Денис Давыдов - Барков Александр Сергеевич. Страница 22

А теперь давайте перенесемся из Тильзита лет на пятнадцать назад... Перенесемся в Париж начала девяностых годов XVIII века. Думается, будет нелишним приоткрыть завесу над главным виновником мировой смуты и кровавых бедствий человечества и все же великим и бесстрашным полководцем – Наполеоном. В ту пору о нем рассказывали много былей и небылиц, но случай из молодости Бонапарта кажется нам весьма примечательным.

В осенних сумерках шумел мглистый дождь. На узкой, окраинной улочке столицы, заселенной ремесленниками и торговцами, в мансарде невысокого каменного дома влачил свои бренные годы некий старец. По всей округе он слыл за колдуна и звездочета. Ходили слухи, что по профессии старец астролог и по каким-то странным чертежам, планетам и книгам может предсказывать судьбы людей. Однако редко кто из страждущих решался прийти к нему в дом за помощью и советом.

На вид колдун был сух, жилист, сутул, с задумчивым и холодным взглядом из-под густых темных бровей. С утра до ночи он по обыкновению своему сидел в небольшой убогой каморке в мягком продавленном кресле за столом, сплошь заваленном чертежами, книгами, рукописями. Кутаясь в черный плед, он производил сложные математические расчеты.

Однажды вечером в дверь громко постучали, и она тут же широко распахнулась. Старец оторвался от своих привычных занятий, с удивлением глянул на незваного гостя, нагрянувшего в столь поздний час.

На пороге стоял молодой человек небольшого роста в военной форме, с пылкими голубыми глазами и пышно, но небрежно взбитыми волосами.

– Говорят, почтенный, вы обладаете редким даром – предсказывать судьбы людей, – негромко, но с твердостью в голосе промолвил пришелец и без приглашения опустился на скрипучий деревянный табурет. – Попробуйте-ка предсказать мою!

Старец привстал с кресла, еще раз пристально глянул на самоуверенного незнакомца.

– Будь по-вашему, милостивый государь, – согласно кивнул он в ответ, пряча в устах лукавую ухмылку. – Попытаюсь для вас сделать это...

Достав с полки лист чистой бумаги, старец разложил его перед собой на столе.

– А теперь будьте столь милостивы и сообщите мне год, месяц, место и день вашего рождения, – с хрипотцой молвил он, держа в пальцах карандаш.

– Я родился 15 августа 1769 года в городе Аяччо на Корсике, – ответил пришелец.

Предсказатель порылся в картотеке, снял с полки толстые книги и долго листал их, наводя какие-то справки. Затем он быстро начертил на бумаге круг, по которому раскидал точки планет и соединил их фигурками, похожими на геометрические. Некоторое время при полном молчании он задумчиво взирал на свою работу, а затем выпрямился и, стряхнув дрожащей рукой седую прядь со лба, обронил:

– Однако все это довольно странно...

– Что странно? – не выдержал гость.

– Итак, милостивый государь, внимайте! Вас ждет редкая и удивительная судьба. – Старец откашлялся и тяжело перевел дыхание. – Вам дано свершить великие дела. Я вижу на вашей горячей голове корону императора. Вы прольете целые реки крови и одержите много блестящих побед. Однако конец вашей жизни будет печален. Вы будете посрамлены, разгромлены и умрете в горьком изгнании и одиночестве.

При последних словах военный, пылая гневом, вскочил с табурета, который с грохотом рухнул на пол, и истерически рассмеялся.

– О, мой Бог! Меня ждет корона! – воскликнул он и, качнув головой, театрально вознес руки к небу. – Меня, артиллерийского поручика, которому недавно предложили выйти в отставку! Поберегите ваши бредни, дряхлый безумец, для легковерных девиц!

При этих словах незваный гость повернулся и, не попрощавшись, вышел, громко хлопнув дверью.

Астролог усмехнулся и пробормотал: «Какой гордый слепец!» Но, как ни странно, предсказания колдуна сбылись. Спустя пятнадцать лет самоуверенный артиллерийский поручик по имени Наполеон Бонапарт торжественно надел на свою голову корону императора Франции.

...25 июня 1807 года был подписан Тильзитский мир, коим закончилась война 1806–1807 годов. Давыдов лицезрел пышную церемонию, в которой приняли участие французская гвардия и батальон русских преображенцев. При полном параде войска стояли на площади, строй против строя, поодаль друг от друга.

Верхом на конях выехали навстречу Александр и Наполеон. Первый – на молодом игривом вороном жеребце, второй – на рыжей арабской чистокровке.

Давыдову казалось, что наш государь несколько подавлен величием и славой французского императора и заискивает перед ним... Подобные же чувства испытали и стоявшие подле него офицеры.

Условия Тильзита оказались тяжкими для России: разрыв дипломатических отношений с Австрией, причем войска русские должны были незамедлительно возвратиться в пределы своей страны. Эта горькая весть больно отозвалась в сердцах патриотов.

В Тильзите Наполеон, затаив в душе вражду и недоверие, с радушной актерской улыбкой на устах протянул руку Александру. А наш государь со вздохом глубочайшего облегчения и радостью приветствовал окончание столь изнурительной и тяжелой для России кампании. Наглядное свидетельство тому – рескрипт царя на имя тогдашнего главнокомандующего Москвы, генерала от инфантерии Тимофея Ивановича Тутолмина:

Раскаты грома сокрушительных наполеоновских войн, год от года все сильнее и коварнее сотрясавшие Европу, безусловно имели горький отзвук и у нас, в России.

В 1808 году Бонапарт покорил Рим. За это наглое вторжение Папа всенародно в церкви Святой Марии предал его анафеме. Однако Божья кара не охладила пыл грозного завоевателя. Вскорости он расширил свои границы за счет Италии и Германии.

Александр I с волнением и тревогой следил за действиями Наполеона, но до поры хранил молчание.

В сентябре 1808 года государь в письме к своей матери, императрице Марии Феодоровне, признался: «Тильзит – это временная передышка для того, чтобы иметь возможность некоторое время дышать свободно и увеличить в течение этого столь драгоценного времени средства и силы... Мы должны действовать в глубочайшей тайне и не кричать о наших вооружениях и приготовлениях публично, не высказываться открыто против того, к кому мы питаем недоверие».

1810 год ознаменован тем, что Бонапарт не пощадил владения своего брата Людовика, короля голландского, присоединил их к Франции. Он переступил ту запретную черту – реку Рейн, – за которую прежде обязывался не заходить. Помимо того Наполеон прихватил еще и вольные города Любек, Бремен и Гамбург.

Завоевания эти были оскорбительны для России, ибо поглощали земли герцога Ольденбургского, являвшегося зятем императора Александра. Правда, имеются сведения, будто бы Наполеон предлагал герцогу взамен другие владения, на что тот с достоинством возразил: «Мои подданые – дети мои, а детьми торговать и менять их на других я не согласен».

Государь наш не замедлил выразить свое неудовольствие походами Бонапарта. Но его негромкий голос, подобно приглушенному ропоту других европейских государей, потонул в победоносных громах оружия французов. Тогда Александр предпринял против надвигающейся опасности свои меры. По его приказу русские войска рассредоточенно начали продвигаться к западным границам. Это не на шутку встревожило Бонапарта, которому позарез нужно было выиграть время для окончания грандиозных приготовлений к тщательно вынашиваемой большой войне. Он вновь стал искусно притворствовать и уверять наш двор в полном расположении к царю Александру, к России и в неизменном упрочении с нами мира и дружества.