Разрисованная мама - Уилсон Жаклин. Страница 32

— Ну давай же потанцуем, Дол! — уговаривала меня Мэриголд. — Ты ведь тоже приложила к этому руку. Наверняка твой счастливый четырехлистник помог! Слушайте! Я, кажется, сделаю себе татуировку в виде клевера с четырьмя лепестками! Четыре — это мое счастливое число! Знак гармонии, спокойствия, душевного равновесия. Как у нас с тобой, дорогая? Мы ведь никогда не теряем равновесия, правда, Дол? — выкрикивала она, пытаясь еще сильнее закружить меня в танце.

— Думаю, нужно все-таки чего-нибудь поесть, — остановил ее Микки. — Похоже, тебе немного ударило в голову.

— Ударило в голову?! То есть разнесло ее на кусочки? Нет, мои дорогие. Это все в прошлом, сейчас я снова в полном порядке, как новенькая, даже еще лучше! — задыхаясь от смеха, пропела Мэриголд.

— Пойду-ка посмотрю, что можно соорудить на скорую руку, — поспешно пробормотала Стар, соскочив с кровати.

Обе мы отлично знали, что на нашей кухне ей не удастся отыскать ничего, кроме засохших листиков салата да нескольких кусочков хлеба, отложенных для утренних тостов.

— А как насчет пиццы? — вмешался Микки.

Было уже далеко за полночь, однако он сказал, что знает одно местечко, которое работает всю ночь и где можно заказать пиццу на дом по телефону. Вытащив свой мобильник, он выжидательно посмотрел на Стар.

— Ты какую пиццу любишь больше всего, дорогая?

— Чтобы в ней было много-много сыра. И еще ананасы.

Он даже слегка отшатнулся — так это его удивило.

— Ух ты! Вот здорово! И я тоже! Просто не верится!

— И я! И я! — закричала Мэриголд, хотя я точно знала, что она вообще не любит пиццу.

— А ты, Долфин?

Я растерялась, не зная, что сказать. Я тоже обожала, когда в пицце было много-много сыра и ломтики ананаса — чаще всего именно ее мы и покупали, но настаивать сейчас на этом было бы полным идиотизмом. Что я, попугай, что ли?

— А мне… если можно, с грибами. И с перцем. Пожалуйста, — вежливо добавила я.

Как выяснилось, мы совершили большую ошибку. Эту проклятую пиццу мы прождали целую вечность. Я потихоньку начала дрожать — так бывало всегда, когда меня, случалось, поднимали среди ночи.

Аппетитный аромат горячей пиццы моментально ударил в голову. Стар и Микки сразу же накинулись на нее, как волки. Они азартно болтали с набитым ртом, вслух перебирая то, что каждый из них любит из еды, и хохотали как сумасшедшие, когда выяснялось, что и тут вкусы у них до смешного совпадают. Ну, не чудеса ли? Оказывается, оба не любят шоколад и просто ненавидят брюссельскую капусту!

Слишком поздно я поняла, что погорячилась с грибами. Серые и скользкие, они напоминали горстку отвратительных толстых слизней, тайком пробравшихся в мою пиццу, чтобы немного согреться в толстом слое сыра. Я старалась незаметно выковыривать их — горло мое каждый раз сводило судорогой при мысли, что я могу случайно проглотить один из них. Впрочем, перец оказался ничуть не лучше. Ярко-красные и глянцевито-зеленые кусочки выглядели на редкость аппетитно, но страшно обжигали рот, так что на глаза у меня моментально навернулись слезы.

— Не ешь, — прошипела мне Стар. И с извиняющимся видом посмотрела на Микки. — Она совсем спит.

Мэриголд едва дотронулась до своей пиццы. Отодвинув ее в сторону, она подошла к шкафчику, нагнулась и принялась копаться в нем. По-прежнему стоя к нам спиной, она вытащила бутылку водки и сделала большой глоток. Наверное, она считала, что проделала все очень осторожно и мы ничего не заметили.

Было невыносимо наблюдать за ней.

— Я бы тоже не отказался глотнуть разок. Но попозже, — небрежно процедил Микки, кивнув в сторону Мэриголд.

— Глоточек на ночь не повредит, — сказала Мэриголд. — Только спать будешь крепче. Кстати, пора на боковую. Только посмотрите на бедняжку Дол — у нее же глаза совсем слипаются!

— Ну тогда, я полагаю… — Проглотив последний кусок пиццы, Микки встал, посмотрел на Стар и осторожно коснулся ее длинных, отливающих золотом волосом. — Когда я могу прийти, чтобы увидеть тебя снова? — галантно спросил он, словно собираясь назначить ей свидание.

— Что? — тряся головой, выкрикнула Мэриголд и снова глотнула из бутылки — на этот раз уже никого не стесняясь. — Микки, о чем это ты, ради всего святого? Неужели ты собираешься уйти ?!

— Дорогая, но ведь уже почти два часа ночи!

— Прекрати немедленно! Ты останешься здесь, вот и весь разговор! — отрезала Мэриголд. — И слышать ничего не хочу! Останешься с нами — и точка!

— Я вернусь утром, — сказал Микки.

— Нет! — слишком громко заявила Мэриголд. — Нет, ты не можешь уйти просто так! — Она уже почти кричала.

Уже готовый уйти, Микки снова бросил на нее тот же странный быстрый взгляд, который я заметила раньше. И тут Стар подбежала к нему и взяла его за руку.

— Пожалуйста, останься, — прошептала она.

Его лицо смягчилось.

— Ладно, — кивнул он, и я заметила, что он крепко сжал ей руку.

Я подумала, что если бы Стар в тот момент попросила его выпорхнуть из окна, он только кивнул бы, дескать, о'кей, бэби, и через минуту качался бы на ветке.

Мэриголд потащила Микки за собой. Мы со Стар снова улеглись в постель, но ни у нее, ни у меня сна не было ни в одном глазу. Уткнувшись лицом в свой любимый шелковый шарф, я подоткнула со всех сторон одеяло и устроила себе нечто вроде норки.

— Просто не могу поверить, — прошептала Стар.

— Знаешь… он в точности такой, как она рассказывала.

— Даже лучше. Сказать по правде, я никогда ей не верила! А она-то, выходит, все время говорила чистую правду. Неудивительно, что она так зациклилась на нем. Подумать только, и это мой папа !

— Ага. Только он совсем не похож на папу, правда? — пробормотала я. Горечь и обида, переполнявшая меня, придали неприятный желчный привкус моим словам.

— Что ты хочешь этим сказать? — встрепенулась Стар.

— Ну… видишь ли, он ведь до сих пор ни разу не дал о себе знать, никогда не брал тебя к себе на уикенд… короче, он не делал ничего такого, что обычно делают другие отцы, верно? Не обижайся, я вовсе не хочу его обидеть — в конце концов, мой-то собственный отец тоже ничего такого не делал, просто…