Хозяин - Уайт Теренс Хэнбери. Страница 10

Ответа Никки не получил.

Когда Китаец вернулся, все снова застыли, — вернее, все, кроме Никки. Ощущая себя посетителем паноптикума, готовым замереть, если какая-нибудь из восковых фигур шевельнется, Никки осторожно подобрался к сестре. Он шепнул:

— Джуди?

Она не ответила. Никки изловчился заглянуть ей в глаза. Она глядела перед собой остановившимся взором. Зрачки расширились до того, что глаза Джуди приобрели сходство с карими глазами лошади.

— Джуди!

Минут через пять, кто-то поскребся у двери, и дрожащая рука Бонио отворила ее снаружи.

И началось светопреставление!

Одичавшая от радости, перемазанная машинным маслом Шутька скакала среди павлиньих перьев и пампасной травы. Никки опустился на колени, чтобы обнять собаку, но ее распирала такая жажда деятельности, что она не могла заниматься кем-то одним. Пару раз лизнув Никки, как бы сказав: «Да-да, разумеется, но давай, однако, попробуем сделать все сразу», Шутька вывернулась из его объятий и кинулась на руки к Джуди, от неожиданности даже проснувшейся. Вслед за тем она принялась кругами носиться по комнате. Из рук Джуди она вырывалась, чтобы броситься к Никки, из рук Никки, — чтобы броситься к Джуди. Она не успевала облизать их носы, потому что следовало и ушам уделить внимание. Облизывая их, она задыхалась, а задыхаясь, подтявкивала. При виде столь бурной радости Китаец и тот почти улыбнулся.

Это цирковое представление прервал Хозяин, приподняв склоненную на грудь голову, — отчего даже Шутька присмирела, словно бы ощутив в окружающем какую-то перемену. На этот раз кивком был призван пред царские очи Никки.

Он двинулся вперед, волоча ноги, сердитый, испуганный, и против собственной воли поднял глаза, чтобы встретиться ими с синим взглядом Хозяина.

Взгляд оказался долог, почти бесконечен, — две минуты, три, четыре, пять.

Наконец, Хозяин вздохнул. Казалось, он старается набрать в себя столько воздуху, чтобы хватило и на охотничью куртку, и на велосипедные бриджи, и на гетры. Он прищелкнул пальцами, отчего Китаец дернулся, будто подстреленный. Он протянул руку, в которую был со всей поспешностью вставлен третий стакан виски. Он уронил пустой стакан на ковер.

И затем, с новым глубоким вздохом, он промолвил, обращаясь к Никки, голосом удивительной красоты:

— Non omnis moriar.

Вот и все слова, прозвучавшие во время аудиенции, не считая, конечно, тех, что произнес Никки.