Если полюбишь графа - Торнтон Элизабет. Страница 11

Дейрдре смущенно опустила глаза:

– Да, я понимаю, что вопрос неуместен.

– Считаете, дело в моей репутации? – спросил граф мягко, но настойчиво. – Не могу притворяться и говорить, что все эти годы вел жизнь святого, но слухи обо мне сильно преувеличены. Не будете же вы ставить мне в вину мое прошлое?

– Пожалуй, и... Позвольте мне извиниться за необдуманные слова брата, с которыми он обратился к вам на Бонд-стрит сегодня утром. Право же, он не хотел оскорбить вас. Просто он привык говорить не подумав.

Граф молча смотрел на Дейрдре так долго, что она уже начала думать, не обидела ли его.

– Он просил вас поговорить со мной от своего имени?

– Конечно, нет! О, если бы он знал, что я сейчас здесь, с вами, он... – Дейрдре замолчала: разговор принял такой оборот, что продолжать его не хотелось.

– Он бы что? Умоляю вас, продолжайте!

– Не важно. Мне не следовало упоминать это.

– Но вы упомянули, Дейрдре, и я настаиваю на том, чтобы вы сказали то, что хотели сказать.

– Арман недолюбливает вас. Я так думаю, он вбил себе в голову, что влюблен в даму, к которой вы тоже питаете интерес.

– В самом деле? Вы говорите, я полагаю, о миссис Дыоинтерс? Снова вы слушаете сплетни, Дейрдре. Прискорбная ошибка. Мой интерес к миссис Дьюинтерс сугубо платонический. – Граф замолчал, а затем добавил тихо: – Она ничего для меня не значит.

Дейрдре почувствовала, как у нее с души упал тяжелый камень.

– Значит, Арман в безопасности? Дуэли не будет?

– У меня нет обыкновения драться на дуэли с детьми. Но скажите, вы всегда так сражаетесь за брата? Вместо него?

Намек на то, что она держит брата под каблуком, заставил Дейрдре снова напрячься.

– Он мой брат и к тому же несовершеннолетний, – ответила она с убийственной холодностью. – Естественно, я беспокоюсь за него.

– Вы хотите сказать, что чувствуете себя ответственной за него?

– Но, разумеется, не в юридическом смысле. У Армана есть так называемый опекун, но он не уделяет ему внимания. Если бы я не защищала его интересы, то никто бы этого не делал.

– Кто его опекун?

– Брат моего покойного отчима Жиль Сен-Жан. Но в качестве опекуна он совершенно бесполезен.

– Но вы, конечно, не надеетесь, что сможете сами усмирить этого чертенка, вашего братца? Бог мой! Вы ведь всего на год-два старше его.

Почему она с ним откровенничает? Рэтборн враждебен по отношению к Арману. Это очевидно. И его следующее высказывание подтвердило мысль Дейрдре.

– Если бы он был моим подчиненным, я бы очень скоро усмирил его и сделал шелковым. Этот молодой человек нуждается в том, чтобы его обуздали и держали на привязи.

Неудачно выбранная метафора вызвала у Дейрдре приступ негодования:

– Мой брат не лошадь, а мальчик, лишенный отцовской заботы и руководства, когда он так в этом нуждался.

Немного помолчав, она добавила уже более снисходительным тоном:

– Но это старая история. Прошу прощения за то, что утомила вас скучными подробностями. Буду признательна, если мы сменим тему.

К огромному облегчению Дейрдре, граф внял ее просьбе и стегнул лошадей. Он искусно обращался с хлыстом. Дейрдре иного и не ожидала.

Когда граф доставил Дейрдре на Портмен-сквер, она гадала про себя, увидит ли его снова. Разве что случайно встретит на улице или на каком-нибудь балу? Эта перспектива, впрочем, ее не слишком огорчает, решительно заявила себе Дейрдре и холодно попрощалась с графом.

Глава 6

Рэтборн легко взбежал по ступенькам парадного крыльца своего дома, просторного здания из песчаника, расположенного в северной части Пиккадилли. При других обстоятельствах он бы задержался на крыльце и обязательно посмотрел на Грин-парк, находившийся на противоположной стороне улицы.

Но сейчас он не стал этого делать, а торопливо постучал медным молотком в дверь и, когда она открылась, протиснулся мимо удивленного швейцара, поспешившего помочь хозяину снять одежду для верховой езды. Рэтборн посмотрел сквозь открытые двери в комнату, где обычно происходили приемы.

– Мистер Лэндрон дома, Джон? – спросил он.

– Думаю, он наверху в библиотеке.

– А леди?

– Отправились по магазинам.

Рэтборн бросился вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, оставив внизу удивленного лакея.

Секретарь графа и деловой человек мистер Гай Лэндрон сидел за массивным дубовым письменным столом, погруженный в изучение содержимого кожаных папок. Поднос с холодным мясом, толстыми ломтями хлеба с маслом и серебряным кофейником был сдвинут на край письменного стола, заваленного бумагами. При виде графа Лэндрон поднял голову и приветливо улыбнулся.

Глядя на него, никто бы не подумал, что этот человек провел в армии много лет и привык подчиняться строгой воинской дисциплине. Однако качество его сшитой на заказ одежды, скорее удобной, чем модной, убеждало в том, что Лэндрон истинный английский джентльмен. Густые, коротко подстриженные темно-каштановые волосы он носил на манер Брута, тем самым подчеркивая орлиный облик и тонкие, четкие черты лица.

Лэндрон сделал попытку подняться, но граф в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние и удержал его на месте, твердо положив руку на плечо.

– Не стоит со мной церемониться, Гай. Не утруждай свою больную ногу и веди себя, как велел доктор. Как дела? – Граф кивнул, указав на раскрытые папки.

Гай Лэндрон расслабленно откинулся на прямую спинку хепплуайтского кресла и поднял глаза на человека, в течение пяти лет бывшего его командиром. Ему трудно было отвыкнуть от привычки вытягиваться в струнку в присутствии старшего по званию офицера. С Рэтборном их связывали проведенные в Оксфорде студенческие годы и совместная служба в армии. За это время они стали друг другу как братья, хотя их разделяло неравенство в ранге и состоянии.

Лэндрон с болезненным видом погладил больную ногу. Он всегда мечтал о карьере военного. Хотя младший сын младшего сына и не имел особых надежд на карьеру, французский снаряд положил конец всем его честолюбивым устремлениям. Его будущее выглядело довольно мрачно до тех пор, пока на помощь ему не пришел Рэтборн и не предложил место, которое он теперь занимал.

Их отношения не походили на те, что обычно бывают между хозяином и его служащими. Они пережили вместе суровые дни войны с их опасностями и лишениями и ценили настоящую мужскую дружбу.

– Я начинаю понемногу вникать в дела, но все еще думаю, что было бы лучше нанять настоящего бухгалтера bona fide.

Граф усмехнулся:

– Твои рекомендации были как нельзя лучше.

– Какие? – спросил Лэндрон с удивлением.

– Мой милый Гай, каждый, кто может сдержать банду мародеров, прекрасно экипированных и имеющих лошадей, в то время как главные силы армии страдают от лишений и голода и вынуждены продвигаться пешим ходом, должен быть не иначе как гением. К тому же, – продолжал граф с усмешкой, – я не забыл, что, если бы не вы с О’Тулом, меня бы здесь не было.

Мистер Лэндрон устремил куда-то вперед взгляд, а Рэтборн спросил:

– Что? Неужели ты не помнишь последнего лета в Белмонте, когда сгорела маленькая часовня?

– Ах это!

– Да, это! И не надо говорить так пренебрежительно! Уверяю тебя, что, по моему скромному мнению, услуга, оказанная мне тогда, замечательна. Ты спас мне жизнь.

– Никогда не пойму, как ты можешь быть таким беспечным.

В улыбке графа появилось нечто похожее на смущение, и он сказал, будто извиняясь:

– Верно. Я и сам не могу понять, как случилось, что эта балка упала мне на голову. И огонь занялся, когда прогремел гром и ударила молния. Мне следовало поймать ее и забросить обратно Зевсу на Олимп.

– Боги к этому отношения не имеют! Два совпадения за одну ночь – слишком много, чтобы в это можно было поверить.

– Мы уже говорили об этом раньше, Гай. Это был несчастный случай. Никто не знал, что я полезу на крышу проверять, как ее починили. К тому же кто в моем доме мог пожелать мне зла?