Фюрер Нижнего Мира, или Сапоги Верховного Инки - Тюрин Александр Владимирович "Trund". Страница 21
— Красиво. Стройно, Саша. Чувствуется гармония сфер. Но что это нам дает на практике, которая есть критерий всякой вздорной теории?
— А вот что. Когда многомерные стринги попадают в наш мир, с ними происходит интересная вещь. Начинает активно работать хрональное измерение и порождать частички времени — хрононы.
— А на что они похожи, Сашок? Я все в сравнении понимаю.
— Хронон похож на челнок ткацкого станка, на луч развертки телевизора. Неугомонные хрононы постоянно перемещаются из прошлого в будущее, создавая печально известный континуум «время-пространство». Кстати, при их движении возникают все остальные физические кванты — кварки, гравитоны, лептоны и так далее. Короче, там, где появляется время, материя становится организованной, реальность настоящей. Но это еще не все…
— Неужели, Шура, происходит еще что-то худшее?
— Я подозреваю, Егор, что отклонения хрононов от стабильных орбит при поглощении или отдаче энергии, приводят к созданию периферийных миров, своего рода «хрональных карманов». Они появляются уже за пределами нашего космоса, как бы пропечатываются в сырой материи-эктоплазме.
— Стоп, мудрила. Допустим, кто-то тряхнул мои хрононы и оттопырил этот самый «карман». Что-нибудь изменится? Стану ли я в периферийном мире из железнодорожника водопроводчиком?
— Почем я знаю, Егор? В любом случае, периферийные миры рано или поздно исчезают, чем опять-таки производят возмущающее воздействие на стабильные хрональные орбиты. Но ты, попробуй еще отклони хрононы от стабильных орбит. Только обгадишься с натуги. На это надобна несусветная энергия сдвига, равные взрыву тысячи самых мощных ядерных бомб. Вот тогда ты может и станешь из железнодорожника водопроводчиком или там балериной.
— Тоже правильно, Сашок. Однако ты зря лопотал про несусветную энергию. Энергия сдвига, то есть сила судьбы, должна быть маленькая, но удаленькая. Только ее надо умело добыть и правильно направить. Тут надо разбираться с матрицами Поля Судьбы. Мне так кажется.
Я выудил из банки соленый грибочек. И с тоской посмотрел за окно, где качался на ветке какой-то фрукт. Так ведь выходить за ним надо, карабкаться по дереву. Неохота.
Вторую неделю мы с Крейном сидим в пригороде перуанского города Куско. В Питере зима, здесь лето, кругом сочная «зеленка». Сашок работает над теорией и ее воплощением, я при нем состою в роли спарринг-партнера. Мы сюда махнули спустя пару месяцев после того, как Санек подлечил свою пулевую дырку. Кстати, вена едва-едва не была задета. Вместе с нами прилетела вся команда. Крепкую бригаду мы подобрали для проникновения в «хрональный карман».
Нина Леви-Чивитта — коммерческий директор, она деньги незнамо откуда достает. Вместе с ней ее молчаливый шофер, он же хранитель тела. Коля Кукин — заместитель по боевым действиям. Я же заместитель по общим вопросам и ответам. Взяли в дело Гарика и пару его парнишек — тех, что понадежнее выглядели. Аслан по счастью не проклюнулся — наверное, таинственные «среднеазиаты» всю его команду перебили (при моем и Нинкином участии) — иначе главного абрека мы бы тоже завербовали. Коля подобрал еще пяток детин, своих знакомых по Кавказу, отбарабанивших последнюю войну в ВДВ и морской пехоте. Чего стоят только Коковцов и Кузьмин, один грызет стаканы, а другой безболезненно колет бутылки об лоб. А в Перу госпожа Нина нашла несколько местных, которые и по-испански шпарят, и на кечуа умеют выражаться — навроде такой язык в «хрональном кармане» нам шибко пригодится. Нанятые перуанцы-кечуанцы тоже не лыком шиты, поскольку послужили в спецподразделениях, боровшихся с красными партизанами из «Светлого пути». Итого получилась кодла в двадцать три головы, включая мою и Сашину. Впрочем, Крейн по слабости здоровья должен был остаться в тылу и не переться на хрональную передовую. И со мной нечаянная промашка получилась.
Как в Перу прилетели, я получил первые поощрительные бабки — пятьсот баксов. То есть, это счастье случилось в Лиме, но тратил их уже в Куско, куда мы перебрались из столицы на летаке. Из этого города лежала прямая дорожка в портик Мольендо, откуда мы должны были отплыть до точки назначения. В Куско я, конечно, пошел куролесить по местным кабакам. Может, стоило вести себя более цивилизованно, но ведь никто никогда не учил меня хорошему времяпровождению.
Чудесные это места, доложу вам. Зубастый горный горизонт, дома-аркады в два яруса, балкончики, вьющиеся растения, слегка удушающий воздух, с помощью которого выпивон действует в два раза круче, плюс местный пипл с каркающими голосами и махающими руками. Мы киряли вначале с Кукиным, потом он куда-то отпал. Его фамилия чудесным образом резонировала с названием местной общеупотребительной наркоты — листьев куки, которые к тому же являются основой всемирно известного кокаина.
В общем, в середине ночи я бродил вокруг доминиканского монастыря, который приходился ровно на то самое место, где некогда сверкал золотом Кориканча, инкский дворцово-храмовый комплекс. И мощную каменную кладку, оставшуюся от инков, можно было пощупать.
Мои телеса стали терять жар и подмерзать, надо было подаваться обратно к отелю, но я все бродил — это местный напиток «чича», верно, был всему виной. Да если признаться, нюхнул для куража и кокаина. Поле зрения сузилось, я даже не мог сообразить, куда мне надобно свернуть. Несколько раз попадались навстречу местные товарищи, но их неславянские физиономии вызывали некоторую оторопь. Когда я все-таки напрягал горло для произнесения звуков, рожи уже успевали растаять в ночном тумане. Потом они стали казаться мне какими-то пятнистыми, даже клыкастыми и очень плотоядными. Я, естественно, старался не обращать на это дело пристального внимания.
Но что-то большое и пернатое забило крыльями надо мной, отчего крайне неуютно почувствовало себя мое темечко. Что-то зашипело около ног и я стал передвигаться скачками. Неясное же рычанье наполнило мои жилы трепетом бздения. С каждой секундой кожу саднило все больше, будто ее обдирали скребками, а шейные позвонки стало покалывать, будто им надоело общество друг друга. Встречаемые по дороге личности уже ни в какие ворота не лезли — они несли на коротких шеях головы квадратные, бурые, с лишними глазами и ушами. Головы были защищены шлемами из черепов змей, акул и больших кошек, а вместо животов будто бы виднелись внутренние органы, кишки, печенки, неприкрытые кожей. Я закружился на месте, пытаясь не допустить, чтобы какой-нибудь монстр бросился на меня со спины. Но движения мои замедлялись, становились скованными, я словно залипал в смоле. И при этом, конечно, весь вспотел и завибрировал от ужаса.
Но вдруг послышался голосок, не такой резкий и каркающий как предыдущие, а скорее даже нежный и ласковый:
— Hola, amigo.
— Hola, amiga. Tengo prisa. Que quieres? — отозвался я заученной фразой, мол, занят. Однако продолжил. — Entiendes el ruso? — Дескать, понимаешь ли по-русски. Чем черт не шутит, шлюхи-то они на всех языках лопочут.
— Un poco. Si hablas despacio.
Я оказался прав. Индеанки, или там метиски городка Куско немного разумели по нашему. Если точнее, amiga меня слегка понимала, хотя говорить по-нашенски не тянула. Прикид на ней был отнюдь не шлюховидный, никаких там коротеньких на ползадницы юбочек и вырезов до пупа. Скорее, народный был у нее наряд, фольклорное пончо и все такое. Я не большой специалист в этнографии, но мне показалось, что ткани какие-то особо стильные, и рисунок на пончо многозначительный в виде солярных и лунных знаков, и ожерелье классное из изумрудных головок разных зверей, и перо экзотической птицы в волосах.
Так вот, этот музейный экспонат подставил под руку хмельного бойца Хвостова свое плечо. Я, соответственно, облокотился с охотой и сразу почувствовал — девица-то ничего. Сразу вся напряженка куда-то уплыла. Никаких тебе пакостных рож, да и монастырь словно засветился золотом изнутри, от самого фундамента. Я, конечно, учел этот факт — как-никак именно здесь располагался храм Солнца.