Бриллиантовые девочки - Уилсон Жаклин. Страница 27

— Ого! — сказала Джуд.

Я с тревогой посмотрела на неё, но она и не думала над ним насмехаться, она была совершенно серьёзна и пыталась копировать его движения.

— Нет-нет. Начинать надо так, — сказал Брюс. — Исходное положение — позиция лошади. Ноги вместе. Руки свисают по бокам, красиво и свободно. Дыхание лёгкое. Вообще-то, дышать нужно через нос, но он у тебя сейчас разбит и заложен. Просто дыши, как тебе удобнее. Очисти мозг. Отключись от всех своих мыслей.

Джуд послушно стояла — ноги вместе, руки свисают по сторонам. Я попыталась встать так же, но мне не удавалось очистить мозг. Мысли неотвязно возвращались с назойливым жужжанием, как пчелы. В голове у меня, в самой середине, дрыгала ногами малышка Солнышко с её голым девчоночьим низом.

— Я меняла Солнышку подгузник! — выпалила я.

— Отлично, Дикси, молодец, только тише, нам нужно сосредоточиться.

— Дикси не знает, что такое «сосредоточиться», — сказала Джуд.

Тут она была не права. Я настолько сосредоточилась на Солнышке, что уже не могла думать ни о чем другом, в особенности о позе лошади. Я наблюдала, как они катятся на пятках и сгибают колени. Брюс велел Джуд представить, что она зажала между коленями козла. Она не засмеялась. Она старательно повторяла за ним каждое движение. Я представила большого бурого козла между колен Брюса. А в коленях Джуд был зажат пушистый белый козлёнок. Я слышала противный козлиный запах, слышала их возмущённое блеянье. Они были совсем настоящие, и в то же время я знала, что их нет, что я их просто воображаю.

Я сжала в руке Фиалку и погладила её клювик, чтобы успокоиться. Она запорхала на свободе, обмахивая крылышками моё горевшее лицо. Нет, я вообразила, что она кружится голубым вихрем у меня над головой. Может быть, я вообразила и то, что у Солнышка нет пиписьки?..

Проверить это можно было только одним способом. Я оставила Брюса и Джуд стоять в позе лошади и тихонько прокралась в гостиную. Мама лежала на матрасе, разметав по подушке чёрные волосы. Глаза у неё были закрыты.

Солнышко лежал рядом с ней, завёрнутый в голубое одеяльце. Я подкралась ближе и, затаив дыхание, подобралась к самому матрасу. Мама не шевелилась. Солнышко тоже спал. Я нагнулась над ним, протянула руки… Сейчас я быстренько расстегну пижамку, разверну подгузник… Я согнула и разогнула пальцы, чтоб они стали ловчее.

И схватилась за голубое одеяльце.

— Не трогай братика!

Я чуть не упала Солнышку на голову и не задушила его. Мама приподнялась на локтях и уставилась на меня.

— Дикси, я же тебе сказала, оставь его в покое! — зашипела она.

— Извини, мама.

— Ладно. А теперь иди и оставь нас в покое.

— Хорошо, мама, — сказала я.

Я расплакалась, выбираясь из комнаты и натыкаясь на сваленную мебель.

— Ох, да прекрати же, ради бога, — сказала мама. — По-моему, это мне надо плакать. Я тут лежу, как выброшенный на берег кит, вся толстая и ослабевшая. Меня занесло в раздолбанный дом на краю света с пятью ребятишками. И что мне теперь делать, а? А ты-то что плачешь, Дикси-Лунатик?

— Так просто. — Я зарыдала ещё сильнее.

Солнышко засопел и тоже расплакался.

— Ну вот. Ты разбудила братика, и теперь его опять придётся кормить, ёлки зеленые!

Мама тяжело вздохнула и принялась расстёгивать рубашку. Она взяла на руки Солнышко, по-прежнему завёрнутого в одеяльце, как бисквитный рулет, и приложила его пушистую головку к своей большой белой груди.

— Кто тут так хочет кушать? — заворковала мама. — Мой сыночек. Мой проголодавшийся мальчик. Ты будешь любитель пива, когда вырастешь. — Мама посмотрела на меня. — Дикси, иди, дорогая. Я стесняюсь, когда ты так на меня смотришь. Вытри глазки, детка. Плакать не о чем. Смотри, какой у тебя славный братик — самый чудный мальчик на свете.

— Нет, — всхлипнула я.

Мама нахмурилась:

— Он самый чудный! Дикси, господи помилуй, тебе же десять лет! Ты же не ревнуешь к маленькому братику?

— Мама, это же неправда, что он мой братик.

— Ты о чем? — Мама так возмутилась, что груди у неё всколыхнулись и Солнышко выронил сосок. — Он правда твой братик. Точно так же, как Мартина, Джуд и Рошель — правда твои сестры. Отцы тут ни при чем. Я его мать. Все просто.

— Я знаю, мама.

— Ты меня с ума сведёшь, Дикси. Что ты знаешь? — спросила мама, пытаясь продолжать кормление. — Давай-ка, малыш, ещё покушаем. Не обращай внимания на свою глупую сестрицу. Тебе надо расти, ты пока такой маленький, мой мальчик.

Я опустилась на колени рядом с мамой:

— Он не мальчик, мама. Он девочка.

— Что? — сказала мама.

— Мама, ты все слышала. Я знаю. Я его видела. То есть её. Солнышко — девочка.

— Не будь дурой! — сказала мама. — Посмотри на него. Ведь это же мальчик. Ну конечно, это мальчик.

— Мама, ну зачем ты все это говоришь? Давай тогда посмотрим Солнышко. Мы сразу все увидим.

— Не смей его трогать! — закричала мама.

Она так вцепилась в Солнышко, что он испугался и закричал.

— У вас все в порядке? Вам что-нибудь принести? — спросил Брюс из-за двери. — Дикси, иди к нам с Джуд на кухню, дай маме отдохнуть.

— Сейчас приду, дядя Брюс. Я тут маме помогаю.

Мы слышали, как он снова прошёл на кухню. Мама раскачивалась взад-вперёд, прижимая к себе Солнышко.

— Ты чудесный мальчик, правда, мой милый? Глупая-глупая Дикси! Как ты можешь быть не мальчиком, моё Солнышко?

— Сними с него подгузник, мама.

— Оставь его в покое!

— Мама, ну посмотри же, — сказала я, хватая Солнышко за ножки и пытаясь сорвать подгузник.

— Прекрати! Не хочу я смотреть, не хочу и не буду! — сказала мама.

— Мама, не сходи с ума! Ты не можешь изображать, будто Солнышко — мальчик.

— Могу.

— И что ты собираешься делать? Навеки укрыть от всех её голую попку? Это же безумие! А когда ты понесёшь её в детскую поликлинику? И ты её собираешься все время одевать, как мальчика? А когда она пойдёт в детский сад? Её там отведут в мальчишеский туалет, расстегнут штанишки, и что она должна делать? Она же не сможет писать стоя.

— Ладно, ладно, уймись, Дикси. Я знаю, что она не может у меня навсегда остаться мальчиком. Мне нужно было всего несколько дней. Разве это так уж много? Я так хотела мальчика! И все приметы и знаки указывали, что у меня будет мальчик, — все гороскопы, все карты. Я была настолько уверена. Я никогда бы ни на кого не променяла вас — девочек, я вас люблю больше жизни, но вы же знаете, как мне всегда хотелось мальчика!

— А УЗИ, мама? Они же тебе сказали, что будет мальчик, — ты нам говорила.

— Сказали. То есть… Я была уверена, что они это скажут. Мне был так нужен мальчик, что я не хотела, чтобы возникли какие-то сомнения. Они такие всезнайки в этих больницах. Поэтому я и сбежала домой, как только они отвернулись. Я не хотела, чтобы они мною распоряжались и толковали мне о девочке, о моей маленькой дочурке. Дочки у меня есть. А теперь я хочу сына. — Она баюкала Солнышко, обхватив ладонью её маленькую головку.

— Но она же не сын.

— Дикси, дай мне немножко повоображать. Ненадолго, пока я соберусь с духом. Я не могу вынести, что все сделала не так. Ты ведь у меня тоже маленькая мечтательница. Ты же знаешь, как это бывает. Не то что другие. Не говори сёстрам!

— Но…

— Дикси, нельзя им говорить. Они подумают, что я рехнулась.

— Я тоже думаю, что ты рехнулась.

— Мартина и так злится, потому что её оторвали от её чёртова Тони. Джуд ещё упрямее, чем всегда. Рошель непрерывно капризничает. Они не поймут этого так, как мы с тобой. Мне нужно всего несколько дней, Дикси. Пожалуйста! Не выдавай меня.

— Хорошо, мама. Я им ничего не скажу. Мама разрыдалась:

— Хорошая моя. Спасибо тебе, тысячу раз спасибо. Так ты обещаешь?

Я нашла носовой платок Брюса и вытерла маме глаза.

— Обещаю, — сказала я. — Но только ненадолго. Нам придётся сказать им очень скоро. Но пока можешь воображать, раз тебе так лучше.