Янтарная Цитадель - Уоррингтон Фреда. Страница 27

– Это, должно быть, Скальд! – воскликнула Танфия. – Первый город, какой я вижу. Эх, было бы время пойти посмотреть…

– Нету времени! – нетерпеливо перебил ее Линден. – Следов лагеря не видишь?

– Места много, – заметил Руфрид, глядя на Рог. – Он может быть где угодно.

– Тогда спросим кого-нибудь.

Они перекусили черствым хлебом, козьим сыром и овсяным печеньем, и вновь двинулись в путь. Вскоре тропа раздвоилась: правая вилась по обрывистому склону, левая уходила по пологому. Выглядела она новой, но исхоженной, колеса и подковы отщипывали от скалы щебень. Сейчас обе дороги были пусты.

– К вершине? – спросил Руфрид.

Линден кивнул. Сердце подсказывало ему, что этот путь верен. Перед глазами вставала картина – бейновы конники рысят по дороге, и перед одним из солдат в седле горбится усталая и несчастная Имми, – и в груди вспыхивал гнев.

Склон оказался круче, чем виделся издали. Путники проходили или лугов, где паслись овцы и козы, мимо маленьких рощиц. Трава блестела росою. Линден понимал, что башмаки и штаны его давно промокли, но уже не чувствовал неудобства, и не видел окружающих красот.

По мере подъема им открывался вид на запад. Скальд скрывался за холмом, и отсюда видны были лишь стекающие со склона изумрудные луга, раскинувшиеся не на одну милю, а к западу, милях в двух-трех, раскинулся до самого горизонта густой и мрачный лес.

К седловине они поднялись за час. Вершина оказалась плоской и обширной. По левую руку когда-то рос сосняк, но теперь от него остались только пугающе голые пни. Потом Линден увидел ограду – стену из грубо обтесанных бревен высотой самое малое в полтора человеческих роста, и увенчанную чем-то блестящим.

Сердце юноши заколотилось.

– Дошли, – прошептал он сухими губами.

– Стой! – Руфрид ухватил его за плечо. – Оградка, смотри, какая. Похоже, кто-то не хочет, чтобы через нее лазили.

Внезапно Линден увидал, что блестит по верхнему краю забора. Это были осколки стекла.

– Антаровы ядра… – выдавил он.

– Солдатский лагерь – это солдаты, – продолжал Руфрид. – Солдаты носят мечи, копья и луки. Бейн и его команда не церемонились, когда набирали рекрутов. Этак нас всех убить могут.

– Обязательно мне все разжевывать, как придурку? – огрызнулся Линден.

– Никто не разжевывает, – обиделась Танфия. – Но надо быть осторожными.

– Ну, отбивать ее силой было бы неумно, нет? – бросил Линден. Придется торговаться. Скажем, что у нее мать заболела, или еще что. В конце концов, обменяем.

Руфрид вздохнул. Под глазами его висели мешки, и весь он был обмякший, грязный, растрепанный.

– На что? На безногого пони?

– Пусть они лучше меня возьмут, чем ее. На меня!

– Это – через мой труп: – мрачно пообещал Руфрид. – Ладно, сейчас узнаем, чего стоил этот дурацкий поход.

– Так и будем стоять столбами, или посмотрим поближе? – спросила Танфия.

От волнения забыв об усталости, путники подошли к ограде и принялись заглядывать во все щели. Внутри виднелись угловатые черные тени на траве. Шатры.

Ни движения, ни звука, кроме птичьего щебета и далекого блеяния овец. Осталось лишь несколько палаток, вяло хлопающих промасленными пологами, но на траве остались бурые круги там, где стояли остальные. Разочарование и горе захлестнули Линдена.

– Нет! – выдохнул юноша, опускаясь на колени. – Тут никого нет! Они уехали! Они забрали ее!

Танфия потянула его за руку.

– Ну же, Лин! Не сдавайся! Мы знали, что это выстрел вслепую. Если мы выясним, куда они направились, то еще сумеем догнать их!

Глаза Линдена жгло, в голове стучало. Юноша тяжело поднялся и потянул за собой упирающегося Огонька, который уже пристроился попастись. Путники двинулись вдоль ограды – сотня шагов до угла, завернули и на полпути до следующего угла наткнулись на ворота.

Отсюда голая земля на месте лагеря видна была совершенно отчетливо. Путники застыли в воротах. Танфия отвернулась; Линден понял, что она плачет, и не хочет показывать товарищам своих слез. Юноше и самому хотелось рыдать в голос.

– Э-эй!

Оклик застиг их врасплох. Из домика сразу за воротами вышел человек – крепкий, мускулистый мужчина средних лет, одетый, как решил Линден, в самую простую солдатскую форму: темно-зеленые штаны, светло-бурая льняная рубаха и зеленый мундир с вышитыми на плече золотыми деревом и годовым колесом.

– Утречко доброе, – приветствовал их солдат, подходя. Оружия при нем не было, да и на вид он был незлым. – Чегой-то ищем?

– Мы идем в Скальд, – тут же вступила Танфия, – и по пути встретили человека, который просил передать весточку сыну сюда, в лагерь.

– Э-э, так вы опоздали. Уехали все.

– Это мы видим. А когда… – Голос девушки дрогнул, и она прокашлялась. – Когда они уехали?

– Пять дней тому обратно.

– Пять дней! – воскликнул Линден, не успевший сдержать себя.

– И.. в Париону, значит, уехали?

Солдат фыркнул.

– Коли повезло. Иль в Париону, иль на рудники.

Слово ударило Линдена под ложечку.

– Какие рудники?

– Слушайте-ка. – Солдат подошел поближе. – Вы тут не первые. Все родня приходит, кто повидать своих, кто домой забрать. Вы уж не взыщите, но таков царский указ, таков закон, и тут ничего уж не поделаешь. Дам вам по дружбе совет: для начала, регистат таких вещей не любит, а я его с минуты на минуту жду – лагерь придет осматривать. А во-вторых, со дня на день мы ждем новой волны набора, так что если не хотите попасться, я бы на вашем месте уносил отсюда ноги.

Линден смотрел на него совершенно безумными глазами. Танфия тянула его за рукав.

– Пошли. Послушаем его. Отдохнем и решим, как быть дальше.

Убитый горем, Линден побрел за ней вдоль ограды.

– Пять дней? – прошептал он. – Я не понимаю. Как они могли нас так обогнать?

– Легко, – ответил Руфрид. – Они-то все конные. Мы ползли улитками, да вдобавок проходили две мили на их одну, потому что не знали дороги. Если рекрутов из каждого местечка Бейн прямо отсылал на Афтанский Рог, они были готовы ехать, как только привезли Изомиру. Излучинка в его списке стояла последней. Имми не провела здесь и дня.

Линден промолчал. У него не осталось сил даже плакать.

Когда они дошли до угла ограды, из неглубокой лощины показались всадники – четыре человека на гордых гнедых конях, трое в кавалерийских мундирах, и четвертый – в простом, ладного покроя синем камзоле. Линден узнал его. Это был Бейн.

Чиновник придержал коня. Его пухлое лицо пошло морщинками, оценивающий взгляд отвердел.

– Что за притча? Я тебя знаю. Я вас оч-чень хорошо запомнил.

– Проклятье: – прошептала Танфия.

Бейн подъехал к Линдену и наклонился в седле.

– Что-то ты не так хорош, как мне помнится. Ничего, отмоешься. Собирался присоединиться к своей подружечке? Если бы царь повысил квоты раньше, я бы мог принять добровольцев. Есть у меня для вас хорошая новость – теперь я могу вас всех записать, коли охота припала. А есть и плохая – при том, что окажешься ты, куда пошлют, едва ли ты увидишь ее снова.

Бейн неслышно, глумливо расхохотался. Линден оставался неподвижен. Потом чиновник выпрямился и махнул своим людям.

– Взять их!

И тогда Линден сорвался. Усталость, унижение и разочарование слились в потоке гнева, и сознание юноши помрачила черная пелена.

– Ты ублюдок! Ты забытый Богиней ублюдок!

Танфия с ужасом слышала, как срываются с уст Линдена гневные слова. Оскорбление считалось одним из самых страшных, оно подразумевало того, кто отрекся от Богини, лишившись тем самым матери. Лицо Бейна потемнело от гнева, но прежде, чем регистат шевельнулся, Линден рванул его за лодыжку с такой силой, что вырвал чиновника из седла.

У Танфии перехватило дыхание. Руфрид с криком «Бежим!» подтолкнул ее на спину Огонька. Бейн нелепо болтался между землей и лошадиным брюхом, застряв одной ногой в стремени и цепляясь за гриву, покуда один из спутников не помог ему вернуться в седло. Это дало беглецам лишних пару мгновений. Танфия одновременно давала Огоньку шенкелей и пыталась затащить в седло Линдена.