Властелин воды - Томпсон Доун. Страница 15

– Я знаю! – воскликнул он от радости громче, чем обычно. – Я покажу вам! У вас, как бы это лучше сказать, страсть к лесу, не так ли? Мне слуги сказали.

– Милорд?

– Вас заинтриговал лес и водопад в нем. Может, вы захотите посмотреть, за что я его так люблю? Я бы с удовольствием показал вам. Может, вы составите мне компанию сразу после того, как навестите вашу горничную? В предзакатных сумерках, но до наступления темноты, естественно, – поспешно добавил он. – Он поистине прекрасен в лучах заката. Но боюсь, идти туда одной не совсем безопасно. Брызги и стелющийся туман делают спуск скользким. Я сам как-то оступился на покрытых мхом валунах. Да еще и ваш отец… Если вас кто-то и держит в заточении, то это он. Вы не смеете выходить из дома при свете дня, зная, что он караулит где-то неподалеку. Но в час, когда сумерки опускаются на кроны деревьев, вы будете в безопасности… со мной.

– Я… я не знаю, милорд, – уклончиво ответила она.

– Я всего лишь хочу показать вам это место таким, какое оно на самом деле, чтобы вы смогли отбросить свой сон в сторону и увидеть истинное положение вещей. Грань между миром и реальностью очень тонкая. Я не позволю ложному впечатлению от увиденного во сне испортить красоту этого дивного места. И тем более очернить меня в ваших глазах, соглашайтесь!

Она по-прежнему молчала.

– Вы не доверяете мне, – сказал он, отвечая на свои же слова. – Знали бы вы, как невыносимо для меня, миледи, расплачиваться за поступки призрака из ваших снов!

– Откуда вам знать, что мой призрак нуждается в наказании, если вы не он? – отрезала она.

– Это и так понятно. Ваши пылающие щеки, mittkostbart, прямое тому доказательство. Если вы не может обойтись без дуэньи, то я прикажу Уле пойти с нами. Это вас устроит? Вы должны простить мне незнание этикета. Как я уже упоминал, в моей… стране подобные формальности соблюдаются не столь строго. Если я где-то и допускаю оплошности, то лишь потому, что еще не успел до конца выучить ваши правила. Которых, между прочим, великое множество.

– В этом нет необходимости, – сказала Бэкка.

– Означает ли это, что вы не хотите привлекать Улу? Или вы просто не хотите со мной пройтись?

– Просто я не меньше вашего переживаю, что сон окажется явью, милорд, – ответила Бэкка. – А может, даже больше.

– То есть вы до сих пор боитесь, – догадался он.

– Да, – вздохнула она. – Но не столько вас, милорд…

Бэкка хотела сказать: «Я не столько боюсь вас, сколько себя, милорд», но не стала этого делать. Она покинула графа, чтобы все утро терзаться сомнениями, стоило ли принимать его приглашение.

Ула и Анна-Лиза помогли Мод перебраться в кресло, стоящее в спальне, и принесли сюда же подносы с обедом для нее и для Бэкки. Суп-жюльен, маленькие горячие рулетики а-ля Дюше, печеные груши и заварной крем. Мод поклевала, как птичка. Потребовалась помощь Бэкки, чтобы разделаться с супом. Мод только отщипнула кусочек рулета, а на груши и крем сил у нее уже не хватило. Бэкка почти ничего не ела, у нее пропал аппетит. Клаус был прав, Мод еще не готова к путешествию. В том, что она идет на поправку, сомневаться не приходилось: шишка на лбу сошла полностью, синяк тоже постепенно исчезал. Больше всего Бэкку беспокоила ее апатичность. Возможно, перестав принимать травяные отвары, девушка быстрее наберется сил. Она просто обязана это сделать, ведь от этого так много зависело! Если они задержатся в Линдегрен Холле надолго, то она уже не в состоянии будет уехать отсюда… от него.

Поначалу она решила, что его неотразимость в том, что он стал первым мужчиной, обратившим на нее внимание. Возможно, поначалу так оно и было, но сейчас чувство к Клаусу Линдегрену стало несоизмеримо глубже. Помимо внешности, в этом мужчине привлекала его загадочность. Вероятно, все дело в окутывающей его ауре таинственности, или виной всему грусть во взгляде пронзительных глаз цвета морской волны. Но больше всего ее восхищало то, что он был человеком чести и истинным джентльменом – даже несмотря на то, что отказывался понимать обычаи английской аристократии. Изысканность, которой щеголяли английские господа, воспитывалась в них с детства, они были ей обучены. Но тому, чем обладал Клаус Линдегрен, обучить было невозможно – с этим нужно было родиться. В нем не было манерности, присущей большинству знакомых ее отца. Быть галантным для него было также привычно, как и дышать. Чтобы вести себя любезно, ему не требовалось прилагать усилия, а нужно было всего лишь оставаться самим собой. Рядом с ним она чувствовала себя в безопасности… пока не увидела тот сон.

Аура таинственности завораживала и притягивала ее, как пламя мотылька, но она старалась соблюдать дистанцию. Она никогда прежде не общалась с опытными мужчинами. И это ее пугало. Она знала, что не сможет устоять перед его напором, но словно бабочка летела к обжигающему огню.

С наступлением сумерек Клаус прислал за ней. Она полвечера не могла выбрать, что надеть на совместную прогулку, и в результате остановилась на платье из муслина с завышенной талией, рукавами-«фонариками» и умеренным вырезом, которое было удобным и в то же время выглядело достаточно нарядно. Она решила не брать шаль, так как вечер обещал быть теплым. Ее наряд годился и для ужина, который должен был последовать сразу за прогулкой.

Она взяла его под руку, и они пошли по дорожке. Над землей клубилась жемчужная мгла. Натыкаясь на ползучие растения, она словно выбирала, какие из них укрыть, а какие обойти своим вниманием. По мере их приближения шум воды становился все более отчетливым и манящим. Окрашенный лучами заходящего солнца в алый цвет, водопад выглядел потрясающе! Бэкка не смогла сдержать восторженный возглас.

– Разве я не говорил, что он великолепен? – спросил Клаус, накрывая ладонью ее кисть, покоящуюся у него на сгибе руки. От него исходили сила и тепло, длинные тонкие пальцы поглаживали ее руку.

– В моей стране водопады священны, – продолжал он. – Шведы преклоняются перед ними, как перед святынями, у каждой из которых свой дух-покровитель. Идите сюда. Присядьте, и я поведаю вам историю, которую рассказывают наши старейшины.

Он подвел ее к поваленному дереву, постелил свою куртку, чтобы она могла присесть, а сам, вытянувшись в высокой траве, оперся локтем на бревно и так лежал, изучающе глядя на нее. И почему его глаза казались такими синими? Синее не придумаешь. А их выражение! Этот взгляд заменял самые крепкие объятия. Его глаза и губы улыбались, и волны сладостной дрожи хлынули ей в душу.

У этого человека был дар завораживать взглядом и покорять улыбкой.

– Это будет правдивая история или вымысел, милорд? – поинтересовалась она.

– Это уже вам решать. Духи-покровители, о которых я уже говорил, называются Фоссгримами. Это неземные существа мужского пола, которые обитают в водопадах и охраняют их. Когда они только появились, то по размерам уступали мужчинам-людям. Но время шло, их род постепенно вымирал, и боги наградили их таким телосложением, чтобы они могли вступать в союз с женщинами-людьми и тем самым продолжать свой род. Фэйи всегда стремились завладеть миром смертных. Это было сродни зависти, которую низшие классы испытывают к аристократам.

Бэкка слушала его, не перебивая.

– Вместе с новым телосложением духи получили способность пересекать рубежи миров, – продолжал он, – и с наступлением брачного периода Фоссгрим приходит сюда из Иного мира, чтобы занять свой водопад, завлечь смертную девушку и соблазнить ее. Он может жить, как простой смертный, за пределами своего водопада, но только в непосредственной близости от него. Он черпает из него силы. У него есть только месяц, чтобы осуществить свою миссию, выполнить свое предназначение. В противном случае он навсегда останется в мире смертных и никогда больше не вернется в астральный мир. Он обречен жить и умереть, как простой смертный. За привилегии надо платить.

Бэкка завороженно слушала каждое его слово. Ей никогда раньше не рассказывали эту легенду. Он говорил так проникновенно, что собрал вокруг себя лесных жителей, которые затаились неподалеку под сенью леса и, казалось, были потрясены также сильно, как и она.