Мрачный и опасный - Уилсон Патриция. Страница 5

Потом все как-то отдалилось, и крик Коллина, и скрежет – звуки доносились откуда-то снаружи, будто прикрытые от нее жесткой ладонью рока. И сама она, как тряпичная кукла, была заброшена куда-то, и там, куда ее забросили, весь мир заво­локло мраком.

Первое, что Кэтрин ощутила, очнувшись, был холод, страшный холод, но она не могла пошеве­литься, не могла уйти от этого холода. Одна нога была чем-то зажата, а сама она лежала на льду, на том самом льду, по которому их и принесло к точке удара. Машина опасно нависала над ней; ощущался острый запах бензина. Страх, который оставил ее в момент аварии, теперь возвратился, стоило поду­мать о пламени. Если оно вспыхнет, она не сможет даже отползти.

– Коллин! – крикнула она, но и сама не услы­шала своего крика, вернее услышала только какое-то сипение.

В машине его не было. Сквозь пассажирскую дверь Кэтрин видела пустое водительское место. Его отбросило, это ясно. Она с ужасом подумала, что он погиб, лежит мертвый где-то там, под деревьями, на обочине дороги.

– Коллин!

На этот раз она умудрилась позвать его громче и почти сразу услышала стон и шорох движения. Ка­жется, это у нее за спиной, но голову повернуть она не могла.

– Я разбился, Кэт…

Вновь послышался его стон, теперь ближе, и почти сразу она увидела его. Она испытала огромное облегчение. Он может двигаться. Он не встает, но может передвигаться. Она видела его в лучах света и поняла, что фары все еще горят. Электричество, бензин, огонь!

– Меня зажало! – настоятельно проговорила она. Но он будто и не слышал этого. Он сидел рядом, сжимая голову руками, ей показалось, что он все еще пьян. Даже странно: она слышала, что люди, испытав потрясение или сильный испуг, сразу же трезвеют. Оставалось надеяться, что и с Коллином произойдет нечто подобное.

– Коллин! – Он посмотрел на нее таким мут­ным взглядом, что все надежды вмиг испарились. – Меня зажало. – Она старалась говорить как можно громче. – Помоги мне выбраться.

– Я все разбил!..

Он издал жуткий стон, думая только о себе, и Кэтрин сразу, в тот же момент, почувствовала, что он даже и не попытается помочь ей.

– Коллин, самой мне не освободиться. По­моги же!

На лице его виднелась кровь. Тонкая струйка сте­кала к его подбородку, и он размазал ее, причем, казалось, не стал ничуть трезвее. Она видела, что он пытается встать, и это удалось ему. Коллин стоял над ней, шатаясь, рука его оперлась о накренив­шийся над ней автомобиль, который, к ее ужасу, от этого устрашающе покачнулся.

– Надо звать на помощь, – пробормотал он.

– Попробуй сам, Коллин! Здесь бензин, он мо­жет вспыхнуть…

Он стоял, глядя вниз, а потом покачал головой, как будто только что разглядел ее.

– С тобой все будет хорошо, Кэт. Ничего тут не вспыхнет. Все под контролем. – И пошел в сторону дороги, так что ей осталось лишь отчаянно возо­пить:

– Я лежу на льду, замерзаю! Хотя бы подложи под меня пальто или еще что…

– Лучше тебе не двигаться. Я позову кого-нибудь на помощь.

Слова его прозвучали невнятно, она их едва рас­слышала и больше просить ни о чем не стала. Он явно не способен думать, наверное, это послед­ствия аварии, решила она. Уходил он довольно легко, значит, серьезных повреждений у него не было. Ну ничего, пройдется немного по дороге, придет в себя, вернется и попытается ей помочь. Кэтрин ждала его, но он все не возвращался, и теперь она была так скована холодом, что даже дрожать не могла.

Здесь я и помру, безнадежно подумала она. Ава­рию я еще как-то пережила, но вот теперь умру от холода. Она почувствовала первые прикосновения снежинок к лицу и закрыла глаза. Одно хорошо: при этом оледенении совсем не чувствовалось боли.

Коллин пропал в поисках подмоги. Через нео­пределенное время она сквозь дрему услышала, как остановилась машина, кто-то вызывал полицию и «скорую помощь».

Позже Кэтрин узнала, что Коллин добрался до ближайшего небольшого паба и выпил несколько порций бренди. Ясно зачем: когда начнется разби­рательство, у него будут свидетели, что он выпил уже после аварии, поскольку этого потребовало его состояние. А то, что Кэтрин лежит на льду, с но­гой, зажатой искореженной дверцей автомобиля, его, как видно, не волновало. Нет, он не злодей, конечно, и не оставил ее умирать нарочно, просто при его инфантилизме в подобной ситуации она – как и любой другой, оказавшийся в этот момент в его машине, – отходила на второй план. Главное, как он считал, было доказать полиции, что за рулем он не был пьян.

Не считая того единственного визита в боль­ницу, когда Коллин бесстыдно признался в нали­чии другой женщины, Кэтрин его больше не ви­дела. Полицейские пытались добиться у нее при­знания в том, что он был пьян за рулем, но она это отрицала. Все осталось в прошлом, она не хо­тела ни видеть Коллина, ни преследовать его, ни мстить ему. Кэтрин не злилась на него, даже не думала о нем, будто его и не было, но тогда, очевидно, это происходило из-за ее болезненного со­стояния.

Кэтрин поежилась от того, прошлого холода, хотя ее согревали лучи ласкового осеннего солнца, и со­средоточилась на предстоящей работе. Подобные вос­поминания бессмысленны. Она решила это давно. боль прошла, хотя она и прихрамывала теперь на одну ногу, которая часто побаливала. Но появилась надежда на полное выздоровление. Она легко отпус­тила свое прошлое и сейчас даже удивилась, что оно вдруг так ярко ей вспомнилось.

В банку угодил жук и теперь раздраженно опи­сывал круги по ее дну. Кэтрин начала зарисовывать его во всех позах, которые он принимал. Поз­же она дорисует детали, но сейчас приходилось работать быстро, чтобы не держать это создание слишком долго в заточении. Она не забыла беспо­мощность, которую испытала, когда ее зажало машиной, по коже до сих пор пробегала дрожь при одном воспоминании об этом. Потому ей и не хотелось слишком долго удерживать кого бы то ни было в плену.

Работу Кэтрин прервала лишь однажды, чтобы перекусить сандвичами и кофе, приготовленными ее тетушкой. Потом опять работала, чувствуя, что сегодня ей определенно везет. После жука попалась зеленая, в тонких светлых прожилках, бабочка. Та­кие обычно обитают в лесу, но эта решила прогу­ляться в иные области, где ей пришлось ненадолго задержаться в непонятной прозрачной ловушке. Кэт­рин быстро зарисовала ее и даже придумала для этой бабочки целую историю, где та будет щеголять в пышном шифоновом наряде с крошечной сияющей короной на изящной головке.

Ближе к вечеру Кэтрин увидела, что сделано уже достаточно, поработала она хорошо, и стала помаленьку собираться. Выбравшись из своей лож­бинки, она, прежде чем уйти, постояла, любуясь, морем. Прилив возвращался, и она видела, как линия прибоя все ближе придвигается к камням, захватывая даже часть растительности, ютящейся под обрывом.

Налюбовавшись морем, Кэтрин, осторожно про­бираясь по тропе, отправилась домой. Там, где тро­па слишком близко подходила к краю обрыва, люди ходить опасались, так что сбоку образовались об­ходные дорожки. Море и ветер скоро заберут и эти полоски земли. Идти тут приходилось осторожно. Упасть с обрыва, особенно теперь, когда с ногой еще не все ладно, было бы крайне нежелательно.

И вот, когда Кэтрин обходила одно из таких осо­бо опасных мест, за спиной у нее раздался какой-то звук. Она насторожилась. В последнее время ей при­ходилось пропускать все, что движется быстрее ее. Люди в основном уступали ей дорогу, однако попа­дались и такие, что игнорировали или не замечали, как она прихрамывает. Но сейчас Кэтрин находи­лась не на городском тротуаре, просто отойти в сто­рону было небезопасно, а потому замерла и решила осмотреться, поскольку один неверный шаг на та­кой неровной поверхности, и можно потерять рав­новесие. Выбрав надежное место, она отступила к обочине, так что кто бы ни шел там, сзади, он пре­красно сможет ее обойти.

Любопытство и тревога заставили ее обернуться. Не очень-то приятно, что кто-то идет за тобой сле­дом в столь безлюдном месте. Прежде тут никто ей не встречался, а ведь она ходит работать сюда уже довольно долго, так долго, что уже почитала здеш­ние места своими, но это, как видно, совсем не так. И к тревоге примешалось что-то вроде обиды и не­годования.