Миллион открытых дверей - Барнс Джон Аллен. Страница 58

Голос Валери, передававший слова Элизабет, звучал немного жалобно и стыдливо. Видимо, Бетси принадлежала к типу людей, души которых с самого рождения ущербны то ли из-за собственной слабости, то ли из-за отношения окружающих. И все же она доказала, что обладает чувством собственного достоинства и имеет право на место среди нас. Как ни абсурдно, но отпевание завершилось громовыми аплодисментами.

Может быть, наше поведение объяснялось политической подоплекой происшествия. Ведь все, что сказала Элизабет устами Валери, должны были передать в новостях, и это наверняка было бы не в пользу Сальтини. Возможно, в предвкушении этого мы мстительно радовались. А может быть, нами просто овладело восхищение мужеством этой девушки, личность которой отстала от времени на целых три года, но теперь так быстро избравшей жизненную позицию.

Но если бы кто-нибудь сегодня высказал любое из этих предположений, имейте в виду, я бы немедленно вызвал этого человека на поединок atz sang. Я так думаю, что аплодисментами мы в тот день разразились потому, что иначе просто невозможно было отреагировать на вопль любви, как ответной любовью. По крайней мере мне так кажется.

В каком-то смысле после этого наступила разрядка, но потом к гробу подошел Торвальд, который должен был произнести речь как родственник Элизабет. И тут снова настало время для сюрприза, потому что в руках у Торвальда была лютня.

Он пока еще не стал сверхопытным музыкантом, но все же кое-чему научиться успел. А спел он вольный перевод «Canso de Fis de Jovent». Как правило, я терпеть не могу, когда перефразируют классические тексты знаменитых песен или пытаются переделать их по случаю какого-то события, хотя в Новой Аквитании такое бывает нередко. Но Торвальд спел первые несколько куплетов практически без изменений — только убрал чисто аквитанские реалии, а вместо мужского рода употребил средний и подчеркнул важность мужества перед лицом потери, невозвратимой утраты. Песня произвела огромное впечатление, и конечно, все мы плакали, не стыдясь слез.

Выходя из аудитории в коридор, каждый останавливался, смотрел с глаза Валери и прощался с Бетси. А потом наконец мы отнесли изуродованное тело бедной девушки к ближайшему регенератору и совершили то, что должны были совершить.

Я, так или иначе, намеревался отменить занятия в этот день. Даже не мог себе представить, как они могли бы пройти. И тут вдруг запищал мой мобильный интерком. Я вытащил его из кармана. На экране возникло лицо посла Шэна.

— Скорее всего, — сказал он, — эту новость следует передать именно вам, а уж вы сообщите всем остальным, находящимся в Центре. Через шесть часов на территории Посольства откроется Ярмарка — как раз к концу Первой Тьмы.

— А не рано?

— Очень рано.

— А я думал, что последуют какие-то предупреждения…

— Они имели место. Но теперь их больше не будет. И если Сальтини вас не подслушивает, это ему пока неизвестно. Он последний в списке тех, кому я собираюсь об этом сообщить. Постарайтесь, чтобы об этом узнало как можно больше народа, ладно?

— Само собой, — ответил я как истинный каледонец, стараясь при этом не выдать того, как порадовала меня эта новость.

— И еще… позвольте вам сказать. Жиро, что похороны были великолепны. Поистине великолепны.

— Я только предоставил помещение. А все остальное сделали другие.

— В таком случае передайте им мое восхищение. У меня запланировано очень много звонков. Теперь скоро поговорить с вами не удастся.

С этими словами он прервал связь.

Я поспешил к системе общего оповещения и сообщил всем приятную новость о том, что через шесть часов не территории Посольства можно будет лицезреть все чудеса Тысячи Цивилизаций. Сальтини так боялся Гуманитарного Совета, что посещение Посольства большими группами народа вряд ли могло быть сопряжено с какими-либо опасностями.

Думая о том, что открытие Ярмарки следует объявить праздником, я и наполовину не догадывался о том, во что на самом деле выльется ее посещение. За час до ее открытия мои студенты выстроились в очередь перед зданием Посольства, а через двадцать минут после открытия девяносто пять процентов уже были внутри. Я в свое время, когда был подростком, побывал на одной Ярмарке, и помнится, был потрясен увиденным до глубины души. Но каждая очередная Ярмарка обширнее и многообразнее предыдущей, поскольку всякий раз на ней представляют свои товары представители новых колоний. Нынешняя была на добрую треть больше предыдущей.

Именно Новая Аквитания была главным инициатором установки спрингера, и, невзирая на огромное расстояние, спрингер-связь с Новой Аквитанией заработала быстрее, чем с другими колониями. Большинство же отдаленных колоний только теперь занимались налаживанием спрингер-транспортировки, как и Каледония, а некоторые, как, например, Земля Святого Михаила, до сих пор не удосужились обзавестись спрингером.

Всего в системе Тысячи Цивилизаций на самом деле насчитывалось тысяча двести тридцать восемь колоний, и на Ярмарке были представлены товары более чем тысячи ста из них. Многие колонии выставили только элементарные стенды, возле которых слонялась пара сотрудников. На одном из таких стендов, к примеру, значилось: «Торбург. Сохранение военных традиций. На всякий случай. Наведите справки о наших иностранных легионах». Этот стенд мало у кого вызвал интерес. Больше народа толпилось около стенда с заголовком «Работа в Гедонии», но почти все быстро расходились, узнав, что гедонцам, оказывается, нужны были люди, воспитанные в рамках определенных традиций, которые должны были не иметь никаких склонностей к оргиям. Другие колонии — к примеру, объединение колоний Дунанта, являвшее собой пестрое ассорти цивилизаций, в свое время обосновавшееся на древнейшей из заселенных колонистами планет — выставили просторные павильоны с невероятным количеством всевозможных товаров.

Я задержался у торбургского стенда и поговорил с майором по прозвищу «Железная рука», которого мне было попросту жалко из-за того, что люди с опаской обходили его стороной — наверное, боялись, что под столиком у него прячется шайка головорезов, готовых в любое мгновение напрыгнуть на любого и тут же обрядить его в военную форму.

— Новая Аквитания, — кивнул майор. — Как же, как же, припоминаю. Несколько месяцев стояли на тамошней Ярмарке. Помнится, там мы заполучили несколько добровольцев, и ваши имитационные драки мне приглянулись. Да, там у вас совсем даже неплохо.

В ходе разговора выяснилось, что он побывал в кое-каких местах, где бывал и я. Торбуржцы имеют обыкновение заплетать длинные волосы в косу, которую забрасывают за спину.

Такую прическу у них принято носить «в мирное время». Поскольку мирное время на Торбурге царило уже шесть лет подряд, трудно было сказать, какие прически у них принято было носить во время военное. Может быть, пребывая в Новой Аквитании, майор подвязывал свою длинную косу покороче и преображался в сносного jovent. Похоже, он неплохо разбирался в музыке и поэзии, так что заведения наши посещал явно не из желания с кем-нибудь сцепиться, как мне показалось поначалу. Но с другой стороны, я понял, что в аквитанское общество он, пожалуй, мог вписаться довольно легко (большинство людей с других планет там обосновывались на территории Посольства). Выяснилось также, что он успел вымуштровать несколько рот аквитанцев, а это означало, что их почти хватило бы на легион.

— Уж больно форма военная у вас хороша, — ухмыльнулся он. — Ума не приложу, из каких замшелых исторических книжек ее откопали. Напиваться, правда, ваши ребята были большие мастера. Но при исполнении — ни-ни, молодцом.

Торбург, можно сказать, являлся парией в рядах Тысячи Цивилизаций. Торбужцев не жаловали даже многие из жителей тех колоний, которые делили с ними планету. Почему-то мне стало не по себе из-за того, что отношения аквитанцев с торбуржцами складывались настолько гладко. Когда я позднее затронул этот вопрос в разговоре с Аймериком, он объяснил этот факт просто: сказал, что все из-за того, что мы и они — две единственные по-настоящему романтические цивилизации, вот и все.