Пылающий мост - Угрюмова Виктория. Страница 14

Великая Кахатанна оскалила зубы в ярости и взмахнула руками так, как если бы чувствовала в них свои верные клинки. Она слышала, как они рассекли воздух с легким свистом и вонзились в податливую плоть отвратительного существа.

Мантикора выворачивала камни когтями, рычала и истекала зловонной слюной. Гибкий мощный хвост, который мог запросто свалить верблюда одним ударом, яростно хлестал из стороны в сторону. Каэтана словно танцевала в обнимку со смертью в этом подземном зале.

За короткий промежуток Интагейя Сангасойя сумела нанести твари несколько серьезных ран в область груди и брюха, однако казалось, боль только распаляет мантикору. Женское лицо сморщилось, скроило злобную гримасу, чудовище неразборчиво бормотало что-то, видимо сыпало проклятиями.

Вскоре у Каэ возникла новая проблема: она стала поскальзываться на мокрых от крови камнях. И когда ядовитый шип просвистел у самой ее щеки, она, резко отклонившись назад, чтобы избежать удара, не устояла на ногах и изо всех сил грянулась спиной и головой об острый выступ скалы. Шлем и панцирь Ур-Шанаби уберегли ее – она была больше ошарашена самим падением.

Наконец враги оказались лицом к лицу – как ни странно звучит подобное утверждение. Монстр прыгнул на Каэтану, собрав остатки сил – это было уже видно, и придавил ее мощными когтистыми лапами к камню. Выпущенные когти яростно терзали плоть богини, и та поразилась на краткий миг тому, что ее еще не раздавила эта тяжесть, что она еще дышит и не истекает кровью. Но миг промелькнул, и странное чувство перевоплощения в какое-то гораздо более могущественное существо опять посетило Каэ. Она подтянула ноги поближе к животу, вся собралась как пружина, а затем изо всех сил оттолкнула тварь. И одновременно пронзила ее обоими клинками. Мантикора издала отчаянный визг и... отлетела к центру пещеры.

Каэ подбежала к поверженному чудовищу, сорвала с его груди ужасное украшение и разрубила его Такахаем.

По пещере пронесся крик...

Маленькой, измученной и слабой почувствовала себя Кахатанна, едва бой закончился. Она недоумевала, как осталась жива. Теперь, стоя перед поверженной тварью, она осознавала, насколько та больше и сильнее. Победа представлялась чудом.

Каэ уже повернулась и собралась уходить, когда голос мантикоры настиг ее:

– Постой, победительница!

Голос звучал издевательски, и Кахатанна изумилась, ибо еще минуту назад тварь рычала, визжала и выла, но членораздельной речью не владела. Тем более что, и голос этот – мощный, низкий, глубокий, пробирающий до костей, – не мог принадлежать мантикоре с женским лицом.

Даже ее рычание было мягче и слабее.

– Ты думаешь, этот талисман что-то решает? Или что-то решает твоя очередная победа?

– Кто ты? – спросила она.

Мантикора была мертва.

И голос звучал из распахнутой в смертельной агонии пасти.

– Если ты думаешь, что я – Мелькарт или его посланец, то ошибаешься.

Она прислушалась к себе: ничто внутри не протестовало. Удивительно, но таинственный собеседник сказал правду. Во всяком случае, на этот раз.

– А я и не собираюсь обманывать тебя, – продолжало вещать мертвое тело.

Лапы были скрючены и поджаты к грязно-желтому брюху. Из ноздри сочилась тоненькая струйка почти черной крови, натекая лужицей на каменном полу. А вот морщины на лице, как ни странно, разгладились, и оно немного смягчилось.

– Я знаю, что ты Богиня Истины, и было бы абсолютной глупостью пытаться втолковать тебе одну маленькую неправду среди многих правд. Все равно ты почувствуешь и не поверишь. Мне нет нужды лгать тебе, Каэ.

– Кто ты? – упрямо повторила она.

– Это не важно. Считай, что я – голос пространства, голос Вселенной, душа твоего мира, наконец. Хотя нет – я все-таки гораздо больше, чем просто душа одного крохотного мирка. Думай что хочешь. Но выслушай меня: Арнемвенд обречен, ему остались считанные месяцы. Максимум год. Просто завершился очередной цикл, и все поглотит очистительное пламя. Назови это концом света, назови наступлением Хаоса либо победой Зла. Это ничего не изменит по сути: этот мир закончился, и его должно заменить нечто принципиально новое, как бы ты к этому ни отнеслась. Найди себе спокойное местечко и живи в нем. Ты бессмертна и любима, пользуйся этими благами, пока у тебя есть время. А теперь прощай...

Нельзя сказать, что все это время Кахатанна не порывалась задать несколько вопросов странному собеседнику. Но он не позволил ей этого сделать, исчезнув столь же внезапно, как и появился.

– Получилось! Получилось! У нас все получилось! – подпрыгивая на месте, вопил Барнаба. Разноцветные его одеяния развевались на теплом ветру.

Змей Могашшин совершил огромную ошибку, решив остаться в своем замке. Он надеялся на то, что вызванная им подмога надолго отвлечет спутников Каэтаны от его персоны. По приказу старого мага во двор замка толпами повалили мертвецы, поднятые им с ближайшего кладбища, и духи-хранители Змеиной горы.

Духи выглядели внушительно и жутко – когтистые, чешуйчатые, клыкастые подобия джатов – любимых созданий Джоу Лахатала.

Единственное, чего не учел Змей Могашшин, это то, что он сам был человеком. И его представления об ужасном сильно отличались от представлений бессмертных существ. Во всяком случае, даже духи-хранители, отчаянно шипящие и размахивающие гибкими лапами, не произвели на богов должного впечатления.

– Может, здесь кроется какой-то подвох? – поинтересовался га-Мавет при виде приближающегося воинства.

Полуистлевшие, жалкие тела не пугали Бога Смерти и не могли причинить ни ему, ни его братьям сколько-нибудь существенного вреда.

Сараганский чародей понятия не имел, чем можно испугать бессмертных, и сделал максимум от него зависящего. Он-то был уверен в том, что мантикора в считанные минуты расправится с Каэ и придет ему на помощь. Именно глубокая убежденность в непобедимости чудовища и погубила Змея Могашшина. Га-Мавет, не вынимая из ножен своего черного меча, единственным движением отпустил несчастные души, навсегда избавив их от власти старого мага.

– Может, Джоу, змееподобными займешься ты? – весело спросил желтоглазый у своего ослепительного брата.