Черные камни Дайры - Удалин Сергей Борисович. Страница 14

Теперь оставалось только правильно рассчитать время. Сейчас колдуны Восточных Кланов определяют источник этой атаки, во много раз превышающей возможности одного мага, сейчас собирают силы для ответного удара, сейчас огненная смерть направляется прямо к нему.

Краем глаза Молчар заметил Лентула, с громким криком бегущего к нему. Похоже, парень догадался о его намерениях. Значит, он не ошибся в ученике, оказавшемся даже догадливее, чем он думал. Хвала Предкам, он не успеет добежать до пригорка, не сможет помешать учителю, да и сам останется в живых. Все, время вышло. Пора действовать.

— Зеркало! — сам себе скомандовал он и поставил на пути вражеского удара мощный щит.

Кажется, он говорил вслух, но какая теперь разница. Заклинание сработало. Большая часть смертоносной энергии повернула назад и летит к вражеским чародеям, у которых теперь нет времени, чтобы поставить защиту или даже просто убежать. И когда огненная волна, та часть, которую все же не удалось отразить, накрыла Молчара, он уже знал — свой бой он не проиграл.

Правитель Лян с трудом приходил в себя после вспышки неконтролируемой ярости.

Только что на его глазах авангард армии Клана Страха был почти полностью уничтожен защитниками долины. Причем тем не пришлось даже вступать в рукопашную схватку. Солдаты Ляна десятками, а то и сотнями гибли в магических ловушках, так и не успев нанести ни одного удара, не выпустив в сторону врага ни стрелы.

Правитель задыхался от гнева и тщетно пытался оттянуть край тяжелого золотого панциря, чтобы вдохнуть хоть немного воздуха. Все, кому был известен вспыльчивый нрав их господина, старались скрыться с его глаз и переждать бурю в безопасном месте. Но командующий армией клана генерал Фантуй не мог никуда бежать. Правитель сам вызвал его к себе и потребовал объяснения причин неудачи. Но пока что генерал не успел и слова сказать в свое оправдание. Он лишь стоял преклонив колено перед вождем, не смея поднять на Него глаза, и слушал бесконечные истерические выкрики Правителя.

— Где были мои колдуны, когда враг уничтожал моих же солдат? Почему они не пришли на помощь?

— О Блистательный! По просьбе Советника Тила все маги собраны в один отряд для увеличения мощи их заклинаний, Поэтому они не подчиняются моим приказам. Ты сам распорядился отослать их в ставку.

Действительно, был такой приказ, вспомнил Лян, внезапно успокоившись. Приступ завершился так же неожиданно, как и начался. Но и в спокойном состоянии Правитель Клана Страха был ничуть не мягче и милосердней, чем в разгневанном.

— Ладно, Советники и колдуны свое еще получат. Но и вам от наказания не уйти. Все, кто подготавливал и участвовал в первой атаке, понижаются в звании на один ранг и немедленно пойдут в новую. Ты, генерал, до вечера остаешься в своем ранге, а потом либо закрепишь его за собой навечно, либо станешь десятником в обозной охране. Все в твоих руках. Сигнал к атаке через десять минут.

— Но, Справедливейший, — попытался возразить Фан-туй, — я не могу отдать приказ о наступлении без согласования с Советниками!

— Можешь, потому что я так повелеваю! — При упоминании ненавистных ему Советников лицо Правителя снова начало краснеть, и генерал не решился продолжать спор. — А с Советниками я сам договорюсь. И запомни, мне нужна эта победа. Мои воины должны первыми ворваться в лес и обратить противника в бегство. Любой ценой, с любыми потерями! Мне надоело слышать разговоры о том, что армия Клана Страха ни на что не годится. А если ты не можешь справиться без советников, бери в помощники Каргаса. В случае чего вместе и отвечать будете.

И Правитель указал своей пухлой рукой на низкорослого, жизнерадостного, как все толстяки, молодого человека в черном плаще, одного из помощников Советника Тила. Каргас абсолютно не разбирался в военном деле, но зато хорошо знал, как заставить людей бояться его самого больше, чем смерти. И не раз это знание подтверждал на деле.

Наверное, каждый молодой солдат плохо спит в ночь перед своей первой битвой.

Новобранец армии Клана Страха Минтисвел из Бирты, бывший ученик оружейника, и вовсе не сомкнул глаз. Юноша прекрасно понимал, что ни по своим физическим данным, ни по складу характера, не говоря уже об умении владеть оружием, не годится для войны. Он даже пытался объяснить это сначала хозяину, а потом важному армейскому начальнику, отвечавшему за прием новобранцев. Но начальнику, похоже, много раз доводилось слышать такие разговоры, так что за долгие годы службы они ему изрядно надоели. Откровенно говоря, его никогда особенно и не интересовало мнение призывников.

А у старого мастера Хонлинтара просто не было выбора. Его мастерская должна была предоставить для армии Правителя Ляна одного воина, Военачальники Клана Страха не очень заботились о здоровье и жизни своих солдат. У правителя много подданных, в любой момент можно собрать новое войско. И оружейнику Хонлинтару, как и всем в городе, это было хорошо известно.

И кого он должен послать на верную гибель? Своего сына Линтартула, редкостного лентяя и неумеху, но все-таки — Родную кровь? Или Нилдастира, который уже договорился с хозяином мастерской о своей свадьбе с его дочерью? А может Ранкелтура? Так ведь у того дома шестеро детей и вечно больная жена. Да и мастер он неплохой. Работает хоть и без выдумки, но умело и старательно.

Еще в мастерской работал слабоумный Торсилпек. Вот уж у кого силы хватало на троих! Только он один и мог управляться с кузнечным горном и тяжелым молотом. Значит, на его место придется нанимать другого работника. Но тогда и платить ему надо в три раза больше суммы, устраивающей дурачка Торсилпека. Да и не по-людски это — убогого на войну посылать. Кем он там будет? Разве что мишенью для грубых шуток солдат, а заодно и для вражеских стрел.

Пришлось старому мастеру пожертвовать сиротой Минтисвелом. Может, и был он самым способным учеником, но пока что неприятностей от него было куда больше, чем пользы. Мальчишка все норовил сделать по-своему, да еще каждый раз спорил с учителем, доказывая, что так получается лучше, или красивее, или просто так ему интереснее. Вот пускай его в армии и научат старших слушаться. Говорят, Предки-Заступники о сиротах больше других заботятся. Авось шустрый парнишка и на войне не пропадет.

Так ли рассуждал старый оружейник, или успокаивал свою совесть другими доводами, но идти в армию выпало именно Минтисвелу. И теперь, шагая в плотном ряду воинов к далекому зловещему лесу, он то и дело поправлял тяжелый неудобный щит и судорожно держался за гладкое древко длинного копья в тщетных попытках справиться с терзавшим его всю ночь страхом.

Он, конечно, боялся, что будет убит в предстоящем бою. Но не только в этом была причина его бессонницы. Смерть для юноши оставалась всего лишь непонятным пугающим словом, которое он много раз слышал, но никогда по-настоящему не мог представить. Родителей своих Минтисвел совсем не помнил. Знал только, что они погибли во время набега степняков, и давно смирился со своим сиротством, кочуя от одного хозяина к другому, но нигде надолго не задерживаясь. При мысли о родителях он не испытывал чувства непоправимой потери, а лишь легкую обиду на них, как ребенок, которому, единственному во всей семье, не досталось на праздник сладкого угощения. «Если бы у меня был сын, — часто думал юноша, — я ни за что не позволил бы себе умереть и оставить его одного, и на него не посмел бы кричать какой-нибудь пьяный подмастерье».

А уж тем более полусотник. Своего командира Минтисвел боялся больше, чем предстоящего боя. Маленький, невзрачный, как будто высушенный военной службой, полусотник с первого дня невзлюбил юношу и постоянно к нему придирался. Если сегодня Минтисвел со страху или от волнения неправильно выполнит какую-нибудь команду или допустит другую оплошность, злобный командир его и вовсе со свету сживет.

Новый приятель Минтисвела, Мидмондир, тот, что шагает сейчас справа от него, научил новобранца, как избегать гнева полусотника. Сам он служил в армии почти полгода и потому считал себя все испытавшим ветераном.