Белый Паяц - Угрюмова Виктория. Страница 72

Отец, пропахший лошадиным потом, вином и горьковатым бивуачным дымом, наезжал в замок от случая к случаю, в перерывах между бесконечными сражениями. Чаще всего он появлялся почему-то глубокой ночью и первым делом шел посмотреть на свою Селестру. Он сгребал ее с постельки вместе с одеялами, порывисто прижимал к себе и крепко целовал, царапая мягкие щечки малышки жесткими колючими усами; затем обедал в мрачной и темной трапезной, едва освещенной светом трех факелов, жадно глотая большие куски мяса, и падал спать на узкой походной кровати. Став постарше, Селестра сама стаскивала с него сапоги и расстегивала ремни, а потом долго сидела возле спящего лорда, рассматривая каждую морщинку в уголках глаз, каждую складку упрямо сжатого рта и задумчиво водя пальцем по лезвию меча. Когда ей исполнилось десять, всем в замке стало совершенно ясно, что юную леди изо всех игрушек привлекает только оружие. Отец откровенно этому порадовался и вскоре привез ей из очередного похода легкий детский меч работы хатанских кузнецов, больше похожий на кинжал; а одноногий Элмер смастерил ей чудесный охотничий лук и маленькое копьецо.

К тринадцати годам Селестра ловко управлялась с холодным оружием, попадала в серебряный лер со ста шагов и держалась в седле, как тагастийский наездник, – к вящей гордости своего грозного отца. Он и преподал ей главную науку – науку рукопашного боя, в котором сила и ловкость ничего не значат без поддержки разума; в котором упорство и мастерство, как и в любом другом ремесле, важнее азарта и таланта; в котором хладнокровный и расчетливый опыт стариков часто одолевает неукротимую ярость молодости. Он учил ее правильно дышать, экономить силы и убивать противника с одного удара.

– Сила никогда не будет твоим преимуществом, потому не вздумай полагаться на нее. Твое преимущество – беспощадная точность и мастерство. Это на рыцарских турнирах тебе станут рукоплескать за серию красивых выпадов и обманных движений, – говорил он, не переставая сражаться и загоняя дочь в угол, – а во время сражения у тебя, как правило, нет времени на второй удар. Его наносит тот, кого ты не убил, и уж он не промахнется, будь уверена. Чем проще, тем надежнее. А все танцевальные па и пируэты пригодятся, чтобы пускать пыль в глаза. И еще запомни, – твердил он, – с равным противником веди, себя как с превосходящим. С превосходящим не связывайся. В бою не бывает случайной удачи. Она не лезет в самое пекло. В бою есть только умение – чему научилась, все твое. – И, подумав, обязательно добавлял: – Случайной удачи не бывает вообще.

Свое шестнадцатилетие она отпраздновала в полупустом замке, с десятью верными слугами, за бедным столом, единственным украшением которого были старинные серебряные канделябры. В Аэтте шла самая кровопролитная за последние два века война за королевский престол, и ее отец снова вел в атаку тяжелую рыцарскую кавалерию.

Престарелый государь Анконина Арнгрим скоропостижно скончался, не оставив прямого наследника, и теперь Аэтту раздирали на части сторонники двух самых влиятельных вельможных кланов – герцогов Далени и Тилли. Поскольку на гербе Далени был изображен серебряный волк с мечом в лапах, а на гербе Тилли бил копытом венценосный олень, то их противостояние вошло в историю как война Волков и Оленей. Лорд Скарвик присягнул на верность Оленям, не усмотрев в этом выборе кривой усмешки судьбы.

Сперва дружины герцога Тилли побеждали и гнали врага до самых берегов бурного Дорона, но после удача отвернулась от Оленей, и дальнейшие события развивались естественным образом, при котором олени – всегда жертвы, а волки – всегда убийцы. К сожалению, прямодушный, честный и благородный Багобо Тилли оказался не самым хорошим полководцем, но свято верил в правильность принимаемых им решений и гнал верные ему войска на верную смерть.

Решающее сражение Волков и Оленей разыгралось в маленькой долине Лейгьяр, круглой чашей лежащей между высоких зеленых холмов. Был прекрасный осенний день, и с деревьев, медленно кружась в прощальном танце, облетали листья цвета червонного золота – единственное золото на свете, которое ничего не стоит. Богомолы вылезли из укрытий, пытаясь поймать последнее, ненадежное тепло в своей короткой жизни. Над головами воинов куда-то плыли прелестные пухлые облачка, равнодушные к тому, что происходило там, далеко внизу. А в зарослях орешника притаились в ожидании баронских вилланов толстенькие крепкие грибы с коричневыми и зеленоватыми шляпками. Воздух пах прелой листвой, полынью и теплым медом и казался почти осязаемым. В такие дни особенно обидно умирать.

Волков было втрое больше, они расположились на холмах и сразу отрезали Оленям все выходы из долины, а значит, и пути к отступлению. Затем последовала мощная атака тагастийских корифоров, выкосившая добрую треть и без того небольшого войска Тилли. Храбрый герцог слишком поздно понял, что по собственному неразумию завел своих воинов в западню, что правы были его военачальники, молившие изменить самоубийственный план, – а он их и слышать не хотел; и помчался в безнадежную атаку вверх по склону. За ним бежали верные дружинники, скользя по влажной траве, спотыкаясь, падая и скатываясь вниз. На вершине холма их молча ожидали закованные в броню шеренги аэттских копейщиков, грозя острыми стальными жалами из-за стены высоких щитов.

Конница была тем более беспомощна в этой ситуации, и лорд Скарвик принял единственно верное в данной ситуации решение – прорываться сквозь заслон тяжелой пехоты Волков на открытое пространство, где его рыцари могли бы развернуться в полную силу. Но упущенное время всегда мстит тем, кто его не сберег. Кони на всем скаку напарывались на выставленные копья вражеских пехотинцев, сам проход между холмами был чересчур узким, чтобы нанести ощутимый удар противнику и пробить брешь в его обороне, а сверху, не прекращаясь ни на минуту, лил смертоносный дождь свистящих стрел.

– Не то обидно, что умирать, – обидно умереть бездарно, – признался как-то Селестре отец.

Он сражался до последнего, не желая сдаваться или отступать, – гордый, отважный человек, восставший против очевидности и неизбежности. И солдаты Далени набрасывались на него со всех сторон, как обезумевшие волки – на одинокого, старого, величественного оленя, пока не свалили его вместе с конем на землю и он не был погребен под серой массой их тел.

Когда известие о гибели лорда Уго Скарвика достигло его замка, Селестра не стала ждать появления карательных отрядов Волков, а собрала нехитрый скарб, раздала наличные деньги плачущим слугам, поцеловала свою старую одноногую няньку Элмера и отправилась искать счастья – в Охриду.

Первое время леди Скарвик пришлось нелегко.

Найти работу ей никак не удавалось. Она не настолько владела мастерством швеи или вышивальщицы, чтобы получить пристойное место у столичных портных; глядя на ее маленькие белые ручки, сразу выдающие аристократическое происхождение, ей отказывали хозяева кабачков и трактиров, когда она приходила наниматься в служанки. Для горничной она была слишком хороша и горда, и перед ней захлопывали двери ревнивые матроны. А когда она пыталась предложить кому-нибудь услуги телохранителя, ее просто не воспринимали всерьез. Маленькая, хрупкая, изящная, она была создана, чтобы носить украшения и роскошные платья, музицировать, танцевать и радовать глаз вельможного супруга – не менее, но и не более того.

Желающих предложить ей отношения вполне определенного свойства хватало. Красивую и совсем юную девушку, путешествующую без сопровождающих, принимали за девицу легкого поведения, и ей пришлось несколько раз вытаскивать из ножен славный меч своих предков по поводу, который не делал чести старому и благородному клинку. Во время одного из таких неожиданных поединков ее и заприметил Гадрумет. Обидчиков Селестры он разбросал, как щенков, поразив ее воображение и силой, и мастерством. А затем предложил девушке помощь и покровительство братства Вольных Клинков. Заодно обещал продолжить ее обучение и в скором времени сделать из нее незаурядного бойца.