Денис Давыдов - Барков Александр Сергеевич. Страница 18

Расстроенные на первых порах колонны неприятеля были усилены свежей гвардией, возглавляемой закаленными в боях ветеранами. Французы оправились от потрясения.

Маршал Ней приказал артиллерии открыть огонь – и на русскую пехоту обрушилась картечь из тридцати шести орудий.

Наши пушкари, растянутые в боевую линию, не могли ответить неприятелю должным образом. Пехотинцы дрогнули и стали отступать. Лишь полки под командованием Багратиона стойко удерживали свои позиции. Сюда, на левый фланг, Ней направил шквальный огонь всех своих батарей. Ничто – ни грозные приказы командования, ни дерзкие вылазки в стан неприятеля отчаянных храбрецов – не могло удержать отступавшего и таявшего с каждой минутой русского войска. Тогда Багратион обнажил саблю и воскликнул:

– Ребята, вспомните Суворова! Не выдайте! Умрем, как умирали наши братья в Италии! Вперед!

Генерал прошел перед солдатами и двинулся на врага. Батальоны московцев бросились вслед за ним. Воины сгрудились вокруг любимого полководца, заменяя тех, кто падал замертво под градом картечи. Однако никому из них так и не суждено было дойти до неприятельской батареи. Арьергард наш поредел и оказался прижатым к стенке. В досаде и гневе Багратион приказал:

– К реке!

Доблестно и бесстрашно защищали солдаты ворота города. То была последняя, отчаянная и смертельная сшибка русских с французами на этом фланге.

Остатки корпуса гренадер отходили через шаткий мост на другую сторону Алле. Пехотинцы запалили дома города, дабы затруднить неприятелю преследование. Потрясенный и раненный Беннигсен думал теперь только о спасительном бегстве. Наши войска отступали поспешно, гибли от пуль, тонули в реке...

Оценив обстановку как весьма благоприятную, Наполеон отдал приказ о начале общего наступления – и на улицах Фриндлянда закипела жестокая сеча.

Для русских солдат оставался один удел: либо штыками пробить себе путь, либо сложить голову. В жаркой рукопашной схватке они задержали французов, а сами тем временем начали стягиваться к реке. Однако ближние мосты оказались разрушены. Пока солдаты Багратиона из последних сил сдерживали натиск неприятеля, во все концы были посланы офицеры на поиски брода. Вода в Алле вскипала от сотен бросавшихся в нее и плывущих солдат. И тут адъютант генерала Уварова объявил: «Брод найден!» Войска устремились к переправе.

Наступила долгожданная передышка.

Давыдов, не успев остыть от боя, решил взглянуть на дымящийся и пылающий город. Поблизости от него упала и с грохотом разорвалась граната. Засвистели осколки. Лошадь одного гусара, словно ужаленная осой, в бешенстве скакнула в сторону. Оглушенный и осыпанный землею с головы до ног, офицер чудом удержался в седле. Когда пальба утихла, Давыдов увидел его бледное окровавленное лицо: от ран гусар едва держался на коне.

– Какого эскадрона? – спросил Давыдов. Гусар чуть слышно пробормотал:

– Шестой эскадрон. Николай Пегов.

Видя страдальца на грани смерти, Давыдов живо вспомнил свое боевое крещение под Вольфсдорфом, когда казаки в самый опасный момент выскочили из ближнего леса и спасли ему жизнь. Не раздумывая, он спрыгнул на землю, привязал повод коня гусара к шее своего Цыгана и двинулся к реке.

На берегу Алле гусар в беспамятстве повалился к ногам лошади. В дыму пороховом адъютант Багратиона отстал от своего полка. Нагнувшись с пологого берега, он зачерпнул в пригоршни холодной воды и омыл ею окровавленное лицо раненого. Гусар вздрогнул, приоткрыл глаза.

– Будьте столь милостивы, не бросайте меня, – взмолился несчастный. – Конь у меня добрый и кроткий. Отведите меня к своим.

Меж тем жители Фридлянда выскакивали из охваченных огнем домов с криками о помощи, а русские войска отступали.

– Садись-ка, молодец, на коня! – решил ободрить страдальца Давыдов. – Я помогу тебе!

Гусар с трудом поднялся на ноги. Одной рукой взяв поводья, другой помогая раненому просунуть ногу в стремя, Давыдов едва не упал наземь от одного его неловкого движения.

– Спасайтесь! – крикнул пробегавший мимо солдат. – Француз близко!

Направляясь к переправе через Алле, артиллеристы везли на конях пушки. Давыдов спросил у раненого:

– Как, Николай? Может, останешься при артиллерийском обозе? – и прибавил с участием: – Ведь на пушечном лафете куда покойнее, чем в седле.

Пегов несказанно обрадовался предложению своего спасителя. Давыдов тотчас же остановил артиллериста и горячо попросил:

– Будь милостив, братец! Возьми под свою опеку раненого офицера и его лошадь!

Бравый усач-артиллерист согласно кивнул в ответ и помог Давыдову снять гусара с коня. Они постелили попону на лафет и положили на нее Пегова.

– В случае если гусару потребуется какая-либо помощь, – сказал Давыдов артиллеристу на прощание, – пусть разыщет адъютанта Багратиона Дениса Давыдова.

Свой долг перед страдальцем он выполнил с честью и помчался на рысях догонять полк.

В сумерках все смолкло. Пробирающий до самых костей ветер нагнал темные тучи, хлынул дождь. Солдаты в овраге решили запалить бивачные костры, которые шипели от мокроты и отчаянно дымили. Трудно было заснуть в ту промозглую ночь. Стужа ломила кости. Гусары кутались в шинели, сушили обувь и обогревались у тощего пламени. Разговоры не вязались, каждый думал свою нелегкую думу.

По вине бездарного и медлительного барона Беннигсена войскам Наполеона при поддержке «густой массы чугуна и свинца» удалось одержать при Фридлянде победу.

Русская армия, потеряв более двадцати пяти тысяч убитыми и ранеными, вынуждена была отступить к Неману. Однако, несмотря на тяжелый исход битвы, стойкость и доблесть наших солдат восхищали даже иностранцев.

Английский посол, лорд Гутчистоп, донес о сей жесточайшей баталии своему правительству следующее: «Мне недостает слов описать храбрость русских войск. Они победили бы, если бы одно мужество могло доставить победу. Офицеры и солдаты исполняли свой долг самым благородным образом. В полной мере заслужили они похвалу и удивление каждого, кто видел Фридляндское сражение».

«Русский солдат привычен ко всем переменам погоды и нуждам, к самой худой и скудной пище, к походам днем и ночью, к трудным работам и тяготам. Солдаты храбры и возбуждаются к славным подвигам, преданы своему государю, начальнику и Отечеству, набожны, но не омрачены суеверием и терпеливы. Природа одарила их самыми лучшими способностями для военных действий, штык есть истинное оружие русских, храбрость их беспримерна», – писал о Фриндлянде другой англичанин, Вильсон.

За доблесть, проявленную в битвах с французами на земле Восточной Пруссии, Денис Давыдов удостоился золотой сабли с надписью «За храбрость». За боевые заслуги в заграничном походе командование представило его к почетному прусскому ордену «За достоинство».

О майн либе!

Русская армия под начальством барона Беннигсена, насчитывавшая около восьмидесяти тысяч человек, отступала с боями по прусской земле. Близ малого селения Шлотен французы атаковали наши войска. Земля содрогалась от звона сечи. В решительные минуты боя князь Багратион выдвинулся вперед, дабы смять и опрокинуть неприятеля. Давыдов скакал рядом с храбрым полководцем. Упругий и статный, он справно сидел в седле на молодом дончаке и, гусарской саблею сверкая, разил улан. Яростная сеча длилась около часа. Внезапно французы дрогнули и попятились назад. Но тут разорвалось ядро и убило под Давыдовым лошадь, а сам он был легко ранен в ногу и контужен.