Банда Тэккера - Уолферт Айра. Страница 76

— А о том, что убьет, — сказал Уилок.

— Да вы не о том беспокоитесь.

— Не о том.

— Вы же знаете, что вас не убьют. Кого другого может быть, но только не вас.

— Знаю.

— А насчет того, о чем вы думаете, — ничего не попишешь. — Джо улыбнулся: ему приятно было высказать это такому человеку, как Уилок. — Если с кем-нибудь из нас что-нибудь приключится и об этом начнут трезвонить газеты, напечатают на первой странице наши фотографии и прочее, что ж, вы шли на это с самого начала, как только связались с нами. Во всяком бизнесе есть прибыли и есть убытки.

Уилок начал застегивать пальто. Лицо его покраснело. Глаза бегали. Одна щека вдруг задергалась. Она дергалась и дрожала, и упорна продолжала дергаться и дрожать. Он скривил рот, чтобы остановить дерганье, и шумно втянул в себя воздух.

— Напрасно вы так волнуетесь, — сказал Джо. — Может, это вовсе и не Фикко. Может, это какой-нибудь лотерейщик, которого мы выкуриваем, вот он и пытается пакостить.

— Это Фикко.

— Откуда вы знаете?

— Знаю, потому что везение мое кончилось.

— Напрасно вы так говорите.

— Я говорю то, что есть, — ответил Уилок, — и я вам скажу больше: как только газеты возьмут нас в работу, с Бэнтом у нас разладится. Вот увидите. Не забудьте про Холла. Бэнт сразу же от нас откажется, как только мы попадем в газеты, а без этой заручки с Тэккером тоже нелегко будет справиться. Вы не присматривались к Тэккеру, как я. Я его знаю. Он, очертя голову, бросится в драку, и к нему тогда уж не подступишься. Все, все полезет из него, как гной, если его припрут к стене. Вот о чем я думаю и спрашиваю себя, что же с нами со всеми будет?

Разбежимся по норам, как крысы, думал Джо. На мгновение ему стало жаль Уилока. Только что человек этот был так уверен в себе и так к себе располагал. От него веяло успехом. И вдруг одно сказанное ему на ухо имя сразило его, как пуля. Джо поднял было руку, собираясь ободряюще потрепать Уилока по плечу, но уронил ее и подумал: «А я… я-то, ради чего я старался всю свою жизнь?»

Что-то клокотало в нем, кипело и пенилось. Все пласты сознания работали одновременно. Он думал о том, что его ожидает и что будет с ним и с Лео, и о том, что он всю жизнь желал лишь добра Лео и что из этого никогда ничего путного не получалось. А теперь вот и из синдиката ничего не получится, и даже синдикат — наихудшее из всего, тогда как он рассчитывал, что это будет для Лео лучшим из всего, будет так хорошо, что вычеркнет из памяти все остальное и все возместит, а оно оказалось худшим, худшим из худшего.

Джо хотел заговорить, но что-то сдавило ему горло. Он откашлялся.

— Когда такое случается, — сказал он, — самое лучшее, как я убедился, не задумываться, идти своей дорогой и делать свое дело.

— Не все так могут. Я вот думаю все время.

У Джо в голове теснилось столько мыслей, что это мешало ему находить нужные слова.

— Я хочу сказать, что не надо пугаться, — объяснил он. — Надо обдумать, что делать, и делать то, что надо, но не пугаться, не видеть все в дурном свете, с плохой стороны. Я, кажется, не совсем ясно выражаюсь, но я хочу сказать вот что: со мной всегда бывало так… Вот смотрите: я делец. Значит, я в каком-то бизнесе, и я делаю все, что нужно, чтобы остаться в нем. Это закон. Оставаться в бизнесе. Держаться бизнеса. Все так делают. Это закон для всех. И вдруг приходится туго. Тогда вы решаете, что надо делать, чтобы остаться в бизнесе, делаете это, и все получается хорошо. А если хорошо не получится, ну так что ж? Может быть, это даже и к лучшему, потому что когда вас побьют и вышибут из бизнеса, может быть, вам же будет лучше. Я не знаю. Не знаю.

Джо чувствовал, что говорит слишком громко. Он замолчал и потер рукой лоб. Мысли одолевали его. Он не мог ни собрать их, ни разобраться в них. Бизнес никогда не вызывал в нем никаких сомнений. Бизнес есть бизнес, и всякий должен зарабатывать на жизнь, если не родился богатым. Он никогда не задумывался над тем, что сделал с ним бизнес. Разве бизнес что-то делает с человеком? Человек делает бизнес. Таково было бы его мнение, если бы он когда-нибудь потрудился составить себе мнение об этом. Но теперь, в трудную минуту, сознание его выворачивалось наизнанку, и то, что он находил там, ставило его в тупик. Он говорил слова, которых не понимал, и мысли, мелькавшие в его голове, ему самому были непонятны.

Когда Джо потер себе лоб, он вдруг стал удивительно похож на Лео. У него появилось то же грустное и робкое выражение. Уилок впервые заметил, что между братьями существует сходство, и хотел было это сказать.

— Не знаю, — вдруг резко сказал Джо. — Всю жизнь я хотел идти правильным путем. Даже когда был ребенком, малым ребенком, и ничего не смыслил, все равно хотел этого. Я бессознательно к этому тянулся, и все, пытался, пытался, и все время мне что-нибудь да становилось поперек дороги. На каждом шагу. Я хотел идти тем же путем, что и все, а мне не давали. Всякий раз что-нибудь да случалось.

До сих пор Джо во всех неудачах винил либо свой «характер», либо своих соперников. Но теперь он запутался. Теперь ему казалось, что не он один создал свой характер. Что он был создан помимо него. А если не сам он создал свой характер, то кого же тогда винить? Что же тогда винить? Если не себя, то кого? Он не мог разобраться в собственных мыслях, и это сбивало его с толку.

— Со всеми так, — сказал Уилок.

— Нет, не так. Что бы я ни предпринял, всякий раз что-нибудь непременно становится мне поперек дороги, не поймешь даже, откуда и с чего оно берется. Вы думаете, до Фикко в моей жизни не случалось, чтобы мне преграждали путь? Но почему это так бывает? Почему это только мне так не везет? Можете вы мне объяснить?

— Право же, со всеми бывает то же самое. Это бизнес, человек человеку волк.

Джо не слышал Уилока. Он был слишком поглощен собственными мыслями и бесплодными усилиями в них разобраться.

— Нет, уверяю вас, нет! — вскрикнул он. — В чем же причина? Можете вы мне назвать хоть одну причину, почему всякий раз, как я пытался идти правильным путем, что-нибудь непременно становилось мне поперек дороги, что-нибудь извне, то ли юристы, или дельцы, полиция, собственные друзья, наконец, родной брат — и это всякий раз, черт подери, словно весь мир сговорился против меня, куда бы я ни подался, в любом штате нашей страны, и в Канаде, куда я ездил, и по ту сторону океана тоже, во Франции, в Париже? Почему это так?

— Это система наживы. Человек человеку волк. Ваш убыток — моя прибыль. Таков мир. Что же вы хотите, изменить мир?

— Но почему же человеку не дают жить? Почему? Посмотрите на меня: разве на мне клеймо какое? Разве я крыса, чтобы меня травили, травили, травили, и вот я вынужден огрызаться, а меня опять травят, я огрызаюсь, а меня опять травят, и травят, и травят, пока не загонят в какой-нибудь угол, и я там сижу и огрызаюсь; а потом опять травля и травля. Что же, значит, я так и должен всю жизнь метаться из угла в угол, кусаться, а меня будут травить? Неужели только в этом и состоит жизнь?

— Шшш… не горячитесь, — сказал Уилок. — Поспокойнее. У всех то же самое.

— Нет, нет, не то же самое. Я хочу выбиться, как все. И что же? Я берусь за какое-нибудь дело. И дело хорошее, и мне хорошо. Но мне мешают. Пусть! Не стану драться. Не хочу лезть в драку, не хочу наживать неприятности; кому охота иметь неприятности? Я бросаю свое дело и начинаю заниматься чем-нибудь еще, но и этого мне не дают. И куда бы я ни подался, всюду повторяется одно и то же. Почему это так? Вот вы человек умный, образованный. Так почему это? Объясните мне, почему? Может быть, вы вычитали из книг или еще откуда-нибудь знаете, почему человек, который хотел бы идти самым обычным мирным путем, как полагается, вынужден жить, как зверь, и все его травят?

Джо вопросительно смотрел на Уилока. Но на его лице он прочел только недовольство тем, что Джо так повышает голос.

— Уж доберусь я до этого сукина сына Фикко, — сказал Джо, — и собственными вот этими руками выцарапаю ему глаза. — И он вытянул вперед руки с согнутыми, как когти, пальцами.