Загадка Ватикана - Тристан Фредерик. Страница 57

Люцифер разразился громовым смехом, эхом метавшимся под сводами. Ему вторили советники в алых одеждах.

— Экселенц, — сказал Сильвестр, — вы были замечательным архангелом, сотворенным еще до Адама… Так примите же знаки моего глубочайшего почтения.

— Э! — воскликнул Люцифер, весьма удивленный тоном сына Сабинеллы. — А я ожидал ругательств и проклятий…

— Я приберег их для Сатаны. Но ты знай, что сам Христос понимает твою боль. Ты был зеркалом, разделившим Одно от Другого, от вечного Другого, заставив Его отражать, ты помог Ему перейти от сущего к существующему.

— Хорошо! — вскричал архангел. — Но ты ошибаешься. Не стеклом я был, а оловянной амальгамой. Именно моя непрозрачность сделала зеркало отражающим, как ты изволил выразиться. Без меня он так и остался бы навечно прозрачным.

— Откуда взялись частицы этой амальгамы? — спросил Сильвестр.

Люцифер велел быстро убрать ширму, скрывавшую его от чужих глаз. И тотчас из-за ширмы вылетел сноп света, невыносимо яркого. Он ударил Сильвестра в лицо, но тот не пошатнулся. Тело же Марсиона сразу же растворилось.

— Ты осмелился меня провоцировать? — грозно спросил Люцифер.

— Только понять. Какое начало в тебе заставило тебя воспротивиться Богу?

— Я не противился. Я восхищался им.

— А потом… Признайся!

— Я походил на него.

Сильвестр упал на колени, сраженный горделивым светом, брызнувшим от Люцифера. Он чувствовал дрожь, поднимающуюся изнутри концентрическими кругами по всей поверхности тела. Ни одно существо в мире, во Вселенной не стояло к Богу ближе архангела. И в то же время его изгнали из вечного блаженства. Но зато не был ли он тем, кто возбуждал всю систему, был ее движущей силой?

— Послушай, — выдавил из себя Сильвестр, — ты вжился в умы людей… Да ладно, хватит речей! Отец мой, обманутый Сатаной, только что растворился в твоем свете. Отдай мне его душу.

— Его душу? — удивился Архангел. — Эту ничтожную вещь? Забавно… А почему ты думаешь, что я ее отдам?

— Я уважаю тебя.

Люцифер ненадолго замолчал. Он знал, что такой случай предоставится ему ой как не скоро. Какой человек, избранный Богом, пришел бы к нему с подобной просьбой? Ему вдруг стало страшно.

— Это Он прислал тебя?

— Я пришел по собственной воле. Разве я не сказал тебе? Я хочу понять. Чего ради бороться с верующими, стараться унизить их в глазах Бога?

— Успокойся. Мы больше не будем бороться с вами. Впрочем, мне известно, что сам Святой Дух будет дуть в сторону Рима, дабы император перестал вас преследовать. Вы будете процветать! И христианство установится повсюду. Тебе понятно? Из ваших страданий вырастет новая цивилизация. Вот тогда-то вы возгордитесь!

Сильвестру не совсем были понятны предсказания Люцифера. Мысль архангела была настолько витиеватой, походила на такой запутанный лабиринт, что у него сильно закружилась голова. Он успел только крикнуть:

— Отдай мне душу моего отца. Сатана сбил ее с пути. Было бы несправедливо оставить ее навсегда в Аду.

— Это верно, — сказал Люцифер. — Но кто был справедлив ко мне? Почему Бог не допустил меня к своей славе?

— Потому что Он хотел видеть тебя свободным и независимым.

Архангел ненавидяще крикнул. И крик этот прокатился под сводами, сорвав с места тысячи летучих мышей, закружившихся, заметавшихся, испускавших пронзительный писк.

— Послушай, — продолжил Люцифер, когда суматоха улеглась, — демоны, окружающие Сатану, все были осуждены. И знаешь почему? Потому что они пошли против порядка, который Бог хотел установить среди своих созданий. Разгадай их настоящие имена, и ты узнаешь, как вели они себя на Небе. Ты заметишь, что их лесть, угодливость, подхалимство — под стать их хозяину.

— Отдай мне душу моего отца.

— Ты уже просил об этом. Не думаешь ли ты, что я не возьму ничего взамен? Плохо же ты меня знаешь!

— Чего ты желаешь?

Изгнанный архангел уставился на Сильвестра своими красными глазами, потом ответил:

— Чтобы ты пошел в Рим.

— Таково и мое намерение.

— И чтобы ты встретил преемника Петра. Зовут его Эвариста. Апостол он хороший, но склонен все драматизировать. Заставь его переговорить с императором. И ты увидишь, что все уладится.

— Почему ты мне это советуешь?

— Я уже сказал: мир породит окончательное установление царства Христова. Вот увидишь, его еще будут рисовать на досках, как императора!

— Я пойду в Рим. Увижусь с Эваристой, заставлю его поговорить с императором. Я ничем не рискую.

Люцифер презрительно посмотрел на Сильвестра. Этот недоумок, верно, не понимал, что он, верховный демон, спокойно мог бы занять подобающее место там, где все мысли были только о власти. Извратить учение Иисуса — это лучший реванш, который дьявол мог взять над Тем, кто отстранил его от Своей славы.

— Бери душу отца и проваливай.

Сильвестру вручили душу его отца — такую маленькую и хиленькую, будто она собралась помирать».

Магистр Караколли с отвращением оттолкнул от себя манускрипт. Он с огромным трудом переводил текст: не потому что почерк был менее разборчив, чем на предыдущих страницах, а оттого что содержание глубоко ранило душу поборника веры, истинного верующего.

— Это какая-то смесь из философии магов и досужих вымыслов, посрамляющая церковь.

— Я узнал в нем целые отрывки из «Жизнеописания Гамалдона», — сказал отец Мореше. — Некоторые комментаторы увидели в этом аллюзии на спуск в Ад героев Гомера.

Во время чтения Адриен Сальва даже позабыл о своей потухшей сигаре и сейчас с пылом размахивал ею, словно художник кистью.

— Господа, мы приближаемся к цели!

— Вы заметили какую-то необычную деталь, которая поможет разгадать нам этот шифр? — спросил Бетхем.

— В этой истории все не только необычно, но абсурдно! — не мог успокоиться Караколли.

— Не потому ли, что Сильвестр, пораженный этой болезнью, вызываемой спирохетой… — неуверенно предположил Мореше, — потерял рассудок, как это всегда бывает в подобных случаях, и вообразил себе ту встречу с Люцифером?

Адриен Сальва резко встал. Его импозантная фигура напоминала статую Командора, выплывшую из кладбищенского тумана.

— Господа, — проговорил он решительным и безапелляционным тоном, — я знаю, где находится то, что мы ищем, и более того, я знаю, о чем точно идет речь.

Долгая и тягостная тишина воцарилась в библиотеке. Лицо нунция выражало недоверие, лицо Мореше — интерес, тогда как внимание Бетхема привлекло передвижение мухи по манускрипту. Сальва сунул остаток сигары в папскую пепельницу и, вдохнув полной грудью, словно оперный певец перед решающей арией последнего акта, начал:

— Все мы слышали, как Люцифер упомянул, что дьяволы, окружающие Сатану, осуждены. «Осуждены все», я полагаю. А почему? Цитирую по памяти: «Потому что они пошли против порядка, который Бог хотел установить среди своих созданий». И что он добавил? «Разгадай их настоящие имена, и ты узнаешь, как вели они себя на Небе». Эти цитаты отсылают нас к другому отрывку «Жизнеописания»: первому спуску Басофона в Ад. Именно в нем — вы, конечно, помните — приводится ряд дьявольских имен, таких невероятных, что мы тогда посмеялись, как над дурацкой шуткой.

— Проклятие! — воскликнул Мореше. — Я начинаю понимать, что ты имеешь в виду… Смешные имена вроде Папалиссим, Ронолфраз… Да я хорошо помню!

Нунций раскрыл манускрипт и лихорадочно перелистывал страницы, ища отрывок, который он тоже помнил. Найдя, он начал зачитывать его:

— «Гибозус Нелепый, Тетрапед Всезнающий, Каломн Оксидрон, Фажетон Стромак, Клиссодиус Балтернум…»

— Этого довольно, — прервал его Сальва. — А несколькими строчками ниже что написано, прочитайте, пожалуйста.

— «Да и называли они себя: „Князь Взбучки, Левантийский Лисенок, Шелковое Величие, Осыпанный Листвою…“

— А ведь точно, это шифрованный список. То, что нам и надо. Монсеньор, не доверите ли вы мне эту страницу? В ней заключается весь секрет. Браво, Адриен! Ты попал в точку!