Love etc - Барнс Джулиан Патрик. Страница 15

Может я слишком долго отсутствовал? Может быть. Возможно. Или когда я зашел в этот антикварный магазин на Лэндброук Гроув и сказал, что мне нужна небольшая картина, но непременно грязная. Женщина так странно на меня посмотрела, что конечно было вполне понятно. Послушайте, – стал пояснять я – мне нужна небольшая картина, которая нуждается в реставрации, – на что она ответила еще более непонимающим взглядом. Может она решила, что я рассчитывал, что тогда картина обойдется мне дешевле. Так или иначе она показала мне три или четыре и сказала: «Боюсь вот эта еще и немного повреждена». «Замечательно», – ответил я и выбрал ту, про которую она говорила. Очевидно она ждала, что я объясню. Но это кое-что из того, что я открыл для себя с возрастом. Что ты не обязан никому ничего объяснять, если ты этого не хочешь.

Тоже самое когда Элли зашла за картиной. Она вошла в совершенно пустую комнату, но я не стал ничего объяснять. Я сказал ей, что меня зовут Хендерсон, но не стал ничего объяснять. Я показал ей картину и опять не стал ничего объяснять. Или, точнее, я объяснил, что ничего объяснять не собираюсь. «Подозреваю, это ужасная мазня», – сказал я, – «Я ничего не смыслю в живописи, но у меня есть причина, по которой я хотел бы чтобы вы ее почистили».

Она спросила, можно ли снять раму с картины. Только тогда я действительно обратил на нее внимание. Когда она вошла, она выглядела как одна из миллиона девчонок, одетых в черное с ног до головы, которыми похоже наводнилась Англия за то время, пока я отсутствовал. Черный свитер, черные брюки, туфли с квадратным носком на платформе, маленький черный рюкзак, волосы выкрашены в такой оттенок черного, какого в природе не существует. По крайней мере не в Англии.

Потом она достала из рюкзака свои инструменты и хотя то, что она делала, было довольно просто, – это и я мог бы сделать, – разрезала сзади полоску, вытащила несколько кнопок, и так далее – она делала это очень сосредоточенно и очень ловко. Я всегда считал, что если хочешь узнать кого-то получше, не надо устраивать ужин со свечами, а надо посмотреть, как они работают. Когда люди сосредоточены на работе, а не на вас. Понимаете о чем я?

Спустя какое-то время я стал задавать ей вопросы, которые собирался задать. Совершенно ясно, она восхищается Джиллиан.

Я поймал себя на мысли – хорошо, что она не пользуется черным лаком. Ногти у нее покрыты плотным, блестящим, прозрачным слоем. Как лак на картине.

Оливер: Снова вечер в пабе. Размышления о метаморфозах таверны. В те времена, когда прошлогодний снег еще не растаял, когда закованные в латы рыцари бороздили моря под белыми знаменами, когда монеты были полновесными, а королевский адюльтер пленял воображение, когда Вестминстер полновластно распоряжался всем и вся, а в добром английском яблоке была добрая английская червоточина, в те времена паб был действительно паб. Вот крепкий извозчик доставляет эль местного изготовления разукрашенному бакенбардами владельцу паба, который еще больше разбавляет его водой прежде чем спаивать этим зельем юнцов, прозрачно бледных лицом, брызгающих слюной идиотов, расточительных мужей, скрывающихся в кабаке от домашних забот, mutile de guerre [53], у которого вся грудь в наградных ленточках, некрепко сидящего на своем любимом табурете, и старикашку с ввалившимся ртом, щелкающего в дальнем углу костяшками домино. Постоянные посетители вешают свои оловянные кружки на гвоздики, прибитые над баром, вонючий лабрадор нежится у шипящего огня и на краткий миг, если только ловкий новобранец не запустит королевским шиллингом в вашу пинту горького, все тихо и предсказуемо в этом мужском анклаве.

Не то чтобы я часто украшал своим присутствием подобные заведения, как вы понимаете. Откровенная доза тестостерона и слезливое пивное общество – это не то, что предпочитает Олли. Но затем, в некий опознаваемый миг там появляется уважаемая леди, любительница выпить, приличная еда и смехотворное вино, маленькие турниры, комедианты, стриптизеры, трансляции спортивных мероприятий, приличное вино и своя кухня, плюс к тому изгнание вызывающих геморрой дубовых табуретов, все в купе, называйте это облагораживанием или генетическими изменениями, в зависимости от того, какой из критериев Стюарта вам ближе, все это не вызывает недовольства Оливера. Пригревшиеся у бара семиотики вполне могут заявить, что паб является картиной более глобальных социальных тенденций. Как Вестминстерский Дож недавно напомнил нам – все мы представители среднего класса. Так что, добро пожаловать, дорогие туристы, в Новую Бельгию, Новую Голландию.

Соберись, Оливер, соберись. Пожалуйста, про паб. Место действия, цель, действующие персонажи.

Ах, до чего голос совести напоминает своей каденцией и фразеологией голос Джиллиан. Не это ли происходит с мужчинами? Существует множество теорий, объясняющих то, почему мужчины женятся – они женятся на своей второй половинке, на своей матери, на своем doppelganger [54], на деньгах своей жены – но как насчет того, что на самом деле они ищут собственную совесть? Одному богу известно, что большинство мужчин не способно найти ее в традиционном месте – где-то около сердца или селезенки, так что почему бы не обзавестись ею как аксессуаром, вроде крашеной сдвигающейся панели на крыше автомобиля или руля, снабженного металлическими спицами? Или может быть, наоборот, дело не в том, что на самом деле ищут мужчины, но в том, во что брак неизбежно превращает женщин? Однако, это звучит куда банальнее. Не говоря уже о том, что куда трагичнее.

Соберись, Оливер. Очень хорошо. Мы сидели в какой-то дорогой таверне, настоящий пивной Ритц, куда любить ходить Стюарт. Предложите какое-нибудь остроумное и желательно аллитерирующее название на ваш выбор. Мы заказали – хотя, выбирайте на свое усмотрение, что мы заказали. Стюарт, – это я помню хорошо – делал вид, что он мой друг. Или даже так – Друг. Сначала, так как это же Стюарт, мы долго трепались о том о сем, он хвастался передо мной, потом он добрался до заключительной части. Его послание, насколько я понимаю, отличалось простотой янки: я преуспел, значит и ты можешь преуспеть. Как так, о младший повелитель мира? – спрашиваю я, лениво уронив голову на передние лапы, как тот лабрадор. Я так понял, что он замыслил какой-то бизнес план или стратегию. Я осторожно намекаю на то, что мне не повредила бы денежная инъекция – я чуть не сравнил себя с наркоманом, но не решился в присутствии человека, который начисто лишен воображения, и вместо этого предложил более здоровое сравнение – что мне необходима денежная инъекция, как диабетику необходима доза инсулина. Стюарт поклялся держать все в секрете от Джиллиан. Действительно, мы разве что не достали швейцарские ножи и порезав большие пальцы не поклялись в том, что теперь мы кровные братья.

«Итак», – сказал я, когда мы наконец опустили кружки на вопросы викторины, – «никаких горьких чувств? Кровь под мостом?»

«Я не понимаю, о чем ты», – ответил он.

Что ж, тогда все в порядке.

Мадам Уатт: Стюарт спрашивает меня, что значит – сладкие чувства. Я говорю, что не понимаю о чем он. Он объясняет: «Все только и делают, что твердят о горьких чувствах, мадам Уатт, вот я и подумал – а что значит сладкие чувства». Я отвечаю ему, что живу здесь уже тридцать лет или того больше – похоже что больше – но я точно не понимаю этого дикого языка. Или дикого английского, как в данном случае.

«Нет, я думаю вы понимаете, мадам Уатт, думаю вы понимаете нас даже слишком хорошо». И он подмигнул мне. Сначала я подумала это был нервный тик, который у него появился, но это явно не тик. Раньше Стюарт никогда так не делал.

Но с тех пор Стюарт сильно изменился. Если вы понимаете о чем я, он выглядит как человек, который оставил все свои беды за плечами, чтобы с энтузиазмом броситься навстречу новым. Он похудел и ему уже не так важна чужая оценка. Нет, не совсем так. Просто люди по-разному понимают удовольствие, по крайней мере по-разному его добиваются. Некоторые выясняют, что нравится другим и потом стараются заполучить это. Другие просто поступают так, как считают нужным, не испытывая колебаний и полагая, что, в любом случае, то, что они делают, – это хорошо. Стюарт принадлежал к первому типу, теперь он принадлежит ко второму. Например, он изобрел то, что он называет «план спасения» для Джиллиан и Оливера. Не думаю, что Джиллиан и Оливер просили его спасать их. Разве это не тот случай? Так что, может быть, то, что он делает, опасно. Для него, не для них. Люди редко прощают великодушие.