Опаленная колыбель - Тропов Иван. Страница 74
– Серж, у него нет пульса… Нет… Проверь сам…
– И не собираюсь, – ухмыляюсь. – Ты лучше на оперение игл в его пиджачке глянь, оптимист.
Из груди у Линского десяток игл торчит. И кончики у них желтые. Стандартная маркировка для игл с легким парализатором на четыре минуты.
Вытаскивает Дымок одну иглу с опаской, кончиками пальцев ее держа – никогда игл от станнера не видел, что ли? У них механизм впрыска в самом кончике ударной части. А после попадания они и вовсе безвредны.
– Так он оживет?… – бормочет с надеждой.
– Считай иглы, – говорю.
– Двенадцать.
– Засекай: через семь минут оживет.
Косится Дымок на меня подозрительно. Потом на секундомер на пульте. Наконец начинает Анне помогать Линского в порядок приводить.
Я тоже на секундомер на пульте смотрю…
Дымок, похоже, решил, что все – сбежали мы из Империи. Но ему простительно – он первый раз с симулятором флаеров разбирался в ту ночь, когда мы из Ангарска сбегали. Да и то, только с управлением разбирался…
А я флаеры получше знаю. И потому даже с Линским им не помогаю, а все на гравидетектор да на секундомер кошусь.
Через четыре минуты вслед за нами тяжелые флаеры из московского туннеля так и посыпались. Выпархивают три десятка девяностых «Скатов» – и все за нами.
– Отлетались, Дымочек, – говорю.
Быстро. Слишком быстро исбисты в погоню вышли. Нам бы еще хотя бы пару минут форы… А так – никаких шансов. Не уйдем мы от них.
Дымочек тоже на гравидетектор покосился – и головой качает с умным видом.
– Нет, Серж, – говорит уверенно, – Они не успеют нас перехватить.
– Хорошо уверен, Дымочек? – говорю. – Спорим на твою пайку за первый день заключения?
Набычивается братишка.
– Серж, они нас не догонят! – говорит уверенно. – Считай сам. До границы Конфедерации пять тысяч кмов. Мы идем на четырех звуках и будем на границе через час, и за это время они не успеют нас догнать. А на границе нас встретит один из патрулей конфедералов. Уверен, имперцы не рискнут сунуться на территорию Конфедерации. А даже если и ввяжутся в бой с патрулем, бой задержит их еще на какое-то время. В любом случае, мы успеем добраться до ближайшего города Конфедерации и укрыться там.
– Все верно, Дымочек, – говорю. – Почти.
– Почему – почти? – Дымок хмурится.
– Потому, – говорю, – что до границы Конфедерации мы дойти не успеем. Раньше нас нагонят.
– Не успеют, Серж, – Дымок головой мотает. – Максимум, что они могут выжать из своих машин, это четыре и две десятых звука. Иначе их флаеры развалятся раньше, чем они нас догонят. Но на четырех и двух звуках имперцы не смогут нагнать нас раньше чем за час. А за это время мы успеем добраться до границы Конфедерации.
– Ну-ну, Дымочек… – усмехаюсь. – Жаль тебя разочаровывать, но кто тебе сказал, что они пойдут на четырех и двух? Они пойдут на четырех с половиной. И догонят нас через полчаса.
– Серж, – Дымок говорит спесиво. – Я прекрасно изучил характеристики девяностых «Скатов», еще когда мы были в Ангарске. На четырех с половиной звуках в нижних слоях атмосферы девяностый «Скат» может выдержать не больше пяти минут. Потом его корпус лопнет. Если не веришь, посмотри в справочнике. В базе данных нашей «Гарпии» он есть.
И подбородок задирает.
– Ты лучше на гравидетектор внимательнее посмотри, философ доморощенный, – говорю.
Обиделся Дымок. Но на гравидетектор взглянул.
И всю спесь с него мигом сдуло. Вместе со здоровым румянцем…
Прав Дымок, для одного девяностого «Ската» максимальная маршевая четыре и две десятых.
Да только имперских флаеров за нами не один, а три десятка. И летят они не абы как, а в одну колонну. И не просто в колонну – а почти впритык друг за другом. То есть натурально впритык – буквально через метр друг за другом. На гравидетекторе они пока даже не разрешаются – только по суммарной мощности гравов и можно посчитать, сколько там флаеров.
Раньше, еще до Конфликта, гоночные машины это тоже использовали – слипстрим называется. Но на наземных машинах слипстир просто детский лепет. Там скорости и до трети звука не дотягивали – какой тут, к черту, слипстим! И использовали его там не для того, чтобы корпуса машин жалеть, а из-за малой мощности двигателей и для меньшего расхода горючего.
На флаерах – совсем другое дело. Первая машина принимает на себя напор воздуха. На четырех звуках воздух флаер не обтекает, а отлетает от корпуса, как взрывная волна. Потом, за флаером, воздух смыкается – но не сразу, а со скоростью звука. А сам флаер идет на четырех с лишним звуках. Вот и получается, что след за флаером – конус почти чистого вакуума. И на те флаеры, которые идут впритык за первой машиной, давление воздуха гораздо меньше. На некоторые – вообще почти никакого. Словно в открытом космосе идут. И корпуса у них от трения о воздух почти не греются.
У первого-то флаера, конечно, корпус греется без всяких скидок, на полагающиеся четыре с половиной звука – но флаеры раз в несколько секунд меняют ведущего. Первый флаер отваливается в сторону, чуть снизив скорость, и пристраивается в хвост колонны. Там отсиживается, пока колонну по очереди ведут остальные флаеры. И когда снова его очередь приходит, корпус у него уже в норме. Вот и получается, что максимальная маршевая скорость у колонны флаеров выше, чем у одного.
И с нашими четырьмя минутами форы они нас нагонят на полпути к границе Конфедерации. И ничего нельзя сделать…
Ну, почти ничего…
Анна мне в глаза заглядывает.
– Все, Серж? – со слезами шепчет.
Обнимаю я ее крепче – а что сказать? Ври – не ври, а правда как на ладони… Только и остается, что поцеловать. В последний раз…
Двадцать минут пролетели – словно и не было.
Только мы с Анной и были во всем мире…
Ну, еще где-то на самом краю Линский в себя приходил. Сначала охал-ахал, потом радовался, что все-таки вырвались. Потом Дымок ему гравидетекторы показал и все объяснил…
Но это все где-то далеко было.
И вдруг – чувствую, кто-то в бок толкает. Нагло так.
– Эй, хватит вам! – Дымок пристает. – Нашли время!
Вот сволоченок малолетний… последние минуты вместе – и те отобрал.
– Что, уже в коробочку берут? – говорю.
И вдруг вижу – Дымок вовсе не испуганный. Да и Линский не грустный, хоть лицо в сплошных кровоподтеках и тридцать имперских «Скатов» нас нагоняют.
– Смотри! – Дымок довольно на пульт указывает.
Мы идем на четырех звуках, и вокруг нашей «Гарпии» тонкий слой плазмы – так что все электромагнитные детекторы бесполезны. Ни вида с внешних камер, ни радиоконтактов. Только гравидетектор что-то и показывают.
До имперцев уже меньше тридцати кмов осталось – это три минуты погони. А потом – все…
– Да не они, Серж! – Дымок говорит возбужденно. – Вот!
И в другой экран гравидитектора тычет.
С противоположной стороны, в четырехстах кмах впереди нас, еще одна колонна флаеров проявилась. Тоже на слипстриме идут. Прямо на нас, на четырех с половиной звуках еще двадцать пять флаеров несутся.
Не знаю, чего братишка в этом радостного нашел. Чем его вторая имперская колонна обрадовала? Нам и одной хватило бы – через три минуты нагонит, и привет… До границы с Конфедерацией еще пара тысяч кмов. Никто нам не поможет. А теперь еще одна колонна…
– Серж, посмотри на спектр! – Дымок говорит.
Да толку-то… Но смотрю на спектр, раз уж ему так хочется.
И только рот разеваю.
– Так это… – бормочу.
– Да! – Дымок радостно восклицает.
По спектру гравитационных волн от двигателей этих флаеров выходит, что это сто первые «Скаты». Но в Империи их не производят. Заводы для их производства есть только в городах Конфедерации и четырех городах в нейтральных территориях – потому-то император так и давит на Иркутск с нашим Ангарском, что хочет сам сто первые «Скаты» производить, а не только из нейтральных городов по штучке импортировать.
Две дюжины сто первых «Скатов» – это больше, чем таких «Скатов» во всей Империи. Даже из Москвы за нами в погоню только девяностые пошли – и ни одного сто первого.