Черные камни Дайры - Удалин Сергей Борисович. Страница 11

Дингар уже начал чувствовать себя героем битвы, когда ситуация внезапно изменилась.

Исход атаки предопределила стойкость бойцов Клана Терпения. Простые фермеры, они в большинстве своем не имели настоящего оружия, но зато были крепкими мужиками, закаленными тяжелым крестьянским трудом. И в их мускулистых мозолистых руках обыкновенные дубины становились грозным смертоносным оружием. А доспехи легионеров, которым не могли причинить вреда ни бронза, ни железо, трещали и ломались под ударами тяжелых деревянных предметов.

В этом еще не было большой беды, все-таки солдаты Дингара были прекрасно обучены и без труда справились бы с деревенщиной, если бы не ставшая уже привычной уверенность в своей неуязвимости. А теперь при виде сраженных товарищей уверенность эта стала покидать легионеров. Передние ряды в смятении остановились, на них натолкнулись задние, строй нарушился, и началась неразбериха, еще более усиливающаяся раздававшимися со всех сторон ударами дерева по металлу. А тут еще горцы из Клана Тревоги смекнули, в чем дело, быстро приспособили под оружие ветви поваленных деревьев и тоже ринулись в атаку.

И случилось невозможное. Второй Несокрушимый Легион побежал. Побежал позорно, бросая волшебное оружие, не разбирая дороги, нарушая ряды других отрядов Восточных Кланов и увлекая их за собой. А за ними по пятам, потрясая огромными страшными дубинами, мчались защитники долины.

Теперь уже Восточные были на волоске от поражения. И если бы не ответная атака рыцарей Клана Высокомерия, бой был бы уже закончен. Магистр Эрм не случайно медлил, не пуская своих воинов в атаку. Тяжелая кавалерия, непобедимая на открытой местности, в лесу была совершенно бесполезна. Глава Клана Высокомерия не мог допустить напрасной гибели своих людей и добился, отказавшись от значительной части полагающейся им добычи, согласия Советников и вождей других кланов на то, что рыцари вступят в бой только в исключительном случае.

И вот этот момент настал. Рыцари остановили бегство легионеров, затоптав многих из них, но заставив остальных повернуть назад. Под копытами рыцарских коней погибло также немало защитников долины. И хотя удары дубин не пришлись по вкусу ни единорогам, ни их всадникам, атака Западных Кланов была отбита. Но не более того. Доскакав до края леса, рыцари остановились. Лишь несколько смельчаков рискнули углубиться в лес, но и они скоро вернулись, едва сумев развернуть в узком пространстве между деревьями своих скакунов.

Зато уцелевшие и вернувшиеся в заросли воины Восточных Кланов чувствовали себя здесь как дома. Они восстановили линию обороны, и битва продолжилась на тех же позициях, с каких началась несколько часов назад.

Но Дингар уже не участвовал в сражении, не мог даже наблюдать за ним. Могучий удар дубины разбил его щит, сломал левую руку чуть ниже локтя и выбил пожилого военачальника из седла. Падая с лошади, он приземлился на поврежденную руку и потерял сознание еще до начала бегства его легиона.

Ополченцы Клана Терпения не имели какой-то особой организации и объединялись по месту жительства — с одного хутора, деревни или улицы. Да и начальством над собой, кроме Старейшины клана, признавали разве что деревенского старосту. Узнай они, что их Старейшина получает приказы от какого-то воеводы — удивились бы и скорее всего не поверили. Но от них и не требовали строгой дисциплины, лишь бы делали свое дело, а как — это уж их забота. А любому фермеру спокойней было сражаться, если рядом стоял сосед, вместе с которым они не раз выполняли куда более сложную работу, чем размахивание дубинами, и который уж точно не подведет в трудную минуту. И если у кого-нибудь такое построение войска вызовет ироническую улыбку, пусть поинтересуется мнением на сей счет солдат Второго Легиона. Да и другим захватчикам найдется что рассказать.

Лишь один отряд ополченцев выделялся своей организованностью и воинской выучкой.

Впрочем, его тоже специально никто не создавал. Просто составлявшие его немолодые, многое в своей жизни повидавшие мужчины, у которых в силу разных причин не осталось ни дома, ни семьи, инстинктивно потянулись друг к другу, объединились в отряд и признали главенство над собой некоего Бенластира, за глаза называемого не иначе как Бродягой.

Бродяг в Клане Терпения не то чтобы презирали, но не понимали, а потому и не одобряли. Появится такой человек в деревне, наймется к кому-нибудь в работники, и только приглядишься к нему, начнешь привыкать, а он опять — сумку через плечо, и поминай как звали.

Вот и сейчас, во время боя, они занимались, казалось бы, очень важным делом. Создали что-то вроде сил быстрого реагирования и, появляясь в самых жарких местах, не позволяли врагу прорвать оборону ополченцев. Но все равно своими постоянными перемещениями вызывали невольное раздражение у неторопливых, рассудительных фермеров. Выскочит из леса незнакомец, поможет отбиться от супостатов. Только переведешь дух, глядь — а спасибо-то сказать и некому. Вот ведь торопыги непутевые, прости Предок-Заступник!

Но даже самые завзятые ворчуны не могли не признать, пользу эти торопыги приносили огромную. Особенно хорош был их вожак. Росту Бенластир был невысокого, да и силы вовсе не богатырской. Зато ловок, сноровист и хитер. Сразу видно, что воевать ему не впервой и что бродячую жизнь он выбрал не из-за ее беззаботности.

Много лет назад умерла при родах его жена, так и не сумев порадовать мужа первенцем. С тех пор и поселилась в его сердце черная тоска, от которой помогало лишь одно, но безотказное средство — дорога. А так как спокойно путешествовать по Дайре можно только в двух случаях — будучи вооруженным до зубов или в сопровождении надежной охраны, Бенластир, не долго думая, продал свой дом и нанялся охранником к проезжему купцу. Потом ему довелось побывать и матросом на торговом корабле, и приказчиком в лавке, и старателем на золотых приисках, и даже солдатом в наемной армии Клана Алчности.

Однако казарменная жизнь не пришлась ему по душе. Там если чему и учили, так это красиво ходить. В своих странствиях Бенластир научился владеть оружием лучше, чем на военной службе. Но честно заработанным там званием десятника гордился и не забывал при знакомстве добавлять его к своему имени.

Много разных земель повидал десятник, насмотрелся чудных людей и обычаев, не одного врага уложил в честном бою. Больше всего ему понравилось у охотников-горцев в Клане Тревоги. Там никто не спрашивал его, кто таков, откуда и зачем пожаловал. Принимали таким, как он есть, и не пытались учить уму-разуму.

Вероятно, Бенластир совсем перебрался бы к ним, если бы не тянуло его время от времени назад, в родные края. То на сенокос наймется, то в пастухи, то помощником к кузнецу. Вот и призыв на войну застал его в знакомых с детства местах. И он пошел защищать пусть не свой дом, но свою землю, те поля, леса и дороги, по которым он так любил бродить. Пошел если и не с радостью, то с сознанием того, что поступает правильно. Должен же кто-то показать миролюбивым землякам, как нужно сражаться или, на худой конец, хотя бы защищаться от вражеских ударов.

Правда, из этой затеи мало что вышло. Фермеры слушали его внимательно, но мудреную военную науку постигали с большим трудом. Лишь свой небольшой отряд десятник успел кое-чему научить. Так ведь и люди в нем подобрались бывалые, имеющие опыт хотя бы в кулачных поединках. Жаль, что времени на обучение у него оказалось мало. Война не захотела ждать. И теперь, не очень-то доверяя результатам учебы, Бенластир старался успеть повсюду, как будто и в самом деле мог в одиночку решить исход сражения. В конце концов Старейшина Губ не выдержал и попытался образумить беспокойного воина.

— Послушай меня, Бенластир, — сказал он, крепко ухватив пробегавшего мимо десятника за плечо. — Я, конечно, во всей этой войне не шибко разбираюсь. Но скажу тебе по-простому. Если самому и воз на себе везти, и телегой править — или надорвешься, или в канаву угодишь. Остановись, погляди кругом и реши, где твоя помощь нужнее всего. Вот туда и впрягайся. А так бегать — только ветер зря поднимать