Мрачный и опасный - Уилсон Патриция. Страница 4

Кэтрин дошла до небольшой ложбинки, кото­рую приглядела вчера, и начала основательно в ней устраиваться. Еда у нее с собой – было бы слишком сложно и утомительно возвращаться домой, чтобы перекусить, можно и здесь малость пожевать, а ос­тальное оставить птицам.

Она вытащила из корзины все, что нужно для работы – карандаши, краски, воду во фляжке, плотный альбом для эскизов, – и отвинтила крыш­ки небольших стеклянных ловушек. С их помощью можно захватить в плен зазевавшихся жуков, мо­жет быть даже крошечную полевую мышь, но по­том всех надо как можно скорее возвратить в их привычный мир.

В ожидании добычи Кэтрин с удовольствием всматривалась в окружающие ее густые травы, где подчас виднелись золотящиеся колоски, напоми­нающие о давнишних посевах, любовалась алым цветом полевых маков. Здесь, в этой ложбинке, откуда не видно моря, она будто попала в другой мир.

Замечательно безопасный мир. Готовясь рисо­вать свои миниатюры и поджидая маленьких на­турщиков, Кэтрин могла позволить себе заглянуть в прошлое и впервые сделать это без страха. Паль­цы свое дело знали, руки ждали работы, вообра­жение и внимание тоже начеку, и часть ее созна­ния вольна была оглянуться назад и воспарить над прошлым, как планируют над морем чайки, не касаясь воды.

Она будто вновь услышала, но теперь уже без со­дрогания, голос Коллина:

– Я познакомился с ней после того, как ты по­пала в больницу. Так уж случилось, Кэт. Я знаю тебя и… Ну, словом, ты ведь всегда все понимала.

«Так уж случилось!» Легко сказать. Эти слова означали конец всему, и Коллин действительно больше ни разу не навестил ее в больнице. Конеч­но, она все понимала. Ему не хотелось встречаться с ней, чтобы не терзать себя излишними пережи­ваниями. Несчастье случилось по его вине, но у него не хватало духу признаться в том, что он чуть не убил ее и что его действия оставили ее хро­мой, возможно, на всю жизнь. Его рискованная езда стала причиной катастрофы, а потом он бро­сил ее одну, и она слишком долго пролежала на земле. Она до сих пор помнила этот лед, этот хо­лод, эту боль…

Сразу перед аварией, когда она смотрела на до­рогу, мчащуюся навстречу, он закричал. Казалось, что этот крик вечно будет стоять у Кэтрин в ушах. Он вцепился в нее, но не потому, что хотел защи­тить, а просто сам в эти секунды ужаснулся и нуждался в поддержке. В самый момент крушения она поняла, что он просто не помнит о ее присутствии. Какая уж там попытка защитить! А до этого?..

Они ехали так быстро! Кэтрин прикусила губу, спрашивая себя, должна ли она возражать или это только раззадорит его и он бесшабашно выпалит, что у нее совсем нет вкуса к острым ощущениям, как говаривал до этого не раз. Он опять был под парами, и она не могла толком понять, много ли он выпил, видела только, что он гонит так, будто они мчатся по гоночной трассе.

Еще одна вечеринка, на которую ей не хоте­лось идти, еще один аргумент в пользу того, что протестовать надо было решительнее, гораздо ре­шительнее.

– Прошу тебя, Коллин, не гони так!

Вот, пожалуй, и все, что сорвалось у нее с уст, когда скорость стала просто бешеной.

– Все в порядке, детка, все под контролем. Пе­рестань дергаться. Практически эта машина способ­на ехать сама.

Если бы машина и в самом деле могла ехать сама, Кэтрин чувствовала бы себя гораздо спо­койнее. Она обеими руками вцепилась в край си­денья и твердила себе, что, по всей вероятности, лучше обсудить с ним это потом, когда они дое­дут до ее дома. Осталось не так уж далеко. Множе­ство людей гоняют как сумасшедшие и избегают аварии. Правда, большинство из них делает это на трезвую голову, а на дорогах далеко не всегда ме­стами появляется лед.

Это был вечер Дня подарков*, и она молилась, чтобы навстречу, не дай Бог, не гнал бы такой же пьяный недоумок на столь же бешеной скорости.

* По английскому обычаю в этот день (второй день Рож­дества) слуги, почтальоны и посыльные получают подарки.

Она понимала, что Коллин и думать не думает ни о чем подобном. И неудивительно, ведь у подвыпив­шего человека не только реакции сильно замедля­ются, но и воображение работает совсем не в ту сторону.

– Может, я поведу? – отчаянно спросила она, слишком испуганная, чтобы отвести глаза от доро­ги. Хотя смотри не смотри, а от тебя все равно ниче­го не зависит.

– Ну вот еще! Никто, кроме меня, не сядет за руль моей машины. Ты что, не понимаешь, что это не машина, а мечта коллекционера. Я холю и лелею ее, и вдруг доверю тебе!

– Вмажешься сейчас в дерево, и она станет меч­той старьевщика.

– Ладно, хватит уже, – проворчал он, – по­учаешь меня, как малого ребенка. Ты вот и весь вечер посматривала на меня неодобрительно. И всегда ты так. Знаешь, Кэт, иногда ты просто не­выносима.

Кэтрин еще сильнее вцепилась в край сиденья. Возможно, она и смотрела на него неодобрительно именно потому, что одобрять в нем вообще было нечего. Она терпеть не могла, когда Коллин начи­нал пить, быстро становясь громогласным и глу­пым. По натуре она была человеком слишком спо­койным, чтобы пытаться совладать с его буйным поведением. И ненавидела, когда ее зовут Кэт! Кол­лин, кстати, прекрасно это знал.

А сейчас ей оставалось только напряженно всматриваться в пролетающие улицы и крутые повороты. Вот уже конец парка, вот они промча­лись под мостом и вылетели на длинную, плохо освещенную дорогу в районе доков, в той части города, где она жила.

Почти уже добрались! Уже скоро! Кое-где на тро­туарах виднелись люди, но машин, слава Богу, не было вообще. Однако, хотя сейчас и очень поздно, но кто-то, только-только закончив праздновать Рож­дество, может лихо выскочить из дверей прямо на мостовую.

Коллин никак не хотел уходить с вечеринки, так что они стали той самой надоедливой после­дней парой, от которой хозяева уж не знают как и отделаться. Таким вещам Коллин никогда не при­давал значения. Да, хорошего во всем этом не на­блюдалось. Он как всегда игнорировал ее спокой­но сказанные слова, что, мол, пора прощаться, даже принялся жаловаться на нее усталым хозяе­вам.

Почти добрались. Руки Кэтрин немного расслабились, но она все еще держалась за край сиденья. Пихая езда Коллина и раньше много раз пугала ее, но никогда так сильно, как в этот раз. Нет, в буду­щем она заведет собственный автомобиль, пусть даже он и не будет мечтой коллекционера. До дома оста­валось меньше мили, она положила руки на колени и заставила себя не думать о дороге.

«Кроме меня, никто не сядет за руль моей ма­шины».

Кэтрин ненавидела себя за то, что вверяет свою жизнь такому водителю, неважно, что они помолв­лены. Подчас, уверяя себя в том, что все у них будет хорошо, она вдруг задавалась вопросом: а не выжи­ла ли она из ума? При нормальных обстоятельствах Коллин был приятным и добрым. Хотя у нее не было уверенности, что она хочет выйти замуж за человека при­ятного и доброго, но под действием винных па­ров превращающегося в полного идиота. Потом, размышляя, она поняла, что Коллин в ее несчас­тье виноват меньше, чем она сама. Что должно было случиться, то и случилось. Разве она этого не предвидела?

Когда мечта коллекционера, крутанувшись по льду, полетела прямо на темные деревья, Кэтрин даже и не подумала закричать, потому что для нее это не было неожиданностью. Машина потеряла управление, кружась, пробуксовала с одной стороны дороги на другую, и это казалось неизбежным по­воротом судьбы.

Мир Кэтрин вплывал в несчастье замедленными кадрами, и единственное, о чем она в тот момент успела подумать, это о своей работе. Никогда боль­ше не рисовать, никогда не встретить восхода солн­ца, никогда не пройти по высоким травам… Она слышала ужасающий скрежет, звук раздираемого железа. И еще жуткий вопль Коллина.

Он сильно испугался, холодно подумала она. Ес­тественно, ведь ему и в голову никогда не приходи­ло, что такое может случиться именно с ним. Кол­лин всегда был уверен в себе и собственной неуяз­вимости. Этакий любимчик Фортуны, которого Кэт­рин довелось увидеть в тот самый прискорбный мо­мент, когда колесо Фортуны неумолимо повергает его вниз.