Невеста - Уикхем Маделин. Страница 67

Звонок в дверь, громкий и настойчивый, не дал ей договорить.

– Надо открывать.

Несколько секунд Джеймс Хэвилл не сводил взора с Оливии, затем встал, вышел в коридор, открыл парадную дверь и удивленно замер. На пороге стоял Александр – взъерошенный, небритый, с кучей сумок.

– Послушайте,– начал он, едва увидел хозяина.– Мне очень жаль. Я искренне сожалею. Вы должны мне поверить. Я вовсе не хотел расстраивать свадьбу.

– Уже не важно,– устало сказал Джеймс.– На твоем месте я бы уехал.

– Нет, важно,– запротестовал фотограф.– Для меня. И кроме того…– он помялся,– в моей комнате остались вещи. Ваша дочь выгнала меня, и я не успел их забрать.

– Ясно,– кивнул Джеймс.– Заходи.

Александр с опаской вошел в дом. Бросив взгляд на коробки со свадебным тортом, он состроил гримасу и спросил:

– Милли дома?

– Нет. Она у своей крестной.

– Как она?

– А как ты думаешь? – скептически произнес Джеймс, скрестив на груди руки.

Юноша вздрогнул.

– Я ни в чем не виноват!

– Как это не виноват? – В коридоре появилась возмущенная Оливия.– Милли рассказала, как ты изводил ее, как угрожал… Ты просто отвратительный пакостник!

– Эй, полегче! Ваша Милли тоже не святая.

– Возможно, Александр, ты считал, что окажешь миру большую услугу, разоблачив нашу дочь,– сказал Джеймс.– Может быть, ты думал, что исполняешь свой долг. Но прежде чем информировать викария, тебе следовало прийти к нам или хотя бы к Саймону.

– Да не собирался я никого разоблачать! – вспылил фотограф.– Я просто хотел немножко ее завести.

– Завести?

– То есть поддразнить. Ну, вы понимаете. Вот и все. И викария я не информировал. С какой стати мне его информировать?

– Неизвестно, какие гадкие мыслишки бродят в твоей голове,– не унималась миссис Хэвилл.

– И чего я тут перед вами распинаюсь? – с досадой произнес Александр.– Все равно вы мне не верите. Но я этого не делал, ясно? Зачем мне расстраивать брак Милли? Вы заплатили мне, чтобы я фотографировал на этой чертовой свадьбе! Так с чего мне все портить?

Джеймс Хэвилл молча посмотрел на жену.

– Я даже не знаю, как зовут этого вашего викария.– Молодой человек вздохнул.– Я пытался объяснить Изабел, однако она не стала меня слушать. Теперь я пытаюсь поговорить с вами, и вы тоже меня не слушаете. Но это правда. Я никому не рассказывал про Милли. Клянусь. Да будь у нее хоть шесть мужей, мне начхать!

– Ладно,– резко выдохнул Джеймс,– допустим. Но если ты молчал, тогда кто же донес?

– А кто еще знал о первом браке?

– Никто,– отрицательно помотала головой Оливия.– Милли никому не говорила.

– Она говорила Эсме,– нарушил воцарившуюся тишину Джеймс и встретился глазами с Оливией.– Она все рассказала Эсме.

Изабел сидела в дальнем конце подъездной аллеи, ведущей в Пиннакл-холл, и через стекло машины глядела на свадебный шатер Милли, видневшийся из-за угла дома. Она просидела так уже полчаса, собираясь с мыслями, сосредоточиваясь, словно перед экзаменом. Она скажет Гарри все, что должна сказать, и уйдет, не выслушивая его возражений. В разговоре она возьмет дружелюбный, но деловой тон. Если он не согласится с ее предложением, она… Нет, Гарри не сможет отклонить такой приемлемый план, просто не сможет.

Изабел уставилась на свои руки, уже отекшие, как ей казалось, из-за беременности. Одно это слово заставляло ее вздрагивать от ужаса, словно девчонку-подростка. Беременность, как учили их в школе, сродни ядерному взрыву: сметает все, оставляя своих жертв бороться за дальнейшее выживание, которое и жизнью-то назвать нельзя. Беременность рушит карьеру, отношения между людьми, счастье. Не стоит рисковать, в один голос твердили классные дамы; а шестиклассницы хихикали на задних партах и передавали по рядам телефон абортария. Изабел закрыла глаза. Наверное, учительницы были правы. Если бы не злосчастная беременность, ее связь с Гарри могла бы перерасти в нечто большее, нежели свидания от случая к случаю. Ей уже хотелось чаще бывать с ним, делить радостные и печальные мгновения, слышать его голос по утрам… Ей хотелось признаться ему в любви.

А теперь между ними встал ребенок. Новый элемент, новый шаг, новое испытание для обоих. Оставить ребенка – значит пойти против желания Гарри, поместить их хрупкую связь в иную атмосферу, которой та не выдержит. Оставить ребенка – значит разрушить их отношения. Однако Изабел понимала: иной выбор сломает ее саму.

С тяжелым сердцем она достала из сумочки расческу и провела ею по волосам, затем вышла из машины. Воздух оказался неожиданно теплым и свежим. Изабел неторопливым шагом прошла по гравию к внушительному парадному входу, на этот раз не боясь досужих взглядов – сегодня у нее есть все причины посетить Пиннакл-холл,– нажала на кнопку звонка и приветливо улыбнулась рыжей девице, открывшей дверь.

– Здравствуйте. Я хотела бы видеть Гарри Пиннакла. Меня зовут Изабел Хэвилл, я сестра Милли Хэвилл.

– Я знаю, кто вы,– ответила девица далеко не любезным тоном.– Полагаю, вы пришли насчет свадьбы. Точнее, насчет ее отмены.

Рыжая откровенно пялилась на нее, словно нашла главную виновницу. Изабел впервые задумалась, какая молва идет о ее сестре.

– Вы правы. Пожалуйста, скажите ему, что я здесь.

– Боюсь, он занят.

– Будьте добры, скажите ему обо мне,– вежливо повторила Изабел.

– Ждите тут.

Через несколько минут девица вернулась.

– Он примет вас,– сообщила она так, будто делала огромное одолжение.– Однако у него очень мало времени.

– Он так и сказал?

Девица демонстративно промолчала. Подойдя к кабинету Гарри, рыжая постучала в дверь.

– Войдите! – сразу отозвался он. Девица распахнула дверь и объявила:

– Изабел Хэвилл.

– Да.– Гарри Пиннакл, сидевший за столом, поднял глаза.– Я знаю.

Когда дверь за рыжеволосой помощницей закрылась, Гарри отложил ручку и, ничего не говоря, устремил взгляд на Изабел.

Она не шевелилась. Стояла, чувствуя легкую дрожь, ощущая на себе его взгляд, словно тепло солнца, потом закрыла глаза, пытаясь собраться с духом. Она слышала, как он встал, как приблизился к ней. Гарри взял ее за руку, прижался губами к нежной коже на внутренней стороне запястья, и только тогда Изабел сказала: