

Падильо повернулся ко мне.

— Возьми трубку.

— Мне уйти? — приподнялась с места Аманда.

Падильо покачал головой.

— Я буду слушать, а не говорить.

Я взял трубку, Падильо сказал: «Слушаю». После короткой паузы в трубке раздался мужской голос: «Это ты, Падильо?» Его обладателя я узнал сразу же. Франц Крагштейн.

— Брось это дело, Майкл, — в голосе слышался упрек. Он явно не одобрял действия Падильо. — Шансов у тебя нет.

— Пока вы играете не слишком удачно, Франц. Не смогли справиться даже с Маккорклом.

— Сейчас с компетентными помощниками проблемы, так?

— Не знаю.

— Мистер Маккоркл очень мил, но опыта у него маловато.

— Зато в достатке ума. И он не требует больших денег.

— Мы бы хотели возобновить переговоры.

— Нет.

— Честное слово, Майкл, я не понимаю, почему...

— Понимать необязательно. Достаточно знать, что я стою у вас на дороге. Попытайтесь пройти — это ваше право.

— Я лишь взываю к благоразумию. Ты мне очень нравишься, Майкл. Потому-то я и хотел дать тебе... последний шанс. Старое, естественно, поминать не будем.

— Клади трубку, Франц.

— Видит бог, я сделал все, что мог.

— В этом никто не сомневается.

— И последнее, Майкл.

— Выкладывай.

— В Сан-Франциско путь неблизкий.

— Мне доводилось там бывать.

— Мне очень жаль, Майкл, но больше ты туда не попадешь, — и в трубке раздались гудки отбоя.

Глава 14

Мы играли в бридж уже больше двух часов, когда появился Падильо и прошел в бар, чтобы наполнить свой бокал. Я и Аманда Кларкманн противостояли королю и Скейлзу. Играли мы по центу за очко, и они выигрывали у нас почти тридцать пять долларов, потому что я не садился за карточный столик более десяти лет и теперь надеялся, что пройдет еще десять, прежде чем меня уговорят на новую партию, пусть даже с таким блестящим партнером, как Аманда Кларкманн.

Следующий круг завершился в нашу пользу, а потому я встал и присоединился к Падильо в баре. Время приближалось к полудню, и нам не оставалось ничего другого, как дожидаться вечернего звонка Ванды Готар. Я смешал себе «мартини», как обычно убеждая себя, что он способствует улучшению пищеварения.

— Кто выигрывает? — вопрос Падильо прервал мои раздумья о том, стоит ли бросить в бокал оливку.

— Они, — от оливы я отказался, решив, что мне не нужны лишние калории.

— Я заказал броневик [15].

— Броневик, — я многозначительно кивнул и глотнул «мартини».

— Он прибудет в четыре.

— Банки в этот час уже закрыты, — проявил я свою осведомленность и в этом аспекте нашей жизни.

— Он поедет не в банк.

— Естественно.

— Он поедет в аэропорт.

— Ла Гардия, — я дал ему шанс поправить меня.

Падильо это нравилось.

— Кеннеди.

— Хорошо. Я слышал, что броневики сейчас делают очень комфортабельными.

— Мы в нем не поедем.

— Полагаю, тебя осенило ночью?

— Около двух часов.

— Отвлекающий маневр, — вновь кивнул я. — Гениально.