Дорога ветров - Уильямс Тэд. Страница 60

На самом северном краю мира стояла гора, торчащий клык ледяного камня, черной тенью покрывший все вокруг, возвышающийся над остальными пиками. Долгие недели дымки, пар и ядовитые испарения выбивались из отверстий в поверхности горы. Теперь они великолепной короной венчали Пик Бурь, закручиваясь в благоговейных ветрах, которые овевали гору, медленно темнея, как будто они высасывали самую сущность вечной ночи из межзвездного пространства. Буря усиливалась и разрасталась. Те несколько смельчаков, которые все еще оставались в своих жилищах в пределах видимости ужасной горы, скрючились в хижинах, вздрагивая от треска молний и воя ветра. Непрекращающийся буран завалил снегом их стены и крыши, так что в конце концов дома превратились в белые курганы, напоминающие захоронения. Только тоненькие вымпелы дымков над дымовыми отверстиями говорили о том, что их обитатели еще живы. Бесконечные открытые пространства Фростмарша тоже были занесены снегом. Всего несколько лет назад обширная равнина была усеяна маленькими деревушками, процветающими городами и селениями, которые кормились благодаря движению на дорогах Фростмарша и Вальдхельма. Сейчас, когда практически весь урожай погиб, а животные убежали на юг или были съедены, земля превратилась в безлюдную пустыню. Те, кто ютились в предгорьях по ее краям или под прикрытием лесов, знали, что теперь в ней обитают только волки и блуждающие призраки, и называли Фростмарш новым именем — Наковальня Короля Бурь. Сейчас новый страшный ледяной молот из мороза и снега колотил по этой наковальне.

Длинная рука бури протянулась на юг через весь Эркинланд и дальше, проносясь порывами ледяного ветра через степи и впервые на человеческой памяти сделав Тритинги белыми, словно кость. Снег вернулся в Пирруин и Наббан — второй раз за сезон и третий раз за последние пять веков.

Красный шатер герцога Фенгбальда стоял в центре снежного поля, словно рубин в молочной луже. Серебристый орел, фамильный герб герцога, распростер крылья над дверным проемом; под ударами жестокого ветра, который дул в долине, огромная птица вздрагивала и трепыхалась, как будто хотела взлететь. Шатры армии графа были разбросаны по всему полю на приличном расстоянии друг от друга. В своей палатке Фенгбальд возлежал на груде расшитых подушек. Он вяло держал чашу с подогретым вином; он уже несколько раз опустошил ее с момента своего возвращения; темные волосы его рассыпались по плечам. На коронации Элиаса Фенгбальд был худ, как молодая гончая. Теперь щеки и талия графа Фальшира, Утаньята и Вестфолда заметно округлились. Светловолосая женщина стояла на коленях у его ног. Молодой паж, бледный и озабоченный, застыл в ожидании у, правой руки своего хозяина.

По другую сторону жаровни, которая согревала шатер, находился высокий косоглазый человек с густой бородой, одетый в кожу и грубую шерсть обитателя Тритингов. Не желая сидеть, как это делали горожане, он стоял, широко расставив ноги и скрестив руки. Когда он шевелился, ожерелье из костяшек пальцев у него на груди сухо пощелкивало.

— Чего еще болтать? — спросил он.

Фенгбальд посмотрел на него, медленно моргая. Он был слегка одурманен выпитым вином, которое временно обуздало его воинственный нрав.

— Я должно быть люблю тебя, Лездрака, — сказал он наконец. — Потому что иначе мне давным-давно опротивели бы твои вопросы.

Вождь наемников невозмутимо выдержал взгляд графа.

— Мы знаем, где они. Что нам еще нужно?

Герцог выпил еще, потом вытер рот рукавом шелковой рубахи и махнул пажу:

— Еще, Исаак. — Потом Фенгбальд снова обратился к Лездраке: — Я кое-чему научился от старины Гутвульфа, хотя он и был неудачником. Я получил ключи от великого королевства. Они у меня в руках, и я не собираюсь выкидывать их, действуя торопливо и необдуманно.

— Ключи от королевства? — презрительно уронил тритинг. — Что это за ерунда, придуманная каменными жителями?

Фенгбальд, казалось, был доволен, что наемник не понял его.

— Как вы, обитатели равнин, надеетесь сбросить в море меня и всех остальных жителей городов? Вы вечно болтаете об этом! У вас нет кораблей, Лездрака, никаких кораблей. Просто пойди и притащи сюда старика. Ты ведь любишь ночную прохладу — ты и твои люди всю жизнь едят, спят и развлекаются под звездами. — Герцог ухмыльнулся.

Обернувшись к пажу, чтобы посмотреть, как он наполняет чашу. Рука Верховного короля не заметил злобного взгляда покидавшего шатер тритинга. Если не считать гудения хлопавшей на ветру ткани, в шатре воцарилась тишина.

— Итак, крошка, — сказал наконец Фенгбальд, ткнув безмолвную женщину обутой в домашнюю туфлю ногой. — Каково это, чувствовать, что ты принадлежишь человеку, который в один прекрасный день приберет к рукам всю страну? — Она не ответила, и он пнул ее снова, на этот раз грубее. — Говори, женщина!

Она медленно подняла глаза. Ее красивое лицо было пустым, безжизненным, как лицо мертвеца.

— Это хорошо, господин, — пробормотала она наконец. Она говорила на вестерлинге с картавым эрнистирийским акцентом. Женщина снова опустила голову, волосы занавесом упали на лицо. Герцог нетерпеливо огляделся.

— А ты, Исаак, что ты думаешь по этому поводу?

— Это хорошо, господин, — поспешно сказал паж. — Раз вы говорите, что так будет, значит так и будет.

Фенгбальд улыбнулся.

— Конечно будет. Что может случиться? — Он немого помолчал, хмурясь на выражение лица мальчика, потом пожал плечами. Видывал он кое-что и похуже страха. — Только дурак, — заключил он, быстро накаляясь, — только идиот, говорю я, может не видеть, что король Элиас стоит одной ногой в могиле! — Он возбужденно махнул рукой, пролив немного вина. — То ли он подхватил какую-то заразу, то ли этот поп Прейратс медленно отравляет его, мне наплевать. Красный священник идиот, если думает, что когда-нибудь сможет править королевством. Он самый ненавистный человек в Светлом Арде. Нет, когда умрет Элиас, его место сможет занять только человек благородных кровен. И кто же это будет? Гутвульф ослеп и сбежал. — Герцог коротко рассмеялся. — Бенигарис из Наббана? Он не может управлять даже собственной мамашей. А Скали, риммерсман, не более благороден и цивилизован, чем это животное Лездрака. Так что, когда я убью Джбшуа, если до тех пор он не помрет сам, и подавлю его жалкое сопротивление, кто кроме меня будет претендовать на драконье кресло? — Возбужденный собственными словами, он одним глотком осушил чашу. — Кто еще? И кто вообще сможет противостоять мне? Королевская дочь, эта легкомысленная замарашка? — Он замолчал и уставился на пажа. Мальчик опустил глаза. — Нет, если Мириамель приползет ко мне на коленях, я может быть и сделаю ее своей королевой, но уж глаз с нее не спущу. Она будет наказана за презрение ко мне. — Он самодовольно улыбнулся и, наклонившись вперед, положил руку на бледную шею стоявшей на коленях женщины. — Но не бойся, маленькая Феруга, я не забуду тебя ради нее. Я тебя тоже оставлю при себе. — Когда она отпрянула, он сжал руку, наслаждаясь ее сопротивлением.