Загадка Ватикана - Тристан Фредерик. Страница 55

— Павел из Тарса проповедовал то же самое, — сказал Герион. — Но благодаря Старциусу мы пересмотрели это учение. Не доказал ли он, что Бог не может снизойти до материи, которая развращена и проклята? Утверждать, что сын Бога облекся в плоть, обреченную на смерть и гниение, — есть богохульство. Тебе тоже следует пересмотреть свою веру и перестать вводить в заблуждение этот многострадальный край, которым займусь я с товарищами, дабы привести его к истинной вере в ангела Христа, посланного Богом, чтобы озарить мир светом своей славы.

— Ого! — изумился Сильвестр. — Видно, давненько я не пускал в ход мой посох. Спал я, что ли? Пора просыпаться: ты, утверждающий, что получил помазание, веришь ли ты в Отца, Сына и Святого Духа?

— Это устаревшая идея. Есть только один Бог, и нет у него ни брата, ни сына. А что до того Духа, о котором ты говоришь, то он — Душа Вселенной и был выдохнут Богом при сотворении. Не писано ли, что он парил над водами?

— Послушай, — грозно сказал Сильвестр, — я чувствую, как посох напрягся в моих руках. Я его еще удерживаю; не будь этого, он вырвался бы и отколотил тебя.

Сопровождавшие Гериона покатились со смеху. Но среди них находился Алсидиос, внук старика Мелиноса, некогда воскресший. И вот он выступил вперед и сказал:

— Уважаемый учитель, вы спасли меня от смерти. За это я вам очень благодарен. Только знайте, что после вашего ухода из Афин наши ученые много размышляли над этим таинственным случаем. Они собрали церковный собор и постановили, что не всему можно верить. Христос не мог воплотиться во чреве женщины, так же как и птица не может родиться от быка или осла. Все это различные вещи.

— Бедняжка! — воскликнул Сильвестр. — И для того я возвратил тебя к жизни, чтобы ты распространял разные нелепости?

— Нелепость — это ты сам! — закричал Герион, чтобы заглушить голос своего оппонента. — Ты единственный думаешь по-своему, тогда как многие ученые приняли догму, согласно которой любой верующий должен верить, не опасаясь за свое здоровье.

И в этот момент, рассекая собравшуюся толпу, подошла другая группа людей; на их туниках были вышита греческая буква «тау» посреди лаврового венка. Возглавлял эту группу величественный старик, потрясавший пастушьим посохом.

— О чем это вы разговариваете? — громко вопросил он. — Ваш визг слышен на другой стороне площади. Все это похоже на бабьи умствования.

— Кто ты? — спросил Сильвестр.

— Матиас, епископ Македонии. Мои братья и я пришли сюда, чтобы восстановить истину о Христе, назареянине. Послушав вас, я понял, что вы блуждаете во мраке.

— Фи, — презрительно фыркнул задетый за живое Герион. — Тебя не было среди ученых, собравшихся на наш собор.

— Не было и тебя среди мудрецов, собравшихся в Фессалониках, дабы определить природу Мессии. Так что лучше уж помолчи!

— И какова ее природа? — спросил Сильвестр.

— Иисус из Назарета — пророк вроде Иезекииля. И следовательно, он человек. Но тем не менее, когда иудеи послали его на смерть, он был подхвачен огненной колесницей, как Илия. Вернется он в последний день.

— Зачем ему колесница? — выкрикнул Герион. — Ангел приходит и уходит, когда захочет. Так знай, что существует девяносто девять ангельских степеней и Христос стоит наверху этой иерархической лестницы. На Небе его зовут также Метатроном.

Сильвестр ловко вскочил на бочку и начал говорить:

— Братья, выслушайте меня! Епископ пелопоннесский верит в духа, тогда как епископ из Македонии верит в человека. Выходит так, что оба они правы, ибо Иисус из Назарета — и тот, и другой. Он Бог и он человек. Две натуры совмещены в нем. Так что вместо того, чтобы драться, пополните вашу веру обоими фактами.

Но епископы не поняли его. Они, напротив, разъярились еще больше, утверждая, что их соборы досконально изучили этот вопрос. И хотя мнения их разнились, они ополчились на Сильвестра, говоря, что в любом случае тот не получил помазания от апостолов, и, значит, слова его и действия не имеют никакой силы.

Тогда, впервые за многие годы, в дело вмешался посох Иосифа. Стоило посмотреть, как он, вырвавшись из рук сына Сабинеллы, подобно карающей молнии ринулся на еретиков. Мгновенно оба епископа были опрокинуты на землю и сильно избиты. Их же сторонники, напуганные этим чудом, поспешили сбежать, потеряв свои башмаки и забыв свои иллюзии.

Верующие Фессалии, немало смущенные словами епископов, приблизились к Сильвестру и сказали:

— Отец, все виденное нами убеждает нас в справедливости ваших мыслей. Мы верим, что Иисус есть одновременно Бог и человек, как наш император.

— Не заблуждайтесь! — крикнул Сильвестр. — Император — всего лишь «божество». Христос же есть «сам Бог», воплощенное Слово, второе лицо в Троице.

— Все это не очень понятно, — сказали люди, — но возможно, произойдет нечто такое, что дойдет до ума простых смертных… Впрочем, мир так странно устроен, что не исключено, что Троица существует.

На этом и закончился праздник Воскрешения».

ГЛАВА XXII,

«Святой Дух нашел Христа и сказал ему:

— А Сильвестр ваш хорошо выполнил свою миссию. Это весьма странно: я считал его непослушным и недалеким. Не сошла ли на него благодать, заставив осознать, каков его путь?

— Ему здорово помогли женщины, даже те, что насмехались над ним. Видите ли, дорогой Параклет, когда я был на Земле, я подметил их власть. Они, может быть, и не столь изобретательны, как мужчины, но у них есть практическое чувство невидимого, которое делает их более чувствительными к таинственному. Мужчина — наивный игрок. Женщина же знает правила игры и тем подчиняет его. Потому-то она умеет притвориться служанкой, чтобы стать потом госпожой. Мужчина, который считает себя свободным, кончает тем, что становится пленником своих страстей.

Параклет никогда не мог отличить мужчину от женщины, ему ведом был только дух человеческих существ. И история с разделением полов казалась ему комичной. Он подходил к ней с точки зрения увековечивания неспокойного и тщеславного существа, без которого мир спокойно мог бы обойтись.

— Тем не менее, — заметил Иисус, — Сильвестр не получил помазания на священничество. Эти еретики оказались правы. А он, так желавший стать назиром, получил этот дар лишь в Аду. А сила и голова — это уже неплохо. Видите ли, дорогой Параклет, так уж устроены люди… Небо они открывают на дне колодца. Они — астрономы наоборот. Не доказательство ли это того, что им обманным путем внушили мысль о крошечных размерах Бога?

— Без сомнения, — сказал Святой Дух, которого все эти понятия вдохновляли очень мало. — Но что нам делать сейчас? Дела наши не так уж плохи. В невероятном хаосе Греция громит своих идолов. Рим бросает верующих львам. Александрия водружает храмы Мессии. Византия… Ах, эта Византия! До чего же я люблю ее! Какие-то непонятные люди начинают вас рисовать со столетней бородой и поразительными глазами… Я вот что предлагаю: заставим Сильвестра вернуться в небесный Рай. Там мы сможем серьезно поговорить с ним и дать любой сан, чтобы ему было легче упорядочить этот разнузданный энтузиазм.

— Прошу прощения, — молвил Иисус, — но пока император в Риме, то именно там необходимо чтение проповедей Симона Петра. Разве я не создал ассамблею, опираясь на него? Сильвестр оставит Фессалию на своего ученика Теофила, а сам отправится в императорский город. Ну а вас, дорогой Параклет, я попрошу подуть посильнее в том направлении, так как там у нас еще нет завоеваний. Губернатор Руфус все еще вершит свои черные дела.

— Эта гидра? Тот, который когда-то казнил святого Перпера?

— Император Траян был обманут Сатаной. Сотни христиан брошены на арену, как во времена Нерона. Вы правы — надо восстановить порядок и устранить все эти ужасы.