Клуб разбитых сердец - Уокер Рут. Страница 54

Так отчего же ее тянет на откровенность?

– У меня не может быть детей, – сказала Дженис. – Анализы показали. Джейк… он повел себя просто молодцом.

Не от всякого такого дождешься.

– Ясно. – Подошел помощник официанта поменять тарелки. Арнольд дождался, пока он закончит, и сменил тему:

– Да, так об этой группе поддержки. Наберись терпения. Пройдет немного времени, и они разоткровенничаются друг с другом, и тогда у тебя будет все, что надо.

– Дай-то Бог.

– Когда у вас следующая встреча?

– В эту субботу.

– В университетском клубе?

– Да, каждую первую субботу месяца Морис держит для нас солярий. Лучше места не сыщешь – никто не мешает.

И район удобный – самый центр. У Стефани коттедж в Марин-Каунти, Шанель живет на Пасифик-Хайтс, Ариэль – на Приморском бульваре, я – в Пало-Альто, а Глори – черт ее знает, где она живет. Кажется, где-то в районе Тендерлойн.

– Как раз нет. Она обитает на Русском холме, в пустой квартире. Я ничуть не преувеличиваю, действительно в пустой. Спит на полу, на матрасе.

– Это она сама тебе сказала?

– Она находит меня – как это она выразилась? – славным малым. Хотела, наверное, сказать – славным старичком.

А что? Ей едва восемнадцать стукнуло, так что я ей, наверное, кажусь Мафусаилом.

– Очень на нее похоже, – медленно проговорила Дженис. – А ведь тебе нравится эта девчонка, правда?

– Мозги у нее на месте. Она старается выбиться в люди.

И играет по своим правилам.

– И тебе это по душе?

– Конечно. А я, как ты думаешь, всего добился? Когда выяснилось, что в местную адвокатскую элиту мне не пробиться, потому что я не там, где надо, учился, я стал действовать по-своему. Большинство из моих уважаемых коллег считают меня ничтожеством, да только как же так получается, что на процессах я чаще всего кладу их на лопатки?

– Вот поэтому-то ты и стал заниматься разводами?

– Не разводами. Женщинами, которых хотят обмануть, – сказал Арнольд с таким праведным смирением, что Дженис расхохоталась.

– Ах ты, старый плутишка.

– Вот именно. Сравнительно с тобой уж точно старый.

– Да, у тебя ведь скоро день рождения. Я пошлю тебе букет желтых роз и детский поцелуй, чтобы ты чувствовал себя молодым.

– А я и так чувствую себя молодым. В том-то и беда.

– Слишком много женщин?

– Полно, и все не те. Я тут присмотрел одну славную птичку, которая могла бы заставить меня забыть об отвращении к браку, но, боюсь, придется ее отставить. Дело в том, что я перевернул новую страницу в жизни. С юными девицами пора завязывать.

Дженис собиралась было съязвить, но тут проходящая мимо пара остановилась и заговорила с Арнольдом. А потом он заспешил на свое свидание.

Они распрощались у выхода из ресторана, и, глядя, как Арнольд удаляется – мужчина, которому все инстинктивно уступают дорогу, – Дженис поймала себя на том, что восстанавливает в памяти их разговор и пытается угадать, уж не Морнинг ли Глори Брауни та самая птичка, о которой говорил крестный?

– По-моему, пора нам познакомиться поближе, – сказала Дженис, обводя взглядом группу поддержки. Шел дождь, и удлиненная узкая комната, уставленная огромными цветочными горшками и резной мебелью, от которой веяло стариной, казалась сегодня особенно уютной. – Думаю, стоит выбрать какую-нибудь тему, и пусть каждая выскажется.

Дженис замолчала в ожидании реакции. Шанель, казалось, все это забавляло – по крайней мере лицо ее тронула улыбка. Ариэль сосредоточенно разглядывала тарелку с салатом, к которому едва прикоснулась, и Дженис даже подумала, что она вообще не расслышала сказанного. Глори, со своей стороны, напротив, поедала ее глазами, и вид у нее был явно настороженный.

– Ну что ж, я лично готова попробовать, – сказала Стефани. – Только надо выбрать какую-нибудь действительно удобную тему, чтобы никто не смущался.

«А тебя что смущает, Стефани?» – подумала про себя Дженис, но вслух сказала:

– Вы правы. Никто не возражает?

На сей раз все согласно кивнули, Глори последней.

– Так о чем говорить будем?

– Может, о мужьях? – сухо предложила Шанель. – Ведь это они свели нас вместе.

– Другие предложения? – спросила Дженис и, поскольку все промолчали, добавила:

– Кто начнет?

– Минуточку, – сказала Глори. – О чем, собственно, мы собираемся говорить, о внешности?..

– О внешности, о семье, о том, как познакомились, почему расстались, словом, обо всем.

– А почему бы вам самой не начать, Дженис, – бархатным голосом спросила Шанель. – Ведь это ваша идея.

Дженис смутилась. До сих пор ей удавалось не слишком раскрывать себя. Но в конце концов придется сделать выбор: либо выдерживать свою линию до конца, либо признаться, что у нее как раз вполне счастливый брак. Беда в том, что не умеет она врать или хотя бы говорить правду наполовину.

– Ну что ж, – наконец начала она, – всем вам известно, что Джейк – профессор Стэнфордского университета.

О внешности. Он среднего роста, дюйма на два выше меня на каблуках. У него темные волосы, темные глаза и потрясающая улыбка. Можно сказать, что он скорее привлекателен, чем красив. Он легко сходится с людьми, и обаяние у него ненаигранное – само собой получается.

– Да? А как насчет того, что бывает, когда гости разойдутся по домам? – поинтересовалась Шанель.

– То же самое. Он любит поговорить – оставаясь вдвоем, мы никогда не молчим.

– Да, но слушать-то он умеет? – спросила Стефани. – У Дэвида с этим неважно, хотя, может, это моя вина. Слушательница в семье – это я.

– Да нет, Джейк и слушать любит. По крайней мере когда речь идет о… – Дженис прикусила губу.

– О чем? – вступила в разговор Глори.

– О предметах, которые ему интересны.

– Из этого следует, что ваш муж самовлюбленный тип, который только собой и интересуется, – категорически заявила Шанель.

– Ничего подобного. Просто он любит поговорить, и у него действительно есть что сказать, – резче, чем хотела бы, ответила Дженис.

– Ас чего это вы его защищаете? – по-прежнему агрессивно спросила Шанель.

– Ничуть не защищаю. Просто хочу быть справедливой.

– Ну, что моего бывшего касается, то живет он в собственном мире, – сказала Шанель. – Жака только одно интересует: его чертовы коллекции. К тому же он лжец. Когда женихался, делал вид, что у него полно… В общем, оказался совсем другим, чем хотел выглядеть в моих глазах. – Поразмыслив немного над собственными словами, Шанель пожала плечами. – Ну а что вы о своем бывшем скажете, Стефани?

– Раньше он мне казался самим совершенством. У меня только один свет в окошке и был – он да дети.

– Так вы разводитесь, потому что он изменил вам? Но такие вещи, знаете ли, случаются.

– Я не могу простить его, – вспыхнула Стефани, – потому что обнаружилось нечто совершенно ужасное.

– А именно?

– В последний момент у меня отменилась одна встреча, и я пришла домой раньше, чем предполагала. Мальчиков не было, а Дэвид… лежал в постели с одним нашим общим приятелем.

– Ага, старый муж и лучший друг, – хмыкнула Шанель.

– Я назвала его ублюдком и велела упаковать вещички и убираться из дома.

– А он?

– А куда ему деться? Правда, сначала упирался, просил прощения, хотел, чтобы я сделала вид, будто не видела того… что видела. – Стефани говорила с трудом, превозмогая себя, и Дженис все ждала, когда же она умолкнет, хотя ей-то эта откровенность была только на пользу.

– Очень грустно, – негромко проговорила Ариэль и слегка коснулась своими узкими, длинными пальцами руки Стефани. – Что касается меня, то Алекса с другой женщиной я никогда не накрывала, но уверена… – Голос ее пресекся.

– В чем?

– Что он в интимных отношениях с некоторыми из своих пациенток.

– О Боже, Ариэль, да понимаете ли вы, что это значит? – воскликнула Шанель. – Если удастся доказать это, вы же его до нитки раздеть можете.

Ариэль замкнулась, и Дженис только порадовалась, когда подала голос Глори: