Лицо во мраке - Уоллес Эдгар Ричард Горацио. Страница 25

— Торрингтон! — прошептала девушка.

Дора указала на открытую дверь, и в отчаянии Одри вышла из комнаты. Она спустилась с лестницы, Дора следовала по пятам, бормоча что-то про себя, словно безумная. Одри слышала это отрывистое бормотание и содрогнулась. Маска спала, всякая сдержанность оставила Дору.

— Ты шпионка, лицемерная воровка! Он хочет на тебе жениться?! Никогда, никогда, никогда!

Одри услышала звук зазвеневшей стали и быстро обернулась. На стене висело шотландское оружие: кинжал, сабля и скрещенные пики.

— Дора, опомнись, ради Бога!

В руках Доры блеснул длинный кинжал. Она стояла у лестницы, как дикий зверь, готовый к прыжку. Она обезумела от ревности и ненависти. За ней Одри увидела дрожавшую от страха горничную. Она схватилась за ручку двери, ведущей в маленькую гостиную, но прежде чем успела повернуть ручку, Дора настигла ее. Она замахнулась, но Одри инстинктивно нагнулась, и кинжал вонзился в дверь. Вытащив его, Дора снова подняла руку, и Одри в страхе споткнулась и упала.

— Ага, попалась наконец! — закричала обезумевшая женщина, снова занося кинжал.

Внезапно чья-то рука обхватила ее руку. Дора обернулась и увидела насмешливые глаза, смотревшие на нее.

— Простите, если я помешал интересной кинематографической картине, леди! — сказал Слик Смит, — но мои нервы не переносят такое.

Глава 23. Намеки Слика

Дверь закрылась за Одри, прежде чем Дора успела хоть немного прийти в себя. Она вся дрожала, и голова ее кружилась. Слик Смит взял ее под руку, отвел в маленькую гостиную и усадил в кресло. Она безвольно повиновалась ему.

— Принесите миссис Элтон стакан воды, — приказал он взволнованной горничной. — Репетиции к любительским спектаклям очень утомительны.

Дора с удивлением посмотрела на него.

— Я натворила глупостей, — слабо проговорила она.

— С кем этого не бывает! — сочувственно заметил Смит. — Всякая женщина делает глупости из-за какого-нибудь мужчины. Но приходится только пожалеть, если он недостоин этого!

Горничная пришла со стаканом воды. Дора жадно выпила его и отодвинула стакан, который держал Слик.

— Это она виновата, — сказала она. — Она… она!.. О, как я ненавижу ее!

— Я не буду спорить с вами, — дипломатично сказал мистер Слик. — Рискую рассердить вас, но все же скажу: она всегда казалась мне славной девушкой. Она ведь, кажется, и в тюрьму попала, чтобы спасти вас, не так ли?

Дора посмотрела на него и только теперь заметила, что с ней говорит незнакомый. В пылу ярости она этого не сознавала.

— Кто вы? — спросила она.

— Ваш муж знает меня. Я — Смит, Слик Смит из Бостона. Шеннон думает, что я обманываю, когда говорю, что имел дела в Америке, но он неправ. Я родился в Англии и коренной бостонец; это самая благородная смесь, которую знало человечество, — высокий класс и культура. Леди, он не стоит того.

Он так резко изменил тему разговора, что она даже сначала не поняла.

— Кто… кто того не стоит?

— Маршалт — он плохо кончит. Вы не хотите, чтобы я продолжал? Если бы ему понадобились сапоги, он убил бы своего первенца и извел бы его на сапожную кожу. Я люблю Мартина — он славный малый. И я не хотел бы, чтобы с ним что-нибудь случилось и чтобы его арестовали до того, как он успеет застрелиться. Такие случаи бывают. Может быть, вы пойдете на суд, и он будет улыбаться вам до последнего мгновения, пока не появится человек в черном капюшоне и не отведет его в камеру смертников, а вы останетесь на месте, окаменев от ужаса и вспоминая, каким негодяем был Маршалт, и как они оба погибли из-за вас. Обычно три недели остаются после приговора, подумайте, три коротеньких недели, а потом — смерть. За день до того вы можете пойти к Мартину, и он попытается утешить вас. А потом наступит ночь, последняя ночь, ночь ожидания. И когда часы пробьют восемь…

— Замолчите, ради Бога! — Она вскочила и обеими руками закрыла ему рот. — Вы сведете меня с ума! Мартин послал вас…

— Мартин не видел меня сегодня и не разговаривал со мной. Дора, вы просто не знаете, что за мразь этот Маршалт. И я скажу вам — не делайте этого! Все его сердце насквозь пропитано мыслями о золоте.

Она подняла руку, чтобы прекратить этот поток успокаивающих слов.

— Я знаю… но теперь, пожалуйста, уходите. Вы пришли, чтобы сказать мне это? Как странно: все знают, что я его люблю.

Слик тихонько закрыл за собой дверь и на цыпочках пошел к выходу. Очутившись на улице, он увидел Мартина, который выходил из кеба. Заметив Слика, Бонни нахмурился:

— Что вам нужно, черт возьми? — враждебно спросил он.

— Мне некогда объяснять вам все подробности. Но я должен сказать, что вы поступаете слишком опрометчиво. Вы наскакиваете на меня только за то, что я явился с визитом. Вы сердитесь на легкомысленных молодых людей за то, что они хотят разнообразия!

Острые глаза Слика были устремлены на Мартина, и он увидел, как тот изменился в лице.

— Вы гонитесь за дешевыми деньгами из Италии и верите Стэнфорду, который говорит, что это легкое дело…

— Мартин смертельно побледнел и не нашелся что ответить.

— Помните! Вы попадете в серьезную беду. Это «верное дело» было предложено и мне. В нем участвует Джованни Стренесси из Генуи и, несомненно, часть денег уже пущена в оборот. В сравнении с таким делом грабеж — просто детская забава.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — начал Мартин. — Стэнфорд ездил в Италию покупать драгоценности.

— Может быть, кто-нибудь посторонний слышал ваш разговор, когда он сообщал, вам свой план, — сказал Слик. — Подождите, шофер, вы отвезете меня домой! Итак, Элтон, — он понизил голос, — даже занятие старого Малпаса лучше, чем новое дело Билли Стэнфорда.

— Какое же у него занятие?

— У Малпаса? — Слик раздумывал минуту. — Я точно не знаю… но никогда не ходите в его дом один, — сказал он. — Я видел его один раз, но он не видел меня, и только поэтому я еще жив, Элтон!

Глава 24. Пловец

Мистер Лэси Маршалт последние дни был очень расстроен, и хитрый Тонгер, хорошо знавший своего хозяина, сразу заметил это. Обыкновенно южноафриканского миллионера мало что беспокоило. Даже угроза Мартина Элтона не испугала его. Однако последнее время Тонгер все чаще находил хозяина погруженным в невеселые мысли.

В субботу днем слуга принес Лэси в кабинет пачку писем и положил их около него на письменный стол. Миллионер быстро просмотрел их и нахмурился.

— Нет известий от нашего друга из Маджестфонтейна, — сказал он. — Уже больше месяца я не получаю от него писем. Что вы думаете об этом?

— Может быть, он умер? — предположил Тонгер. — Люди умирают даже в Южной Африке.

Маршалт кусал губы.

— Может быть, что-нибудь случилось с Торрингтоном, — сказал он.

— Может быть, умер именно он! — улыбнулся Тонгер.

— Почему вы смеетесь, черт возьми!

— Вы всегда были оптимистом, Лэси: это одно из ваших достоинств, — он подумал немного. — Может быть, он не умеет плавать?

Лэси быстро взглянул на него.

— Вы уже второй раз упоминаете об этом. Конечно, он умеет плавать. Он один из лучших пловцов, которых я знал, и даже его хромая нога не мешает ему. Что вы хотите этим сказать?

— Я только хотел бы знать, — начал Тонгер, наслаждаясь тайной, которую знал и не хотел сообщить сразу, — я хотел бы знать, умели ли плавать дети главного комиссара…

Маршалт подозрительно и внимательно посмотрел на него.

— А если они не умели плавать, они не должны были садиться в лодку и выезжать в море, особенно летом, когда дуют такие сильные юго-восточные ветры.

Лэси повернулся к своему слуге и впился в него глазами:

— Довольно, — прикрикнул он. — Говорите яснее, на что вы намекаете? Дети главного комиссара? Вы говорите о детях лорда Джилбери?